Авторы
Как известно, ботанические сады происходят от аптекарских огородов и монастырских садов. В последних тоже растили лекарственные травы, но кроме того монахам удавалось выращивать овощи и плодовые деревья из более теплых регионов, которые обычно в данной местности не росли или не давали урожая. Садоводы в рясах добивались этого упорным трудом и множеством маленьких хитростей, знакомых ныне каждому дачнику: посадить под обращенной на юг стеной, укрывать от заморозков и т. д.
О проблеме правильного размещения коллекции ни монахи, ни аптекари не задумывались: каждое растение сажали туда, где, по мнению садовника, ему будет лучше всего.
Первые ботанические сады, возникшие в XIV веке в итальянских городах, были скорее собранием растительных диковинок. Однако наступившая вскоре эпоха великих географических открытий вдохнула в них новый смысл: в Европу хлынул поток невиданных и удивительных растений из вновь открытых земель. А нарождавшаяся наука все настойчивее требовала хоть как-то упорядочить это ошеломляющее разнообразие.
Классический образ ботанического сада сложился в эпоху Просвещения.
Гавной задачей его были сбор и пополнение коллекций растений – прежде всего экзотических – для их научного исследования, а также распространения знаний в обществе. Из этого следовало, что ботанический сад должен быть открытым и регулярным.
В садовом искусстве того времени регулярность вообще была в чести: прямые линии, строгие геометрические формы выражали облагораживающее воздействие человеческого разума на дикую природу. И крайним выражением этого подхода был именно ботанический сад. Регулярность естественным образом вытекала из его задач: ведь научные коллекции должны храниться не как попало, а в строгом и понятном порядке (основу которого составляла подоспевшая как раз вовремя «Система природы» великого Линнея).
Растения одного рода должны расти рядом, соседствуя с другими родами того же семейства, и т. д.
Разумеется, выдержать этот принцип во всей его строгости было невозможно даже по чисто ботаническим причинам: как вырастить рядом, скажем, нашу привыкшую к избытку влаги осину и пустынную турангу, принадлежащие к одному роду «тополь»? Как быть с семействами, объединяющими тропические виды (которые можно растить только в оранжерее) и растения умеренных широт? Однако еще сильнее строгую систему потеснило другое соображение: помимо научных задач ботанический сад должен быть центром просвещения. А это значит – быть привлекательным для публики.
Ботаническим садам пришлось искать компромисс между системой и декоративностью. Геометрически правильные грядки и делянки с коллекциями представителей того или иного семейства перемежаются с тщательно спланированными клумбами и цветниками. Одну часть экспозиции соединяют с другой соединяют с другой прихотливо изогнутые дорожки, проходящие через рощицы, где хвойные деревья живописно соседствуют с лиственными, нарушая границы даже самых крупных систематических категорий – типов, но создавая взамен то, что автор поэмы «Сады» (1782 г.) аббат Делиль назвал «пленительной непринужденностью живой природы».
Вместе с требованиями живописности в ботанические сады, призванные быть строго научными учреждениями, проникла с черного хода эстетика.
Цветники, розарии, японские сады и т. д. имели довольно отдаленное отношение к задачам ботаники – они демонстрировали скорее искусство разных народов в обращении с растениями и ландшафтом. Вслед за ними в ботанических садах стали появляться и чисто архитектурные украшения: беседки, павильоны, чайные домики, гроты, пагоды... Логическим завершением этой линии развития стало появление в садах собственных художественных галерей – разумеется, посвященных в основном растительной тематике. Так, в знаменитых садах Кью – одном из самых авторитетных ботанических садов мира – с 1880-х годов существует галерея рисунков художницы-флористки Марианны Норт, а в 2008 году к ней добавилась галерея «ботанического искусства», созданная на основе собственных коллекций сада и собрания доктора Ширли Шервуд.
Кроме того, XIX век попытался вернуть ботаническим садам их изначальную функцию – служение практическим нуждам общества.
«Медицина, коммерция, сельское хозяйство и садоводство получат огромную пользу», – говорил в 1838 году председатель специальной комиссии британского правительства Джон Линдли, доказывая необходимость создания на основе садов Кью сети ботанических садов по всей Британской империи. Коллекции сортов культурных растений заняли почетное место в ботанических садах. Впрочем, сады не превратились вновь в «аптекарские огороды» и не составили конкуренции селекционным фирмам. Они нашли свой путь: введение в культуру перспективных дикорастущих растений. В частности, в нашей стране ботанические сады сыграли немалую роль в судьбе облепихи, съедобной жимолости и других привычных нам сегодня культур.
Последние десятилетия вновь изменили взгляд на то, чем должен быть ботанический сад.
Наука ХХ века обнаружила, что растения в природе образуют устойчивые сообщества, в котором каждый вид связывают с другими сложные и многообразные отношения. Значит, и показывать растение нужно не само по себе и не в ряду его соседей по систематическим «полочкам», а в естественном для него окружении.
В экспозициях ботанических садов стали появляться реконструкции таких сообществ – «участок луга», «растения широколиственного леса» и т. д.
Ботаники и натуралисты былых веков, собирая свои коллекции, с чистой совестью извлекали из почвы редчайшие растения – им и в голову не приходило, что обнаруженный ими диковинный цветок может просто исчезнуть с лица Земли. Сегодня ботанические сады пытаются размножить редкие растения на своей территории, создают банки семян, хранилища клубней и корневищ – на случай, если тот или иной вид исчезнет в природе. Впрочем, эта работа, как правило, скрыта от посетителей.
Последнее веяние садово-ботанической моды – создание экспозиций растений, типичных для той местности, где находится сад.
На первый взгляд это кажется странным: зачем тратить драгоценную площадь сада на то, что можно в изобилии увидеть за его пределами? На самом деле так сегодня продолжается одна из важнейших миссий ботанического сада – просвещение. Если в XVII – XIX веках его понимали прежде всего как ознакомление широкой публики с растениями далеких стран, их необычайными формами и свойствами, то сегодня просветителям приходится считаться с тем, что типичный горожанин не в состоянии отличить вяза от ольхи или назвать по имени хотя бы половину цветов в набранном им букете. И его знакомство с миром флоры лучше начинать с того, что его окружает.
Впрочем, и на этот раз новые принципы и подходы не отменили прежние, а добавились к ним. Сегодняшний ботанический сад – это научная коллекция и общественный парк, питомник перспективных растений и экспериментальная площадка, резервная популяция редких видов и школа элементарных знаний... Эти его ипостаси не всегда уживаются друг с другом бесконфликтно, но ни от одной из них он отказаться не может.
Дорогие друзья, Стенгазета вынуждена приостановить свою работу. Надеемся встретиться с вами в будущем.
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
