12.10.2005 | От копеечной свечи...
Без вины виноватыйИли повесть о том, как одна тщательная уборка и два не слишком тщательных расследования раскололи великую нацию
24 сентября 1894 года к заместителю начальника французской разведки полковнику Анри пришла ничем не примечательная уборщица, мадам Бастиан и принесла набитую мятыми бумажками урну, в которую Анри немедленно и углубился. Со стороны это выглядело довольно комично: великолепный мундир офицера Генерального штаба – не самая подходящая форма для копания в мусоре. При этом Анри не переставал оказывать уборщице знаки изысканной любезности. И это не удивительно - мадам Бастиан была едва ли не самой ценной уборщицей во всей Франции: она оказывала клининговые услуги в здании германского военного атташе в Париже. Среди обрывков бумаги Анри нашел адресовавшееся германскому атташе «бордеро» - предложение продать некоторые французские военные секреты, в том числе и конструкцию гидравлического тормоза новейшего 120-мм орудия.
Содержимое этой урны буквально взорвало Генеральный штаб. Французский военный министр Мерсье взял расследование дела о неизвестном шпионе под личный контроль.
Кандидата в изменники нашли очень быстро: им оказался офицер Генштаба, капитан Альфред Дрейфус. Его почерк был очень похож на тот, которым было написано «бордеро», сам он был родом из Эльзаса – спорной провинции, давно бывшей яблоком раздора между Германией и Францией, и отошедшей Германии в 1871 году после франко-прусской войны. Кроме того, Дрейфус был единственным офицером-евреем во всем Генеральном штабе. Все эти факты настроили следствие против него, но никоим образом не могли быть доказательствами в суде, тем более что сам Дрейфус свою вину категорически отрицал.
Графологическая экспертиза не дала однозначного ответа на вопрос о причастности Дрейфуса к написанию «бордеро». Однако Дрейфуса на всякий случай водворили в тюрьму. Обыск в его доме также не принес результатов, хотя царивший там образцовый порядок показался сыщикам подозрительным – поддерживать его, по их понятиям, мог только конспиратор.
Министр Мерсье уже был готов приостановить расследование за недостатком улик, но неожиданно антисемитская газета «Свободное слово» разразилась статьей, в которой сообщалось, что Дрейфус сознался в предательстве. По Франции, одному из оплотов европейской демократии, прокатилась волна чудовищного антисемитизма, сопровождаемая жестокими погромами. Еще бы, ведь Дрейфус еврей, уж если его предки Христа продали, чего ему стоило продать Францию!
В генштабе решили, что признание ошибки повредит престижу военного следствия, а следовательно, и всей французской армии. И Дрейфусу «сшили» дело. Ведь как показывает практика, если в каком-нибудь очень громком деле следственным органам не хватает улик, эти самые органы могут совершить чудо и найти доказательства, хотя бы их пришлось высасывать из пальца. Полковник Анри дал ложные показания и сфабриковал ряд улик. Дрейфус был признан виновным, лишен звания и всех наград и приговорен к пожизненной каторге на Чертовом острове, у берегов Латинской Америки.
Однако в 1896 году в руки полковника Пикара, возглавлявшему следствие, попало письмо к германскому военному атташе, подписанное офицером Генштаба майором Фердинандом Эстергази. Почерк письма был идентичен почерку «бордеро». Пикар настаивал на аресте Эстергази и реабилитации Дрейфуса, но его сместили с должности начальника разведки и командировали подальше, в Северную Африку.
Франция оказалась расколота на сторонников и противников Дрейфуса – дрейфусаров и антидрейфусаров. Над настоящим предателем Эстергази армейское начальство провело бутафорский судебный процесс и суд вынес ему оправдательный приговор. Знаменитый писатель Эмиль Золя разразился яростным открытым письмом президенту республики под названием «Я обвиняю!», заклеймив оправдание Эстергази «преступлением против человечества».
Памфлет Золя произвел взрывной эффект: толпы антисемитски настроенных французов избивали евреев, громили еврейские магазины, жгли произведения Золя и устраивали манифесты под лозунгами «Долой евреев!», «Долой Золя!» (заметим, кстати, что Золя вовсе не был евреем), требуя немедленно уволить всех евреев и изгнать их из страны.
В свою очередь, в 1899 году дрейфусары добились возвращения Дрейфуса во Францию и пересмотра дела, однако заседание прошло в Бретани – провинции, где антисемитизм был особенно силен – и несчастный капитан вновь был признан виновным, хотя срок ему «скостили» до 10 лет.
«Дело Дрейфуса» чуть было не закончилось крахом Третьей республики – в феврале 1899 года созданная на волне всеобщего антисемитизма националистическая «Лига патриотов» предприняла попытку государственного переворота и свержения республиканского строя.
Страна оказалась на грани раскола из-за одного единственного еврея, и в сентябре 1899 года новый президент Вальдек-Руссо, желая утихомирить разгоревшиеся страсти, инициировал пересмотр дела и помиловал Дрейфуса. Однако полностью реабилитирован он был лишь 1906 году: ему присвоили звание майора и наградили Орденом Почетного легиона. Он участвовал в Первой мировой войне, отличился в битве под Верденом и умер в 1935 году. Эстергази тайно бежал в Англию еще во время процесса, покрывавший его полковник Анри покончил с собой, Пикара вернули из Африки и сделали генералом, а позднее он даже занимал пост военного министра при правительстве Клемансо.
«Дело Дрейфуса», один из самых знаменитых судебных процессов за всю историю, существенно подорвало международный престиж Франции – правительства и общественность многих стран (в том числе и России) открыто выражали свое неудовольствие по поводу поразившей Третью республику язвы антисемитизма. Этот процесс не только чуть было не привел к новой французской революции, но и подтолкнул теоретика сионизма Теодора Герцеля к практическим шагам по созданию еврейского государства.
Особенно же меня тронуло интервью режиссера Юрия Норштейна. Это чудесно, когда человек настолько равен себе. Среди самых важных слов Норштейн называет пространство, мироздание, мироощущение, возвышение.
Народ смотрел на Скопина как на богоданного спасителя от бедствий смуты. Взбалмошный Прокопий Ляпунов даже отправил к нему послов с предложением самому венчаться на царство, от чего Михаил Васильевич решительно отказался.