25.03.2008 | Архив "Итогов" / Общество

Прощай, базарная стихия

Спасение утопающих - дело рук еще сильнее утопающих

Если в советское время о ком-то говорили, что "у него на столе продукты с рынка", это означало, что человек не стеснен в средствах: цены на "колхозных рынках" превышали стоимость аналогичных продуктов в государственных магазинах в несколько раз, а многое можно было купить только на рынке. После отпуска цен все изменилось: теперь уже на рынках цены оказались ниже, чем в магазинах (правда, все-таки не в разы, а на проценты), признаком обеспеченности стал "шопинг" в новых или реконструированных супермаркетах, а среди посетителей рынков возросла доля лиц с доходами средними и ниже средних.

Разговор не в пользу бедных

Новые времена не только изменили существовавшие рынки, но и породили новые. Когда украинские и белорусские "реформы без шока" обернулись шоком без реформ, у Белорусского и Киевского вокзалов возникли стихийные продуктовые толкучки, на которых челноки из соответствующих стран продавали дешевую снедь. Торговля велась прямо на тротуарах и газонах, с рук или из сумок; пределом благоустройства был "прилавок" из фанерного ящика. Разумеется, ни о каких сертификатах качества, санитарных нормах и прочих признаках цивилизации здесь не могло идти и речи - свобода рынка была полнейшей! Однако покупатели как раз не слишком осторожничали, полагая, что если сметану можно резать ножом, а от запаха домашних солений и копченостей текут слюнки, то это удостоверяет качество товара гораздо надежнее, чем любая бумага с печатью. Торговле не мешали даже упорные слухи о том, что все эти продукты поступают из районов, зараженных чернобыльскими выбросами.

Автору этих строк довелось в ту пору выслушать монолог экзальтированной жительницы одного из окрестных домов: "Ну подумайте: творог ихний месяц стоит - не портится. Ясно, облученный! Сметана тоже месяц стоит - облученная! И все равно покупаю, потому что вкусно!"

Добавим: и дешево. Цены на обеих продовольственных толкучках в течение всего времени их существования были фантастически низкими - отчасти из-за перепада уровней цен-зарплат между Россией (точнее, Москвой) и ее западными соседями, отчасти из-за того, что челноки не платили ни налогов, ни таможенных пошлин, ни арендной платы за торговое место, ни всех прочих видов дани, установленных властями разных уровней.

Именно поэтому (и еще потому, что стихийные рынки стали мощным источником мусора, постоянной помехой уличному движению, местом концентрации незаконопослушного люда и т. д.) местные власти сначала (пока еще не был забыт указ президента о свободе торговли) робко, а затем все настойчивей пытались избавиться от этих неудобных феноменов. "Белорусскую" толкучку после многомесячной борьбы сначала оттеснили к Тишинскому рынку, а затем, после закрытия последнего на реконструкцию, разогнали вовсе. "Киевскую" ждала иная участь - с благословения префектуры Западного округа ее решили цивилизовать, преобразовав в некий гибрид "колхозного рынка" с "оптовкой". ЗАО "Китеж", получившее в пользование полосу земли между железнодорожными путями и проезжей частью Киевской улицы, на которой и шел основной торг, установило рыночные прилавки (а на дальней части рынка несколько позже - контейнеры), организовало уборку и охрану территории, провело освещение. Трудно сказать, какая часть прежних продавцов приняла новые условия игры, а какая ушла искать еще не охваченные благоустройством места, но размах торговли, во всяком случае, не уменьшился - к оставшимся челнокам присоединились мелкие торговцы, гонцы птицефабрик и мясокомбинатов и т. п. Цены, конечно, несколько подросли, но рынок "Китеж" (так теперь стала официально именоваться "киевская" толкучка) по-прежнему удерживал славу самого дешевого московского рынка. Кроме того, к его первоначальному ассортименту - овощи, фрукты, мясо, мясная и молочная гастрономия, соленая и вяленая рыба - теперь прибавились кондитерские и бакалейные товары, мороженая рыба, хлеб и даже промтовары, что явно повысило его популярность у покупателей.

То, что при этом в переговорах продавцов между собой белорусскую, украинскую и молдавскую речь все больше заглушали языки Кавказа, было скорее симптомом, чем причиной более важных и неприятных изменений.

Ассортимент становился все стандартнее, из него выпадали товары, которыми рынок прежде славился. Еще года два назад на нем зимой можно было купить сома, щуку, судака; сейчас в "рыбных" контейнерах вам предложат тот же набор, что и на любой оптовке: красная рыба, треска, пикша, минтай, кальмар... Исчезла самодельная разливная сметана, которую заменили сначала белорусские "медузы", а затем - пакеты из Эстонии. Исчезли изумительные среднеазиатские лимоны (совершенно непохожие по запаху и вкусу на те, что продаются по всей Москве). Резко сократилось разнообразие сортов внутри каждого вида овощей и фруктов: сегодня у всех торговцев сливой - только "венгерка", причем вся одинаковая, словно собрана с одной плантации; через неделю у всех только "мирабель" и тоже вся одинаковая. Один из козырей рынка, домашнее копченое мясо, занимавшее три-четыре года назад целые ряды, сейчас месяцами (особенно в теплое время года) отсутствует вовсе, а когда появляется, то у считанных продавцов. "Дорого все стало, - пояснил колоритный усатый украинец, обладавший на пару с женой монополией на торговлю этим товаром на "Китеже" в день нашего разговора. - Все наши перестали ездить. И мы бы перестали, кабы у нас дочка тут не жила".

"Да, рынок становится не тот, - с грустью подтверждает его хозяин, генеральный директор ЗАО "Китеж" Александр Абашкин. - Я не знаю, с чем это связано, мы не вмешиваемся в этот процесс. Я, конечно, могу предположить, что резкое сокращение привоза из Белоруссии вызвано произошедшим там совсем недавно резким скачком цен. Вообще с падением рубля подорожали все перевозки из ближнего зарубежья - расчеты-то все в долларах. Челноки уходят, на их место приходят сотрудники торговых фирм и торгуют тем же стандартным набором товаров, что и так уже лежит по всей Москве". На вопрос, почему же выпавших украинцев и белорусов не заменяют жители Центральной России, г-н Абашкин сказал, что это происходит, но не так быстро, а кроме того, даже со всеми транспортными издержками, падением рубля и т. п. себестоимость украинских яблок или картошки может оказаться ниже, чем отечественных.

Когда диктофон был выключен, у моего собеседника появились и другие соображения: "С 1 сентября вступило в силу постановление правительства Москвы о торговле на рынках. Санитарные правила в них прописаны очень жестко, исключений нет ни для кого и никаких, вся ответственность за соблюдение - на администрации рынка, то есть на мне. Или вот у меня лежит предписание главного санитарного врача Москвы Филатова. Вот посмотрите: каждый торгующий должен сдать анализы... иметь единую медицинскую книжку... Все анализы, между прочим, платные, вместе с книжкой выйдет рублей 600, плюс несколько дней мороки.

Понятно, что ни один из моих торговцев этого делать не будет - они либо уйдут опять торговать с ящичка у метро, либо вовсе в Москву не поедут! А регистрационный сбор? А эти безумные постановления правительства Черномырдина, чтобы каждая бабушка с укропом имела кассовый аппарат?!"

Эффективность подобного контроля каждый может видеть собственными глазами. По настоянию все той же санэпидслужбы свежее мясо и большую часть гастрономии вынесли в дальнюю часть рынка, где установлены прилавки с охлаждением. Но продавец не хочет морозить свой товар, да любитель парного мяса и не возьмет замороженный кусок. Так или иначе, но мясо обычно лежит в эмалированных лотках поверх пустых прилавков. Продавцу и покупателю неудобно - высоко, бедный хладоагрегат надрывается, расходуя впустую электричество (стоимость которого будет, понятное дело, включена в плату за торговое место и затем - в цену продукта). Но требования к "условиям продажи" соблюдаются неукоснительно. Ни дать ни взять - картинка из "Жизни насекомых" Жана Анри Фабра, где оса старательно запечатывает гнездо, из которого натуралист только что забрал и ее личинку, и припасы! Кстати, на всех традиционных рынках мясо лежит на обычных прилавках, и никто по этому поводу к продавцам не цепляется.

Или другая сценка: к единственной на всем рынке продавщице копченого мяса подходит добрый молодец в камуфляже и с рацией - видимо, охранник.

- Это что? Почему торгуете каким-то подозрительным мясом? Справка из лаборатории есть, что мясо пригодно к продаже? Предъявите справку, тогда и торгуйте!

Торговка начинает сворачиваться.

- Ну ладно, ладно, я же вижу, что хорошее. Какой у вас кусочек самый маленький?

Забирает свой ясак и уходит, даже не взглянув на стоявшего рядом в течение всей сцены покупателя. Пусть теперь последнего кто-нибудь попробует убедить, что все это делается для охраны его здоровья...

Впрочем, на своих охранников продавцы не в обиде. По их словам, настоящее бедствие - это милиция. Муниципалы берут по 20 рублей с точки за обход, ОМОН - по 50. (В последнее время они даже не утруждают себя сбором денег, получая сразу всю сумму из рук кого-нибудь из торговцев - не столько из-за лени, сколько из-за нежелания попадать на заметку коллегам из отдела собственной безопасности.) Мне рассказывали легенду о женщине, которая из принципа отказалась платить: "Проверяйте что хотите - у меня все в порядке!" - "Хорошо, - ответили ей. - Тогда мы сейчас со всех остальных соберем не по 50, а по 150 и скажем, что это из-за тебя. Потом мы уедем, а ты останешься". На этом, согласно легенде, бунт и окончился.

Лихоимцы в мундирах, вероятно, вносят свою лепту в стандартизацию и удорожание "Китежа" (в иные дни отдельные продукты на нем уже стоят дороже, чем на соседнем Дорогомиловском рынке, от цен которого он прежде отставал с большим отрывом), но не грозят самому его существованию - он же их кормит. Зато государственный взор больших начальников все время оскорбляется видом простецкого, грязноватого, галдящего с немосковским акцентом базара. Вот-вот на месте его начнется строительство нового, современного торгового комплекса, первый этаж которого будет отдан под продуктовый рынок, а выше разместятся магазины. Новый комплекс (его эскиз висит в кабинете у г-на Абашкина, и тот с готовностью рассказывает о его достоинствах) изящен и прекрасно гармонирует со зданием Киевского вокзала. Когда он вступит в строй, ехать сюда через пол-Москвы будет бессмысленно - дешевого мяса на "Китеже" уже не найдешь.

- А что мы можем сделать? - перестает, наконец, выдавать нужду за добродетель Александр Иванович. - Да, будь наша воля, мы бы предпочли оставаться рынком для бедных. Но никто нам этого не позволит. Сегодня в Москве решают отнюдь не бедные.

Конечно, упорство, с которым московские власти перекрывают своим малоимущим гражданам возможность сэкономить, заставляет усомниться в искренности разговоров о "защите неимущих" и "социальной ориентации реформ", которые эти же власти так любят вести. Но на самом деле все гораздо сложнее. Если провести опрос, то не исключено, что даже среди постоянных посетителей "Китежа" большинство одобрит строительство нового комплекса. Но когда он и в самом деле будет построен, те же люди, заглянув в него пару раз и посмотрев на фирменные ценники, пойдут на соседнюю улицу к теткам с сумками и дядькам с фанерными ящиками. А на площади Киевского вокзала останется такой же надгробный памятник рынку, какой уже украшает Тишинскую площадь, - прекрасный, сверкающий стеклом и мрамором, и безлюдный.

Тихая обитель

Примерно такое впечатление производит - особенно в будний день - Усачевский рынок, спрятавшийся на небольшой улице неподалеку от Новодевичьего монастыря. Людей по ту сторону прилавка на нем, пожалуй, больше, чем по эту. Впрочем, и продавцам не тесно - обширный торговый зал, выстроенный еще во второй половине 70-х, мог бы вместить их гораздо больше. Взгляд на фруктовые и цветочные прилавки не оставляет сомнений - все то же самое, что и на любом уличном лотке. Те же сорта, цены и продавцы. Фруктами и цветами на Усачевке торгуют в основном сотрудники торговых фирм соответствующего профиля, хотя у большинства из них это оформлено в договоре как "индивидуальная трудовая деятельность".

Зато в соседнем секторе ассортимент товаров на секунду вызвал подозрение, уж не готовятся ли тут к съемкам рекламы отечественных продуктов. Молоко из Рузы, сметана и творог из Звенигорода, вологодская клюква, красноярские кедровые орешки, настоящий, не фальсифицированный "Байкал"... При попытке заговорить с продавщицей выяснилось, что и затишья особого тут нет - все время кто-то подходит, приценивается, что-то покупает.

- Все наши традиционные поставщики, - говорит продавщица Марина Иванова. - Клюкву и орехи нам поставляют еще с тех пор, как у нас тут был магазин "Дары природы". Молочные продукты - Звенигородского молокозавода, они у него всегда свежие, очень вкусные, да и доверия к подмосковной продукции у людей больше.

- А вы - сотрудница завода?

- Нет, я - сотрудница рынка.

- Это теперь обычное дело, - подтверждает директор рынка Галина Муравьева. - Раньше мы только предоставляли услуги - торговое место, весы... Теперь часто заключаем договоры, чтобы наши работники сами торговали. А что делать? Годовой доход рынка - доход, не прибыль! - 650 тысяч рублей, а заплатить мы всех налогов должны 700 тысяч. Где я их возьму? Покупателей-то, видите, совсем нет. Ну, конечно, в выходные, в праздники народу гораздо больше...

- А в самом деле, почему так пусто?

- Мы стоим в стороне от больших магистралей. К нам ходят только окрестные жители, а это либо пенсионеры, либо рабочие с ближайших заводов, которые сейчас все стоят. Вот никто ничего и не покупает...

Честно говоря, звучит не очень убедительно. Район населен не одними только безработными и пенсионерами. Вокруг несколько крупнейших клиник (пациентам которых, по народному обычаю, принято носить фрукты), учебные институты, Лужники. Та же г-жа Иванова охарактеризовала район как "денежный".

Кстати, по словам Галины Муравьевой, некоторые торговцы даже сейчас, поздней осенью, предпочитают торговать на улице, уходя под крышу только с наступлением настоящих морозов. И поступают так отнюдь не из экономии - цена торгового места на улице и в зале различается мало, так как основная ее часть определяется стоимостью аренды земли, - а потому, что на улице торговля идет лучше. Словно покупатель робеет входить под величественные своды здания рынка...

В мясном секторе явно выделялась симпатичная полная женщина, вокруг которой, как на голландских натюрмортах, красовались куски отличной говядины, свинины и сала. Ей тоже не приходилось скучать без покупателей, причем со многими из них она явно была хорошо знакома.

Ольга Никишина оказалась потомственным рыночным торговцем - еще ее бабушка в довоенные годы здесь же, на Усачевке, торговала молоком. Сама она держала крестьянское хозяйство в Апрелевском районе, и дело шло неплохо, пока не отобрали земельный участок. Сейчас ее двоюродная сестра в Тульской области взяла землю в аренду и держит скотину, а Ольга Егоровна и ее родная сестра Ирина забирают подросших бычков и поросят к себе в Апрелевку на докорм, а потом торгуют мясом на рынке. За восемь лет сложилась постоянная клиентура (как выразилась сама г-жа Никишина, "от артистов до аферистов"), так что трудностей со сбытом она не испытывает. Иногда ей даже не хватает семейной продукции, и тогда она берет на комиссию мясо у соседей. На вопрос о санитарных требованиях ответила с некоторым удивлением:

- А как же? Все мясо проверяю дважды: сначала у себя в районе - потому что если тут какую-нибудь заразу найдут, то не только мне, а всему району ввоз закроют, потом здесь. Ну и сама, конечно, анализы, медицинская книжка, все как положено.

Зато вопрос о спросе на российскую продукцию после обвала импорта ни малейшего удивления не вызвал:

- Конечно, спрос увеличился, но только эту российскую продукцию еще вырастить надо, это так быстро не делается.

Впрочем, Ольга Егоровна уверена, что скоро все повернется "в ту сторону, в какую нужно", и вообще она - убежденная коммунистка. Правда, ее собственные политические требования сводятся к тому, чтобы "не отбирали, не мешали работать, а тем, кто работает, платили бы зарплату". И торговля для нее - не способ перекантоваться, а почтенное и очень нужное людям ремесло.

Базары на птичьих правах

Через улицу от Усачевского рынка, в проходном дворе, отделяющем его от ближайшей остановки городского транспорта, прямо на земле лежало несколько ящиков. Их содержимое - картошка, морковь, яблоки - было, судя по виду, неплохого качества и явно из средней полосы. Тут же стоял портативный столик с весами, а несколько поодаль - грузовик, на котором все это приехало. Продрогшая продавщица назвалась Мариной.

До недавнего времени Марина жила в Смоленской области и работала на сырном заводе. Завод встал, другой работы не было, и она поехала в Москву. Живет, конечно, на частной квартире, работает в магазине, которому принадлежит и товар, и грузовик, и выбор места для торговли. У него есть еще несколько уличных точек, через них товар идет быстрее, чем в помещении, но зато приходится мерзнуть, мокнуть, париться...

- А что ж не на рынке?

- Это у азербайджанцев, что ли? Так я знаю, каково у них работать: как ни торгуй, вечером хозяин обязательно обнаружит недостачу - и плати. А от себя торговать - откуда у меня капитал?

Тете Даше из Молдавии, торгующей фруктами и помидорами у метро "Смоленская", этот вопрос в голову не приходит. Она и ее соседки торгуют сами от себя, хотя капитала отродясь не имели. Каждая из них привезла в Москву по два-три центнера товара железнодорожным багажом. Провоз, ночлег в Москве, хранение товара - все по знакомству, но за все надо платить. Плюс периодические визиты местной милиции, регулярно забирающей тетушек за нарушение правил торговли, паспортного режима и невесть чего еще. "Привод" обычно заканчивается в нескольких шагах от летучего базара, в милицейской машине, где каждую пленницу облегчают на три-пять с таким трудом заработанных червонцев. Много ли останется от трех тысяч, которые можно в лучшем случае выручить за двести кил груш?

- Не устали так жить?

- А куда деваться? Пенсию-то совсем не платят...

Что бы только делали москвичи со средним достатком, если бы в сопредельных республиках и в российских регионах было все в порядке с пенсиями и зарплатами? Спасение утопающих - дело рук еще сильнее утопающих.

Источник: "Итоги", №44, 1998,