Авторы
Ну вот, наконец-то я дождался от высшего кремлевского сановника слов, которых так давно ждал. Первый заместитель главы Администрации президента, главный идеолог нашей самой суверенной в мире (злопыхатели утверждают, правда, что в Судане она еще сувереннее) Владислав Сурков, выступая перед экспертами на форуме «Стратегия 2020», набрался смелости и сказал: «Чувство приличия не должно покидать даже в кризис». Как это точно и как это вовремя! А то не успели Дерипаска с Абрамовичем получить свои миллиарды из бюджета, как на этой неделе на смену им прибыл глава «Ростехнологий» Сергей Чемезов. Весь прошлый год он без разбору сгонял сотни предприятий в свой невиданный колхоз, а теперь решил, что самое время оплатить их долги (ставшие долгами «Ростехнологий») из бюджета. Да что там Чемезов, сам премьер, он же нацлидер, ведет себя в последнее время не так чтоб очень адекватно. Тут вот сообщил известному промышленнику, что сидит у того под столом во время важных переговоров. И это не говоря уже о правоохранительных органах, у которых крыша от кризиса и противоречивых указаний начальства совсем поехала. Решение о том, миловать или нет невинно осужденную Бахмину, отложили на неопределенное время и возложили на суд в Москве. В итоге журналисты гадают: то ли Бахмину хотят заставить давать показания против Ходорковского, то ли, взяв в заложницы женщину с грудным ребенком, власти хотят заставить самого Ходорковского дать какие-то нужные им показания.
Как ни крути, все это напоминает известную сцену допроса радистки Кэт штурмбанфюрером Рольфом. Так что призыв к соблюдению элементарных приличий выглядит в высшей степени своевременным.
Но, увы, госидеолог был возмущен совсем другим. Верхом неприличия Владислав Сурков считает довольно популярное ныне рассуждение о том, что россияне могут пересмотреть негласный общественный договор, заключенный с властями. В эпоху нефтяного благополучия народ в обмен на материальные подачки отказался от многих гражданских прав и свобод. И вот как раз когда подачки кончились (куда там народу, когда даже Дерипаске с Абрамовичем не хватает), народ может потребовать вернуть ему гражданские права.
Вот господин Сурков и счел нужным обидеться за русский народ. Мол, ни от каких прав он никогда не отказывался, а «суверенная демократия» — не что иное, как выражение подлинного народного духа. Подозреваю, что в своем возмущении Владислав Юрьевич вполне искренен. Как искренен любой профессионал, которому в эпоху кризиса угрожает потеря работы. Ведь, если называть вещи своими именами, последние восемь лет работа Суркова состояла в проституировании гражданских прав и свобод, приспособлении их под нужды путинской вертикали. И вот теперь некие безответственные люди предрекают, что эти самые права и свободы могут быть изъяты из сурковского ведения.
Именно поэтому он считает возмутительными даже предположения о том, что кризис может привести к изменению существующей политической системы: «Я хочу напомнить, что те «образцовые» демократии, с которых нас обычно призывают брать пример, первое, чем они отвечают на любой кризис, они говорят: мы верим в наши институты, мы не откажемся от наших ценностей.
Мы же при первых проблемах, еще и кризиса нет, тут кто-то правильно говорил, это все еще условный кризис, это первые его шаги, только сквозняк откуда-то подул, мы сразу заявляем: надо пересмотреть наши институты и более того – переосмыслить наши ценности».
Главный политтехнолог страны делает вид, что не понимает — все дело в самих ценностях, их качестве. Когда к ним относят разделение властей, парламентаризм, верховенство закона, свободу слова, тогда общество может опереться на них в эпоху кризиса. Благодаря им общество ищет и находит наиболее оптимальные пути выхода из трудностей, с которыми столкнулось. Ценности же г-на Суркова: всевластие коррумпированной бюрократии, узаконенный отказ от любого контроля — хоть парламентского, хоть общественного — над исполнительной властью, басманное правосудие. Опираясь на них, удобно воровать (что, кстати, признает и сам Сурков, констатировавший, что «эта система во многом, к сожалению, консервирует коррупционные отношения»), можно до небес раздувать рейтинги начальников, можно затыкать рот всем несогласным. Можно протащить любое выгодное решение, любой закон. Только нет никаких гарантий того, что в нем будет содержаться самое верное решение. Можно заставить людей голосовать за безымянных начальников из «Единой России». Только это никак не сделает этих начальников легитимными народными избранниками. И поэтому народ ни на секунду не будет считать себя ответственным за решения, которые от его имени напринимают. В этом-то и состоят главные отличия между суверенной демократией и собственно демократией — без ненужных прилагательных. И, выступая перед экспертами, просто неприлично делать вид, что не видишь разницы.
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»
