МХТ имени Чехова
16.05.2008 | Театр
Я за Рыбу хоть на дыбу!В Художественном театре прошли предпремьерные показы музыкальной сказки «Конек-Горбунок».
Сегодня в МХТ в рамках фестиваля «Черешневый лес» покажут премьеру «Конька-Горбунка» - спектакля, о котором говорили так долго, что, кажется и перестали ждать. Поэтому рассказать о нем без предисловия не получится. Собственно, то же самое делает и постановщик «Конька» Евгений Писарев, поместивший в программке пространные объяснения, что именно зрителю предстоит увидеть. Ведь надо дать возможность душевно подготовиться тому, кто полагает, что пришел на детскую сказку, написанную Петром Ершовым 165 лет назад. Не тут-то было.
Четырехстопный хорей Ершова драматурги братья Пресняковы переписали прозой, сохранив разве что сюжетный скелет «Горбунка». Зато к постмодернистской прозе (изгнавшей из сказки почти все волшебное, но принесшей множество шуток и намеков на сегодняшнюю жизнь), добавились стихи Алексея Кортнева, который со своим соратником по группе «Несчастный случай» композитором Сергеем Чекрыжовым, написал такое количество музыкальных номеров, что спектакль превратился, если и не в оперу, то в оперетту точно.
Причем оперетту безумно эклектичную, смешивающую в том же постмодернистском компоте хоры почти в духе Римского-Корсакова с советскими маршами, рэпом, блатным шансоном, калинкой-малинкой, индустриально-шумовой музыкой, голимой попсой и многим другим. Где тут пародия, где стилизация, а где просто вторичность - не разобрать, но звучит лихо, чего следовало ожидать от композитора, пишущего музыку для «Несчастного случая» (и в частности, для постановок «День Радио» и «День выборов», целиком построенных на музыкальных пародиях). «Конек-Горбунок» прежде всего «опереточное» впечатление и производит: многолюдный, шумный, пестрый, с танцами и топотом, с глуповатыми репризами и комическими ужимками второстепенных персонажей, - нечто из репертуара богатого «музычно-драматичного» театра. Он похож на многоэтажный свадебный торт в кремовых розах и фигурах – не то, что невкусный, но явно избыточный.
Отличный сценограф Зиновий Марголин, много работающий в опере, вместе с художником по костюмам Марией Даниловой сочинили к этому произведению такое же сумасшедшее оформление, смешавшее все стили и иерархии. Тут и деревня с валенками на заборах, и самолет из бревна с пилой вместо крыльев. Тут сельские стиляги ходят в ботинках на платформах и ярчайших пиджаках, а сексапильные «кобылицы» гарцуют в кафешантанных корсетах и раззолоченных шапках-валенках, похожих на конские головы. Тут манерные Солнце со звездами в каких-то немыслимых головных уборах похожи на буддистских божеств, а подводная жизнь рыбешек стилизована под приморский блатняк 20-х годов. Тут котлы с молоком, кипятком и ледяной водой в которых Царь должен искупаться чтобы омолодиться, выглядят как огромные столовские кастрюли с надписями Мол., Гор. и Хол. Тут Царь-девица в кокошнике гоняет по морю в лодке на моторном ходу, а потом к Царю является эдакой шемаханской обольстительницей в малиновых, шитых золотом шальварах невероятной ширины. Чего тут только нет.
Пьеса Пресняковых, так же, как и песни Кортнева прежде всего, конечно, разыгрывает политическую и социальную карту - Царь к подданным обращается зычным: «Братья и сестры!», а Месяц к звездам: «Многоуважаемые сотрудницы», поминая «преданность общему делу».
Перед тем, как ехать к Солнцу, Ваня с Коньком обсуждают, что «все вопросы решают только там, наверху», а Месяц говорит, что «к Солнцу только по записи». И даже в финале сварившийся Царь снова является со словами «цари ведь не уходят просто так, цари уходят лишь на повышенье». Один из лучших музыкальных номеров (впрочем, пока хоры в спектакле звучат так, что во многих просто не разобрать слов) – это воинственные песни мужиков, не желающих уходить с острова-Рыбы. Кортнев и для «Дня выборов» сочинял гомерически смешные патриотические песни, и тут мужицкий рэп с рефреном «Мы будем все вместе стоять на этом месте» в ритме «Эль пэбло унидо, хамас сера венсидо», - получился хоть куда; в нем есть и исторический экскурс: «Наши деды эту Рыбу от набегов защищали», и готовность к подвигу: «Я за Рыбу хоть на дыбу – это родина моя!».
Но в целом, когда пытаешься после представления собрать вместе разрозненные впечатления, и, сделав скидку на то, что постановка еще сырая, понять, что все-таки запомнилось из спектакля, в который вложено столько надежд, сил и денег, - получается не густо.
Несколько актеров: Эдуард Чекмазов, который играет извивчивого, с гнусавым голосом злодея-Спальника похожим на Кащея-Милляра из старых детских фильмов. Сергей Беляев – простодушно-циничный толстяк Царь, который знакомится, протягивая руку: «Очень приятно, Царь-батюшка», и своей взбалмошной наивностью напоминает Короля-Леонова в фильме «Обыкновенное чудо». Ну и, конечно, Ирина Пегова - Кобылица и Царь-девица, смешная, непосредственная, лукавая, с неотразимо обаятельным сочетанием цветущей и томной женственности со звонкими мальчишескими интонациями. Да еще одна отличная сцена: подводное царство, где в голубом морском свете, среди сушащихся тельняшек вьются рыбы (хореограф Альберт Альбертс сочинил в ней для актеров забавную трепещущую пластику). Тут хвастливая шпана Ерш, которого отлично играет Игорь Хрипунов («Я в море-окиянеДержусь на обаянии,Таких друзей имею, Что сам от них немею»), пристает к девушкам Селедкам, задирает пенсионера Сома (и получает от него по голове), и по трусости женится на толстухе-бандерше Щуке (очень смешная Мария Сокова).
Только зрителей, которых интересует, можно ли идти с детьми на это массивное, длинное (почти три часа) представление, обладающее тем не менее множеством родовых черт детского утренника, придется огорчить.
Детей вести не стоит - тут много не только совершенно непонятных детям шуток и несчитываемых пародий, но и весьма сомнительных реприз (например, когда слуги будят Царя, Городничий с таким значением спрашивает: «Не встает?», что зал откликается понимающим мужским смехом). Впрочем, сегодня богатый детский утренник, да еще с шуточками и намеками – самый востребованный взрослый жанр, так что за судьбу этого спектакля волноваться не приходится.
Софья Толстая в спектакле - уставшая и потерянная женщина, поглощенная тенью славы своего мужа. Они живут с Львом в одном доме, однако она скучает по мужу, будто он уже где-то далеко. Великий Толстой ни разу не появляется и на сцене - мы слышим только его голос.
Вы садитесь в машину времени и переноситесь на окраину Екатеринбурга под конец прошлого тысячелетия. Атмосфера угрюмой периферии города, когда в стране раздрай (да и в головах людей тоже), а на календаре конец 90-х годов передается и за счет вида артистов: кожаные куртки, шапки-формовки, свитера, как у Бодрова, и обстановки в квартире-библиотеке-троллейбусе, и синтового саундтрека от дуэта Stolen loops.