19.06.2008 | Книги

Держи меня, будь со мной…

Заметки на полях книги Александра Кана «Пока не начался jazz»

Книга с названием, позаимствованным  из песни «Аквариума» (альбом «День серебра»)  и выпущенная в клонце апреля  петербургским издательством «Амфора» уже успела вызвать немалый  интерес. Почему? Ведь посвящена она, по сути, всего  трем годам «трудов и дней»  полуандеграундного ленинградского Клуба современной музыки (КСМ) – с 1979 по 1982-й год. Даже не точка зрения изнутри,  а «всего лишь субъективный взгляд в собственную память». Причем под «современной музыкой» фактически понимался еще болеке узкий сегмент культуры ХХ века, совсем уж эзотерический  новый, он же - авангардный, он же  «свободный» джаз (free – в любом смысле слова). Автор сам сознает, что «музыка наша  была маргинальной и по определению не могла иметь широкого общественного резонанса».  Написана книга лапидарно, фактически только о том, о чем автор знал не понаслышке, то есть либо  принимал непосредственное участие (собственно, организации и деятельности КСМ), и о чем со временем  стал писать и по поводу чего рефлектирует по сию пору.

Да! Не  отроческо-юношеско-университетский   опыт автора, вроде бы такой же, как у любого другого советского семидесятника=волосатика». (Впрочем, нет,  не точно такой же: далеко не все длинноволосые любители   «Битлз»   прерващались в интеллектуалов-бородачей - шли к более серьезному року, а от него  к импровизационной музыке- джазовой и неджазовой). И даже не   политический опыт пассивного сопротивления  советскому тоталитаризму, и «железного занавеса» -  в том числе. Все это тоже уже описано  другими мемуаристами.

А о том, чего  общество (только ли наше?) постепенно лишается в новейшее время, когда уже  «начался jazz»:   «в нашем на первый взгляд маленьком, узеньком мирке мы чувствовали невероятное братство и пребывали в иллюзии, что братство это распространится  через границы и время. Деньги не существовали… единственное, что имело смысл,  музыка».

Сам Александр Кан  теперь живет в Лондоне, работает на Би-Би-Си (где до последнего времени вел программу «Открытая музыка»), но практически безвозмездно курирует русские программы престижного Лондонского джаз-фестиваля и входит в число организаторов СКИФА (грандиозного фестиваля памяти одного из его героев - Сергея Курехина).

То есть, в сущности, остается все тем же  членом теперь уже   чуть ли не виртуального  братства тех, кто «продолжает петь, не заметив, что их уже нет» (все из той же песни БГ).

Главные «персоны» Кана  - это,конечно,  «старшие товарищи»  из ленинградского самоделятельного джаз-клуба «Квадрат», от которого отделился Клуб современной – Курехин, Гайворонский-Волков, Вапиров, трио Макаров-Летов-Кондрашкин, постоянные гости из других городов-  джаз-группа «Архангельск», «цыганская» певица Валентина Пономарева, вильнюсское трио «Ганелин-Тарасов-Чекасин», западногерманский кларнетист-любитель Ханс Кумпф, блестящий калифорнийский квартет ROVA. При этом автор чуть лти не впервыев нашей литературе столько же внимания уделяет и своим коллегам-единомышленникам, таким же  энтузиастам-организаторам  андеграунда -  главному теоретику  и издателю  самиздатского джазового альманаха «Квадрат» Ефиму Барбану (позднее ведущему программ на Би-Би-Си и колумнисту «Московских новостей») а также – первым из тройки музыкальных питерцев, прибившихся в эмиграции к Би-Би-Си – Лео (Фейгину, он же – Алексей Леонидов, создатель первой  независимой компании, специализировавшейся поначалу на новой импровизационном джазе из СССР и первым издавшим о нем в 1985 году  сборник статей).

Еще раз повторю, не считая отдельных экскурсов в теорию импровизационной музыки, книга Кана написана очень лапидарно: что вижу, о том и пою,а чего не вижу того и нет:

Не замечает,что «литературный оркестр» поэта Аркадия Драгомощенко – это полная аналогия британского Scratch Orchestra, но о существовании друг друга они знать.конечно, не могли. Автор приписываает термин «полистилистка» одному вильнюсскому джазмену, хотя в академичесвкмх кругах все прекрасно были соведомлены,что это термин.введенный в музыковеденпе Альфредом Шнитке. А  общее понятие «новая импровизационная музыка» в англоязычной литературе было известно задлго до  того, как саксофонист Сергей Летов начал играть и рассуждать о музыке.

Но это все мелочи. А вот когда Кан явно с подачи самих же москвичей пишет: «С точки зрения новоджазовой Москва  представляла собой пустыню», это, конечно. грубая ошибка.

Студия музыкальной импровизации Юрия Козырева в  ДК «Москворечье», отпочковавшаяся  от самодеятельности МИФИ  (регулярно ГТЧ, между прочим, Crazy Music Orchestra Курехина, который вполне уже можно было бы назвать Поп-механикой  весной в 1984-го года), Джаз-клуб Игоря Косолобенкова в  МВТУ им. Баумана (где москвичи впервые услышали квартет Вапирова с Курехиным), «Народный университет культуры Аркадия Петрова в ДК ГПЗ- будущей «Дубровке». А до этого были кафе  «Печора» (где, как теперь говорят, резиденствовал авангардный квартет Алексея Козлова-Александра Пищикова) Дом самодеятельного творчества (впоследствии и по другому адресу –культурный центр «Дом»), где Алексей Любимов сотоварищи устраивал минималистские концерты-ритуалы, ФИАН, где по вечерам, кроме джаза,  играли Альфреда Шнитке и Владимира Мартынова, молодежный музыкальный клуб Григория Фрида в Московском Доме композиторов, где "в порядке дискуссионности" играли (и, кажется, играют до сих пор) даже Кейджа.

Другое дело, что Москва есть Москва, укрупняющая противоречия до имперских масштабов: с одной стороны - столица даже тогда, в советские годы, какой-никакой, а, все-таки.  метрополии,  при полном отсутствии клубной ночной жизни, соблазняла легкими нетворческими заработками (чего абсолютно не было в Ленинграде). А с другой – рядом карающая длань начальства всех возможных мастей  - партийных, профсоюзных, комсомольских, городских, областных, всесоюзных и т.д. и т.п.

Кан, впрочем, прав в другом: и это за него формулирует Артемий Троицкий, на обложке книги «Пока не начался jazz»: «Ленинград –город небольшой, и все всех знают». Я бы уточнил: все обо всех знают. Хотя Реально панк X может не слушать симфоническую музыку композитора N (и наоборот , но кто - чего стоит – это они друг о друге знают!

В Москве, действительно, до середины 80-х не было ничего похожего на ленинградский КСМ. В  областных условиях, но, все-таки,  как-никак Северной Пальмиры сплотиться было  гораздо легче.  Главное – уже в самом факте  того, Кан оказывается в Ленинграде, а не в столице. Именно  там разворачивается его деятельность, и, наконец, то, что  именно  питерское издательство издательство выпускает и эту книгу говорит о многом,  А если добавить еще и что первая наша книжка о джазе вышла в  Ленинграде (1960-й год), и что один из ее соавторов Владимир Фейертаг  публикует  среди прочих своих трудов и историческую хронику «Джаз -  от Ленинграда до Петербурга» и что периездает свои самиздатские «джазовые опыты» уже упомянутый Ефим Барбан.

Ничего подобного в Москве не было и нет: московская новоджазовая богема разобщена: даже сейчас, в эпоху Интернета можно жить с единомышленником в соседних подъездах и не знать об этом !  (И вообще: You Tube объединяет, конечно, но по-своему.) Не случайно, в сознании самой московской богемы даже утверждается мазохистское предубеждение против самой себя, мол, что у нас ничего такого, как в Питере, вообще нет!

Как может память подводить мемуаристов всем хорошо известно. Например, он как само собой разумеющееся вспоминает об Алексее Айги и Олеге Липатове, хотя во времена КСМ – Айги,  будущему лидеру Ансамбля 4:33 и известному кинокомпозитору и  гитаристу Липатову – аккомпаниатору актера Александра Филиппенко было лет по 10-12.

Никакого греха в аберрациях памяти нет.  Тем более, намеренного желания что-нибудь  скрыть или кого-нибудь обелить/очернить уж у Кана-то определенно нет. Наоборот: забывая  о многом, он умаляет собственные же заслуги. Ну, например, когда пишет: о «к сожалению так и не задокументированной  дуэтной программе «Джазовые портреты».  Курьезно, но как раз отрывки именно из этой программы  вошли в  сборник фирма Leo Records из  восьми (!)  дисков под названием (внимание: это почти фрейдизм!) -   «Документ» и  главное…. с предисловием самого же Александра Кана.

Но главное: будучи интеллигентным, добрым и отзывчивым человеком (вероятно, поэтому так  и не сделавшим менеджерство и  продюсерство своей основной профессией), автор книги «Пока не начался jazz»  оказывается человеком жестким и бескомпромиссным в том, что касается собственно искусства. Вот о его любимой джаз-группе «Архангельск»: Попытка  театрализации в духе Чекасина-Курехина   обернулась «полуклоунским театром». Или: «Собственных музыкальных идей у Вали (Пономаревой) – к лучшему ли, к худшему – было немного. Она - краска, мощный, яркий  и сильный инструмент, который  в каждом проекте… играл роль предписанную ей лидером». Об «Аквариуме»: «Два-три десятка песен и по сей день остаются для меня субъективно лучшим, что сделано «Аквариумом» и БГ за долгую 35-летнюю историю».

В общем в первой своей книге Александр Кан не идеализирует прошлое. Что особенно важно сейчас, когда, как и тридцать лет назад, «из кухонных кранов бьет веселящий газ».  пользуясь. опять же словами все той же  песни БГ:

Источник: "Время новостей",05.06.2008 ,