Авторы
Наконец страна назначила свои чудеса – официально. Отныне есть главные Семь чудес России: Долина гейзеров на Камчатке, озеро Байкал, Петергоф, Столбы выветривания в Коми, собор Василия Блаженного, Мамаев курган со статуей Родины-матери, гора Эльбрус. Вторую семерку, выбывшую в финале, составили Кунгурская ледяная пещера, Кирилло-Белозерский монастырь, Столбы под Красноярском, крепость Вовнушки в Ингушетии, Тобольский Кремль, Новосибирский зоопарк, Нижегородский Кремль.
Поводом для определения национальных диковин послужила недавняя международная затея подобного рода.
Кто-то сообразил, что из Семи чудес света, чтимых в древности, на Земле осталось лишь одно – египетские пирамиды. Остальные уничтожены стихийными бедствиями, людьми или просто временем. Было проведено всемирное Интернет-голосование, и летом прошлого года объявили новую семерку, красиво выбрав дату: 07.07.07. Новые Семь чудес света таковы: Великая китайская стена, город индейцев майя Чичен-Ица на полуострове Юкатан, римский Колизей, мавзолей-мечеть Тадж-Махал в Индии, затерянный город инков Мачу-Пикчу в Перу, Статуя Христа Спасителя над Рио де Жанейро, вырубленный в скалах древний город Петра в Иордании.
Вот это голосование подтолкнуло к определению российских чудес. Авторы затеи и не скрывают побудительного мотива: «То, что не нашлось место российским достопримечательностям, вызвало всеобщее непонимание». Что означает – досаду и обиду. Хотя
заметим, что в мировой семерке не представлены ни Франция, ни Испания, ни Британия, ни Соединенные Штаты, ни Япония. Нет Греции! Все они остались в полуфинале, и в их числе, в хорошей компании – московский собор Василия Блаженного.
Нет смысла обсуждать точность этого списка – таков результат свободного голосования: как вышло, так вышло. Но вот на что стоит обратить внимание. Во всемирном списке все чудеса (и первые семь, и 21 предварительное) – рукотворные. В российском шесть из 14-ти – природные. Среди главных – четыре из семи.
За чудесами света – шум времени, рокот истории, поступь цивилизации. Прославление ума, таланта, мастерства и труда человека. Но какой талант вложен в Долину гейзеров? Какой труд в Столбы выветривания? Какое мастерство в Эльбрус? Какой ум в озеро Байкал?
Пожалуй, всё ровно наоборот: например, истинное чудо, что Байкал уцелел под напором целлюлозно-бумажной отрасли и прочей хозяйственной деятельности человека.
Храм Василия Блаженного – гордость России. Петергоф – тоже, хоть и строили его иноземцы Иоганн Браунштейн, Жан-Батист Леблон, Никколо Микетти, Бартоломео Растрелли: но ведь надо же было пригласить правильных строителей. Мамаев курган – нетленная память о народной победе.
Озера же, горы, долины и т.п. и возникли, и существуют уж точно не благодаря окрестному населению, а либо вопреки (Байкал), либо – в лучшем случае – внеположно ему.
В российских чудесах смешаны совершенно разнородные явления, и эта мешанина не случайна, а как раз характерна в механизме самоутверждения.
Взять наиболее частые российские мантры. «Наши женщины самые красивые!» – может быть; однако в Италии или Польше с этим никак не хуже. Но ведь недоказуемо, потому что дело вкуса. «Мы самые духовные!» – возможно; однако хорошо бы послушать, что на этот счет думают о себе японцы или испанцы. Но чем измерить дух? Это же не средняя зарплата и не качество дорог. Тут декларация подменяет аргумент. Та же схема работает и в постановке в один ряд Долины гейзеров и храма Василия Блаженного.
Разница же – принципиальная: рукотворные памятники – история, нерукотворные – география.
Неопределяемое, неисчислимое – так легко и так беспроигрышно присвоить.
Но если считать своим достижением Эльбрус, то почему тогда не северное сияние, не грозу в начале мая, не подмосковные вечера?
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»
