16.05.2006 | От копеечной свечи...

Крестины и крестное целование

Или о губительных последствиях родственной зависти

На крестинах у князя Ивана Михайловича Воротынского Михаилу Скопину-Шуйскому сделалось дурно. Кровь пошла носом и боярина пришлось унести домой в самый разгар пиршества. Происшествию поначалу не придали большого значения. Михаил Васильевич, хотя вина в рот не брал, был телом дороден, и в кушаньях себя не ограничивал.

Полагали в простоте, что князь Михаил переусердствовал за трапезой и поутру будет, как прежде, бодр и свеж. Однако могучий 23-летний воевода день ото дня слабел и, прохворав две недели, 23 апреля 1610 года отдал богу душу.

Род Шуйских лишился единственного безусловно даровитого и любимого народом представителя. Времена же для Шуйских были нелегкие. Устроив 17 мая 1606 года бунт в Москве и свергнув первого Лжедмитрия, Шуйские подбили москвичей выбрать царем главу рода князя Василия Ивановича. Дело облегчалось тем, что князь Василий в правление самозванца приобрел ореол мученика за правду. В свое время, будучи главой боярской комиссии, расследовавшей обстоятельства кончины в Угличе царевича Димитрия, Василий Иванович подписал заключение, в коем утверждалось, что царевич сам «божиим попущением» зарезался.

Когда Григорий Отрепьев – чудесно воскресший Димитрий – явился на Москве царем, Шуйский выкрутился, сделав публичное заявление, что де тогда в 1591-м его заставили свидетельствовать ложно. Но как-то во хмелю проговорился, что царевич точно в Угличе «помре», а нынешний государь – самозванец.

Собутыльники на те «непригожие речи» донесли, и Василий Шуйский угодил в ссылку, хотя и недолгую. Естественно, разочаровавшись в подлинности Димитрия-Отрепьева, москвичи охотно провозгласили царем «пострадавшего за правду» Василия Шуйского.

Беда, однако, в том, что в спешке для утверждения царя не позвали выборных ото «всех городов московского государства», что уже вошло к тому времени в обычай. И Василий Шуйский оказался московским царем без опоры в провинции. Иные города медлили присягать, иные присягнули новому самозванцу, представителем которого явился на Русь воевода Иван Болотников. На нижней Волге распоряжались удалые рати муромского казака Илейки, объявившего себя «царевичем Петром». В «замосковных» землях хозяйничали отряды польских авантюристов Сапеги и Лисовского. В стране настал полный раздрай и кавардак. Причем старшие Шуйские обнаружили полную неспособность к военным и дипломатическим делам.

И тут на авансцену выдвинулся молодой племянник царя Михаил Скопин-Шуйский. Он рано лишился отца и воспитывался матерью, которая настояла на обучении его «наукам», что тогда в Московии было в новинку.

С первой самостоятельной воеводской посылкой Скопин справился блестяще. Он дважды в 1606 году с небольшим отрядом разбил на реке Пахре под Москвой опытного Болотникова, который незадолго до того в пух разнес главное московское войско во главе с Федором Мстиславским и другими «большими» боярами. Болотников засел в Туле. Во время осады тульского кремля московскими войсками Скопин успешно предводительствовал передовым отрядом и много способствовал взятию крепости.

Когда Василий Шуйский, отчаявшись собрать под своей рукой рати всех русских городов, решил обратиться за помощью к иноземцам, вести переговоры со шведами был отряжен Скопин.

«Иностранцы же, – отмечает русский летописец без большого преувеличения, – узнав о его уме, и рассудительности, и мудрости, и его боярской приветливости и услышав его умные слова, удивились большой его мудрости и приветливости. И с радостью пришли к нему … и с большой охотой согласились ему служить».

Укрепив собственную рать большим шведским отрядом под командой Якова Делагарди, Скопин в апреле 1609 года двинулся из Новгорода на Москву. После очищения от казаков и остатков отрядов самозванцев Торжка и Твери весь север московского государства был возвращен под власть Шуйского. Под Калязином Скопин рассеял рать гетмана Сапеги и, заняв Александровскую слободу, заставил поляков снять осаду Троицкой лавры. Народ смотрел на Скопина как на богоданного спасителя от бедствий смуты. Взбалмошный Прокопий Ляпунов даже отправил к нему послов с предложением самому венчаться на царство, от чего Михаил Васильевич решительно отказался.

В марте 1610 года полки князя Михаила Васильевича вступили в столицу, восторженно встреченные народом. И в данном случае «восторг» – не ритуальная летописная формула. Показательна реакция на вступление Скопина в Москву тогдашней биржи – хлебного рынка. Хлеб подешевел более чем в 30 раз. До его прихода покупали в Москве четверть ржи за 7 рублей, а после – за 2 гривны.

Положение новой династии, казалось, могло упрочиться благодаря успехам Скопина. Но эти самые успехи и всенародная любовь вызвали сильнейшую зависть родственников, и, прежде всего, бесталанного воеводы Димитрия Ивановича Шуйского, который должен был уступить племяннику первое место во главе московского войска.

Против молодого Скопина составился заговор, душой которого была Екатерина Григорьевна Шуйская, жена Дмитрия Ивановича дочь Малюты Скуратова. Она-то на крестинах у Воротынского, подольстившись к непьющему Скопину, поднесла ему «чашу меду с отравою. Он же незлобивый не чая в ней злаго совета по сродству, взем чашу и испить ю».

Результат получился прямо обратный целям заговорщиков. Пошел слух об отраве. О нелюбви к Михаилу Скопину дяди Дмитрия Шуйского было широко известно. Молва немедленно прославила его отравителем. Толпа народа двинулась громить подворье царского брата, и для разгона ее понадобилось пустить в дело войско.

Вскоре под Клушином московская рать, неохотно бившаяся под водительством Дмитрия Шуйского, была разгромлена. Василия Шуйского свели с престола и страшная смута продолжалась еще три года. А ведь если бы не зависть «сродников» Скопина, она могла бы завершиться гораздо ранее и с другим результатом.

Род Шуйских по обычаям того времени весь был связан «крестоцеловальной записью», данной при вступлении на престол царем Василием Ивановичем. Шуйский целовал стране крест на том, что «великому государю, всякого человека, не осудя истинным судом з бояры своими, смерти не предати, и вотчин, и дворов, и животов у братии их, и у жен и у детей не отъимати, будет которые с ними в мысли не были, также и у гостей, и у торговых, и у черных людей». Это был важнейший акт ограничения самодержавного произвола, аналог английской Великой хартии вольностей.

Михаил Романов, взошедший на престол в 1613 году, и его потомки крестным целованием Шуйского связаны уже не были, и самодержавный произвол в России формально был уничтожен лишь 23 апреля 1906 года с установлением «думской монархии».