23.11.2009 | Кино

Про запутавшегося дядю

Получилось у Херцога или не получилось? Ответ зависит от степени вашей изощренности.

С самого начала этот проект казался полной дичью — соответственно, посмотреть его надо хотя бы из любопытства.

Получилось у Херцога или не получилось? Ответ зависит от степени вашей изощренности. В любом случае, если фильм плох, то настолько, что на него можно ходить глазеть как на циркового урода (ну и вообще наблюдать маразм классиков всегда занимательно). А нам вот, наоборот, кажется, что это довольно смешное и глумливое решение темы (известно, что фильм Феррары Херцог не смотрел, так что любые подозрения в пародии тут необоснованны).

Главное отличие нового лейтенанта от старого — характер психического расстройства офицера. У Феррары герой Харви Кейтела — наркоман, эксгибиционист и мятущийся католик — был комком нервов, человеком-истерикой.

У Херцога лейтенанта играет Николас Кейдж, человек с несмываемой печатью вселенской тоски на лице.

Серым подранком (повредил спину, спасая заключенного во время наводнения) он ковыляет по раскаленным улицам Нового Орлеана (действие переехало из Нью-Йорка) держась за больную поясницу. Кокаин нужен ему не для ускорения, а как обезболивающее. Это просто добрый, запутавшийся дядя, которому что-то не везет.

С религиозным подтекстом Херцог тоже обходится очень по-своему. От католичества тут остались только толпы сувенирных мадонн, украшающих квартиру героя, а так вокруг царит пантеизм. Запредельное постоянно выплескивается в человеческий мир — почему-то в виде рептилий (животные всегда занимали в картинах Херцога важное место, и одна из самых сильных и сюрреалистических сцен «Лейтенанта» — ДТП с участием огромного аллигатора). Вездесущие высшие силы равнодушны к морали и не знают меры ни в плохом, ни в хорошем — Бог тут явно бросил управление земным бизнесом.

Поэтому как только дело доходит до хеппи-энда, счастье сваливается на лейтенанта крупным оптом — когда после пяти-шести поворотов к лучшему Кейдж еще и откапывает где-то серебряную ложечку, которую якобы потерял в детстве, уже не знаешь, плакать или смеяться.

Ярость Феррары, заранее проклявшего и Херцога, и Кейджа, понятна — версия Херцога выглядит адской травестией, в которой все вещи заменены на свои противоположности.

Вместо изнасилования католической монахини — убийство семьи африканского драгдилера, вместо милосердного Христа, которому один грешник дороже десяти праведников — слепая как крот фортуна, вместо экзальтации — какая-то старушечья хандра, отягощенная всплесками хулиганства, вместо американского Евсюкова — участковый с маленьким окладом. Позиции сдал не только сюжет, но и сам Херцог — славный своей способностью управляться с яркими, даже яростными типами (Клаус Кински, гамбургский сумасшедший Бруно С., Кристиан Бейл, наконец) здесь он вполне довольствуется Кейджем.

Источник: Time Out, 12 ноября 2009,