25.11.2008 | Наука / Общество

Отцы и папы-1

Современное общество сохраняет древний образ отца как идеал, но не оставляет мужчинам возможности соответсвовать ему

Начало

«Ну все, с этого дня я лично возьмусь за воспитание нашего сына! – Очень хорошо, только вообще-то у нас дочь...» Попробуйте вообразить, что первую фразу в этом непритязательном анекдоте говорит мать. Ничего не получится – неубедительно, не смешно, «так не бывает». Комический родитель – некомпетентный, отстраненный от жизни семьи, ничего не знающий о своем ребенке, но при этом абсолютно уверенный в каких-то своих особых воспитательных возможностях («с этого дня я лично займусь») – это, конечно же, отец. И не просто отец, а современный – странное существо, у которого нет никаких определенных семейных обязанностей, да и самого его обычно допоздна нет дома, а когда оно все-таки появляется, то проводит время за чтением газеты или просмотром телевизора. Не то, что, бывало, в старину...

Между тем, имеющиеся данные свидетельствуют скорее об обратном:

никогда еще в истории человечества отцы не были столь ответственны, никогда они не уделяли столько времени и сил семье и детям, как в современном обществе.

По данным американских социологов, за последнюю треть ХХ века степень отцовской вовлеченности в воспитание детей в США выросла на треть, а их доступность для собственных детей – наполовину. Конечно, оценить количественно такие вещи, как духовный контакт, доверительность отношений или желание быть похожим на отца, довольно трудно, но можно считать твердо установленным, что американские отцы сегодня проводят с детьми значительно больше времени, чем 25 лет назад. Те же тенденции наблюдаются в Германии, Швеции; вероятно, они характерны для всех развитых стран. Конечно, 25 – 35 лет – слишком маленький срок для сколько-нибудь категоричных выводов, а строгих количественных данных о более ранних обществах у ученых нет. Тем не менее и художественная литература, и личные воспоминания людей, выросших в «старые добрые времена», не дают никаких оснований для идеализации старины.

Отцы былых времен предстают в этих источниках грозными, властно-требовательными, поучающими, иногда – гордящимися своими детьми или наоборот, несущими бремя стыда за них. Но мы никогда не видим их ласкающими детей, играющими с ними, читающими им книжки, не видим их даже у постели больного ребенка.

Обычная картина сегодняшнего быта – отец, меняющий малышу пеленки или кормящий его из бутылочки, – всего сто лет назад вызвала бы у окружающих неудержимый смех или в лучшем случае сочувственные расспросы о судьбе матери ребенка (умерла? сбежала? сошла с ума?). В некоторых культурах табу было наложено вообще на любые проявления отцовской нежности (по крайней мере, прилюдные) – настолько жесткие, что, по свидетельству классика осетинской литературы Косты Хетагурова, «если осетина-отца в прежние времена случайно заставали с ребенком на руках, то он не задумывался бросить малютку куда попало». Подобные нравы были характерны не только для осетин, но и для других народов Кавказа. Да и в просвещенной Европе XVII – XVIII веков эмоциональная связь между отцом и малолетними детьми была скорее исключением, чем правилом.

Откуда же взялось это стойкое и всеобщее убеждение, будто именно современные отцы сплошь и рядом не соответствуют своему предназначению? Почему то, что всего несколько поколений назад представлялось естественным и единственно возможным, ныне выглядит комичным и ненормальным?

От самца до отца

Как известно, почти всем живым существам присущ половой процесс: на той или иной фазе жизненного цикла две клетки сливаются в одну, и из нее развивается новый организм. Сливающиеся клетки обычно разнотипны: маленькая и активная мужская клетка воссоединяется с крупной и малоподвижной женской. И если у большинства высших растений каждая особь способна производить половые клетки обоих типов, то большинство многоклеточных животных разделено на два пола: самцы порождают только мужские половые клетки, самки – только женские.

Трудно сказать, почему эволюция животных пошла именно по такому пути. Но так или иначе разделение на самцов и самок предопределило существование двух разных стратегий размножения. Для самца затраты ресурсов на зачатие ничтожны, а потому ему эволюционно выгодно пристроить свои гены возможно большему числу самок – чем многочисленней будет его потомство, тем выше вероятность перехода этих генов в следующее поколение. Для самки же число и жизнеспособность произведенных ею на свет детей никак не зависит от числа самцов, с которыми она спаривается, зато жестко ограничено объемом ресурсов, которые она может затратить на них – будь то запас питательных веществ в яйце, место в утробе или объем и жирность выделяемого молока. Поэтому ей выгоднее не гнаться за количеством, а вкладываться в качество – выбирать для своих детей наилучших отцов. И если кто-то из родителей заботится о потомстве после его рождения, то скорее всего опять-таки самка: для нее чаще оказывается выгодным еще немного «вложиться» в выживание уже рожденных детенышей (чтобы сделанные ранее немалые «затраты» не оказались напрасными), в то время как самец может с большей пользой потратить время и силы, употребив их на поиски и обхаживание новой подруги.

Конечно, все это – не более чем общее правило, из которого известно множество исключений. У ряда видов животных оба родителя в равной мере заботятся о потомстве; у других роли отца и матери различны, но одинаково необходимы (например, у многих птиц самец во время насиживания кормит самку и охраняет гнездо). У императорских пингвинов, выводящих птенцов в невообразимо тяжелых условиях антарктической зимы, сущестует даже строгий порядок «смены караула»: самка, снеся яйцо, передает его самцу и уходит кормиться в море; через несколько недель она возвращается и отпускает жировать самца. Наконец, известны виды, у которых основная забота о потомстве ложится именно на сильный пол. Самцы африканских страусов водят по саванне многочисленные выводки страусят, оставленных им беспечными подругами, а самцы жабы-пипы носят своих головастиков в специальных ячейках на спине.

Дальше всех, кажется, зашел морской конек: самки этой оригинальной рыбки откладывают икру в особую сумку на брюшке своего супруга. После этого края сумки срастаются, а когда из икринок вылупятся мальки, счастливый отец буквально рожает свое потомство.

Правда, в классе млекопитающих, к которому мы имеем честь принадлежать, примеры столь самоотверженного отцовства неизвестны. Самые ответственные и заботливые отцы в этом классе участвуют в воспитании потомства на равных с матерями. Таковы, например, обычаи волков и их близких родичей (шакалов, койотов), а также ряда южноамериканских обезьян (игрунок, тамаринов и т. д.) и некоторых других видов.

У большинства млекопитающих самцы не играют заметной роли в выращивании потомства, а у иных они представляют для него прямую опасность.

Так, например, взрослый самец-тигр или бурый медведь никогда не упустит случая убить детеныша – даже если это его собственный отпрыск. Львы тоже практикуют детоубийство, но при строго определенных обстоятельствах: заняв место «штатного» самца в прайде (группе львиц), лев первым делом убивает всех котят младше года. Дело в том, что львица, продолжающая кормить детенышей, не может зачать новых, а срок львиного «царствования» слишком короток, чтобы самец мог ждать, пока вырастут его пасынки. К собственным же детям львы-отцы относятся вполне дружелюбно, но особой заботы о них не проявляют.

Примерно так же относятся к детенышам самцы большинства видов наших ближайших родичей – обезьян, в том числе всех человекообразных. Они благодушно взирают на резвящееся вокруг них потомство, порой даже снисходят до того, чтобы поиграть с малышами, но не кормят их, не присматривают и не берут на себя никакой ответственности. У них есть дела поважнее.

Вероятно, так вели себя когда-то и наши предки. Однако такие отношения плохо совмещались с эволюционной ставкой одновременно на двуногое передвижение и на интеллект. Разумному существу необходим большой мозг, но слишком большая голова новорожденного не может пройти через жестко зафиксированный тазовый пояс, необходимый для прямохождения. Эволюция нашла компромиссное решение: человеческое дитя рождается гораздо менее сформированным, чем обезьяньи детеныши, и «дозревает» уже вне материнского организма. Но это означает, что оно очень долго остается беспомощным и должно постоянно находиться при матери – что делает ее уязвимой для хищников или враждебных групп и одновременно ограничивает ее возможности добывать пищу – особенно животную, необходимую для развития детского мозга. Ей и ее ребенку уже мало обычной в обезьяньих стаях помощи матери, теток и сестер – ей необходима помощь самца. Или самцов.

Ни у антропологов, ни у этнографов до сих пор нет ясного представления о том, как эволюционировали брачные отношения человека, через какие формы они проходили. Известно только, что результат получился крайне разнообразным:

в разных человеческих обществах существовали почти все возможные брачные системы – групповой брак, многоженство, парный брак (пожизненный или временный) и даже многомужество.

(До сих пор не удалось найти, пожалуй, только общества, где нормой считался бы промискуитет –  ничем не ограниченные беспорядочные половые связи.) Такое многообразие, а также легкость, с которой люди переходят от одной брачной системы к другой, уникальны: практически у всех животных форма брачных отношений едина для каждого конкретного вида и обычно весьма стабильна.

Но в любом человеческом обществе, независимо от климатических условий, стадии исторического развития и принятой формы брачных отношений, мужчины всегда так или иначе заботятся о женщинах и детях.

«Каждое известное общество прочно основывается на усвоенном мужчинами поведении – кормить детей и женщин», – пишет один из крупнейших антропологов и этнографов ХХ века Маргарет Мид. Даже в тех культурах, где женщина абсолютно безгласна и бесправна, где на нее смотрят как на имущество, мужчина обязан доставить ей и ее детям еду, кров и прочие необходимые ресурсы. А в подавляющем большинстве известных этнографам самобытных обществ (кроме совсем уж немногих, где в ходу групповой брак) огромное, часто решающее значение для статуса того или иного человека имеет то, кто его отец.

Продолжение здесь

Источник: «ГЕО» № 10, 2008 (под названием «Трудно быть папой»),