14.01.2008 | Нешкольная история

Из истории семьи Теленчи

Мариупольские греки в ХХ веке. Работа одиннадцатиклассника из Москвы Сергея Мещерякова

АВТОР

Сергей Мещеряков, на момент написания работы — ученик 11 класс, школа № 653, г. Москва.

1-я премия на VIII Всероссийском конкурсе Международного Мемориала "Человек в истории. Россия - XX век".

Руководитель Лада Маратовна Брыксина-Лямина

История человека в России в XX веке. Семья, втянутая в круговорот «большой истории». Меня интересует история повседневности и, прежде всего, то, чем руководствуется человек, принимая решения, от которых зависит его судьба и судьба его близких. Задумываешься, а была ли у него возможность выбора. А может быть, трудности быта настолько поглощали, подавляли, что не каждый стремился к этому выбору. Только ли политические и экономические факторы определяли характерные черты жизни моих родных в первой половине  XX века? Какую роль играли национальные, культурные традиции их среды? Стремились ли они к их продолжению, или им хотелось вырваться из мира их отцов? На эти и многие другие вопросы мне хотелось получить ответ, обратившись к истории моей многонациональной семьи.

Понятие «семья» для меня тесно связано, в первую очередь, с моей бабушкой Викторией Ивановной Теленчи, хранительницей семейного архива. Это воспоминания бабушки, документы, письма времен войны, фотографии. Предо мной предстал путь провинциальной интеллигенции первого и второго поколений.

Первое поколение – выходцы из греческих сел Приазовья, это мои прабабушка и прадедушка, учительница и бухгалтер, участвовавшие в культурной жизни сначала пригородного села, а затем многонационального портового и промышленного города, все еще тесно связанного с сельской жизнью.

Мне, москвичу, трудно было представить эту жизнь только по материалам семейного архива и литературе. К сожалению, в отличие от моей мамы, я никогда не был на бабушкиной родине. Я поехал туда специально, чтобы почувствовать атмосферу, среду, хотя бы частично сохранившую черты многоликого Мариуполя моих предков. Оказалось, что город не так уж изменился. Современные магазины, банки, соседствуют с традиционными домиками начала XX века.

Мариуполь сохраняет живость, деловитость приморского города. Поразила его активная культурная жизнь. В Мариуполе так все оказалось близко, судьбы людей столь переплетены, и фамилия моей семьи известна многим.

Раздробленные сведения стали складываться в более общее представление о событиях – весь XX век в структуре многонационального города, в истории людей.

Работа посвящается моей бабушке Виктории Ивановне Теленчи.

Начинаю повествование о семье цитатой из саги, составленной моей бабушкой Викторией Ивановной Теленчи:

Наш род не знаменит и не именит. Родом мы из крестьян, простых тружеников, сердечных  людей, наделенных природной смекалкой, стремлением учиться уму-разуму.

Бабушка, Виктория Ивановна Теленчи, гречанка, родилась в селе Малый Янисоль. В Москву приехала в 1939 год, окончив 3-ю полную среднюю школу в приморском городе Мариуполе. Как удалось установить, здание 3-ей школы существует и сейчас. В этом здании в 1906 г. выпускник Петербургского историко-филологического института Василий Иванович Гиацинтов открыл реальное училище. В основу училища было положено усвоение учащимися практических полезных знаний. Первое место при этом отводилось изучению предметов естественно-математического цикла: физики, математики, химии, биологии, географии и других предметов.

Мой прадед родом из грекоязычного села Малый Янисоль, а прабабушка из татароязычного села Мангуш.

Их языки разные, поэтому в семье говорили только по-русски, но дети, отдыхая у бабушек, легко общались и по-гречески и по-татарски. К сожалению, контакты с бабушками были короткими и давно прекратились, поэтому Виктория Ивановна родного языка не знает, хотя даже училась в первом классе эллинской (греческой) школы.

Таким образом, можно поразмышлять о национальном самосознании греков Приазовья. Еще в 30-ые годы на греческих языках говорили, но это в селах. А вот городу как воплощению власти – советской власти – требовался русский язык. Язык – это важный этнический признак но, более всего, греков Приазовья объединял быт.

В воспоминаниях Виктории Ивановны встретим описание жизни в Мангуше.

По ряду обстоятельств бабушка чаще гостила в Мангуше, поэтому она больше знакома с жизнью, бытом и обычаями моих татароязычных предков.

У прадедушки Кондратия Чукурны была довольно большая усадьба, обнесенная крупными камнями желтого цвета. Справа, недалеко от ограды, стоял добротный, скорее всего кирпичный, оштукатуренный и выбеленный дом под красной черепичной крышей. Непосредственно к дому примыкали некоторые хозяйственные постройки – хлев для зимнего содержания скота (его называли клуней), летняя кухня. Отдельно стояли амбар, свинарник, курятник.

Более половины участка занимал чудесный сад. В самом его начале, по обе стороны росли огромные раскидистые шелковицы, а под ними копошились куры, склевывая вкусные опавшие ягоды. Между шелковицами разбиты овощные грядки, за ними до самого конца участка в строгом порядке росли вишни, сливы, яблони, груши, абрикосы. Эти запасы хранились в благоустроенном погребе, куда мы любили спускаться за мочеными яблоками и арбузами. Я хорошо помню планировку и обстановку дома.

В доме был зал, две спальни, зимняя кухня. В  большой спальне и кухне была софа – обязательный предмет мебели для греческого дома. Софа – это деревянный помост высотой 65-70 см, занимающий более половины комнаты.

На софу укладывается толстый войлок, а сверху кладется покрывало, сшитое из домотканых в полоску шерстяных дорожек. На софе спала вся семья, ложась поперек софы, на которую расстилалось постельное белье. Днем софа использовалась и для еды, и для различных работ и занятий. Для этого на софу ставили низкий (примерно 20 см) круглый стол – трапез. Кроме национальной мебели в домах была и европейская – кровати с шерстяными матрацами, столы, стулья, комоды, сундуки. В теплое время года повседневная жизнь проходила в клуне – помещении, предназначенном для скота в зимнее время, поэтому в нем были стойла. Большая часть клуни с земляным полом была свободна. На пол ставился трапез, вокруг расстилались дорожки, на них маленькие подушки, а для стариков – скамеечки.

В летней кухне была плита, стоял тот же трапез. В разгар сбора фруктов и арбузов в огромном красной меди тазу варились варенья и чудесный арбузный мед – бекмез. В ту пору холодильников мы не знали. Их частично заменял погреб. А особо портящиеся молочные продукты хранились в колодце. Крынки или банки с молоком, сметаной, творогом, арьяном помещались в ведра или бак и спускались в колодец почти до уровня воды в нем. Хранившиеся таким образом продукты были необычайно вкусными.

Хозяйство янисольского прадедушки Ивана Даниловича Теленчи было скромнее. Вспоминает Виктория Ивановна греческую кухню. Очень популярны мучные блюда.

В Янисоле гостей встречали блюдами, требующими мастерства, времени и терпения. Одно из них шумуш – пирог из слоеного теста, начиненный рисом, мясом и тыквой. Самым любимым блюдом семьи были чир-чиры (чебуреки). Приготовление их – настоящий ритуал, главным действующим лицом которого является мужчина.

Повседневное занятие женской части семьи состояло в поддержании чистоты и порядка в доме. В холодное время года пряли и окрашивали  шерстяные нитки, из которых ткали дорожки. Из льняных ниток ткали полотенца в приданое невестам.  Стегали шерстяные одеяла, вязали кружева, носки, кофты.

Как же познакомились мои прадедушка и прабабушка?

Малый Янисоль - село продвинутое. Здесь была большая больница, школа, Общество народного дома с лекторской и драматической группами Население нашего и соседних сел очень любило спектакли драматического коллектива, актерами которого были сотрудники школы и больницы, в том числе и мой папа.

Когда, по окончании гимназии, в М. Янисоль приехала учительствовать Вера Кондратьевна Чукурна, она вступила в драмкружок. Здесь родители познакомились и в 1919 году поженились.

Сначала они жили в комнате жилого дома при больнице, потом в снятой квартире в самом центре села. Мне было шесть лет, но ярким впечатлением детства осталась видная из окон нашей квартиры величественная белоснежная церковь.

В 1928 г. семья переехала в село Старый Крым, где Виктория Ивановна училась в первом классе эллинской школы. Через год перебрались в Мариуполь и поселились в маленьком одноэтажном домике с очень высоким фундаментом, небольшими окнами и террасой во всю длину дома. Тогда это был самый центр города.

Улица названа в честь особо чтимого греками Святого великомученика Георгия. В 1872 часть улицы замостили. В это же время начинают строить каменные здания. На улице предпочитали селиться мещане и купцы. На Георгиевской, 18 расположено ценное в архитектурном отношении здание бывшей синагоги, построенной в 1882 г. До конца 80-х годов XX века в нем находились медицинское училище и заочная школа.

Вера Кондратьевна Теленчи (1894–1975) закончила Мариупольскую гимназию, учительствовала в М. Янисоле, Старом Крыму и в Мариуполе. Двухэтажное здание Мариинской женской гимназии было построено в 1894 г. Небольшой, лишенный украшений, скромный двор с фонтаном – вот и все убранство парадного входа. Решение об открытии в Мариуполе женской гимназии Одесский учебный округ принял еще в 1876 г. Председателем педагогического совета женской гимназии был утвержден известный греческий просветитель Ф.А. Хартахай. Источником содержания женской гимназии были средства государственного казначейства, сборы за учение, пожертвования. Хартахай добился открытия при женской гимназии классов, готовивших учителей для школ уезда. Эти классы и окончила Вера Кондратьевна Чукурна.

Маме досталась тяжелая доля. В нашей маленькой городской квартирке (одна комната, проходные прихожая и крошечная кухня с печкой, отапливающейся углем, без водопровода и без удобств), кроме нашей семьи, нередко и подолгу гостил дедушка, а в студенческие каникулы из Харькова приезжал дядя Даня.

На мамины плечи ложилась тяжелая забота обслуживать и кормить такую семью. При мизерных зарплатах родителей питались мы скудно, редко бывало на нашем столе мясо. Мама едва сводила концы с концами. Маме приходилось обшивать всю семью, и делала она это мастерски. Удивляюсь, как родители умудрялись покупать книги и подписные издания. С болезнью папы положение еще больше осложнилось. Мама работала на двух работах, была истощена  и физически, и морально. После смерти папы остались неимоверные долги и двое детей 15 и 17 лет, которых надо было ставить на ноги. Оставшись вдовой, мама даже не помышляла  об устройстве своей личной жизни. Всю себя она посвятила своим детям. А потом помогала растить внуков.

Иван Данилович Теленчи (1896–1938) закончил 3 класса церковно-приходской школы, учился на различных курсах, приобрел профессию бухгалтера, работал референтом в Горпищеторге.

Он был очень добрым, отзывчивым, веселым человеком, знал цену дружбе, и к нему тянулись люди. Он был душой компании, хорошо пел, виртуозно играл на балалайке. Трогательно любил нас – детей. Но судьба была к нему несправедлива: в возрасте 38 лет у него обнаружили уже очень запущенный рак желудка. В 1938 году, когда ему не исполнилось 42 года, мы его похоронили на старом кладбище.

Первые десятилетия XX века, как для всех россиян, для мариупольских греков стали переломной эпохой. Первая мировая война, революция, гражданская война, сопутствовавшее им разорение страны, массовая коллективизация – все это ломало привычную жизнь, приносило новые условия быта, понятия и моральные ценности.

Наряду с этими условиями исторического времени, мариупольские греки на протяжении двухсотлетней своей истории вынуждены были искать оптимальные формы межэтнического существования. Это обстоятельство породило то многообразие бытовых и идеологических связей, которыми была полна их повседневная жизнь. Разными были отношения греков с немцами, евреями, русским и украинским населением.

Остановимся на периоде 1920-1930-х годов. Развитие греческого населения в этот период можно условно разделить на два этапа.

Первый, длившийся с начала 1920-х гг. по 1928 г. В это время государство поддерживало идею формирования национального самосознания и способствовало сохранению греческой культуры.

Второй этап – с 1928 по 1936 г. – развитие национальной греческой автономии. Советское руководство взяло курс на утверждение коммунистической идеологии в бывших национальных окраинах. Большое внимание уделяется пропаганде: создается греческая газета «Комунистис», уделяется внимание развитию сети начальных и средних школ, организуются греческие отделения в техникумах, проводится реформа греческого языка. Наряду с вопросами образования, большое значение придавалось созданию общественно-просветительских объединений греков, в первую очередь – клубов и драматических кружков. Особенное развитие среди греков получило истинно греческое искусство – театральное. В Мариуполе был создан греческий театр по инициативе поэта Г.А. Костоправа.

С историей первого в стране Государственного греческого театра связана и моя семья по линии прапрадеда из села Малый Янисоль. Это – Даниил Даниилович Теленчи – дядя Виктории Ивановны. Как оказалось, его имя очень почитаемо среди мариупольцев, сохраняющих историю города.

Виктория Ивановна его помнит худеньким, очень подвижным, интересным и веселым человеком. Он учился в Харьковском театральном институте на режиссерском факультете. В каникулы жил в нашей семье, увлеченно делясь своими грандиозными планами. А планы у него были действительно большие. Он решил возродить историю возникновения греческих поселений на побережье Азовского моря и увековечить быт, нравы, культуру греков-эллинцев этой местности. Он писал стихи, пьесы, организовал греческий театр, где ставились его пьесы. Он был режиссером. Работа его окрыляла. А в 1937 году обрушилось на нас горе: Даня был арестован. В это время мой папа лежал после тяжелейшей операции дома, и мы со страхом ждали ночного визита к нам. Приехавшая из Бердянска тетя Липа с мамой перебрали все фотографии и уничтожили те, где был Даня.

По-настоящему изучить и понять историю Греческого театра возможно, лишь зная историю взаимоотношения искусства с советской действительностью.

Восстановить события в подробностях трудно. Мало сведений сохранили архивы, немного больше – газеты и журналы, совсем немного осталось свидетельств и воспоминаний современников.

В одном из номеров журнала «Театр и драматургия» за 1934 г. напечатана заметка: «В Мариуполе начал работу первый в СССР греческий театр. В составе 24 актера, в большинстве комсомольцы». Появление театра было неожиданным для мариупольцев. Его развитие шло сложным и, порой, мучительным путем. Будущий коллектив формировался с немалыми сложностями. Мысль о том, чтобы играть для греческого зрителя, многим актерам казалась сомнительной. Никто не знал, как это нужно делать. Проблем было много, но самая сложная – репертуар. Как формировать репертуар? По какому принципу выбирать классические пьесы и инсценировки? Театр открывал дорогу в прекрасный мир, в котором добро всегда побеждало зло. И трудно было определить ту грань, где кончалось «разумное и красивое развлечение» и начиналось воспитание, что для 30-х годов имело особое значение.

Греческий театр был молод. Но труппа делала главное – создавала спектакли. Она почти целиком состояла из вчерашних любителей, выступавших на самодеятельной сцене.

Только три актера – Даниил Теленчи, Юрий Драга, Георгий Деглари – оказались опытными профессионалами.

1933-1934 – годы становления. О трудностях становления театра говорится в статье Ф. Яли «Про один забытый театр», опубликованной в газете «Приазовский пролетарий» в марте 1933 г. Автор статьи пишет, что вначале на греческий театр никто не обращал внимания. Внутри труппы не было слаженности, у актеров – трудные материальные и жилищные условия. Приглашенный режиссер, ничего не изменил. Успеха не было.

Сезон 1933-1934 г.г. принес удачу. Пьеса В. Шкваркина «Чужой ребенок», (режиссер М. Хороманский) была заметным событием в культурной жизни города Мариуполя. Из газеты «Приазовский рабочий» узнаем, что «спектакль в целом получился веселый, жизнерадостный и типы реальные, жизненные».

В Приазовье греческий театр уже считали одним из интересных и живых творческих коллективов. В 1933 г. театр отправился в первую поездку по селам Приазовья. Ехали со спектаклем-концертом. В репертуаре были песни на греческом, украинском, русском языках.

В 1935 г. на труппу обратило внимание областное управление театрами Донбасса, что в корне изменило судьбу греческого театра. С этого времени все спектакли шли на греческом языке.

Сезон 1934-1935 гг. для театра был беспокойным. Так как театр был передвижным, в его репертуаре были небольшие пьесы с несложным реквизитом. Одновременно в театре велись споры, какие пьесы ставить: классику, современные пьесы местных авторов, спектакли-концерты? Гастрольная афиша включала спектакли «Шестеро любимых» А.Арбузова и «Лекарь поневоле» Мольера. В этот сезон театр возглавил художественный руководитель Михаил Хороманский. Режиссер – Даниил Теленчи.

В период становления греческого театра стало понятно, что ему необходимы профессиональная драматургия и литература.

В 30-ые годы доступным источником греческой литературы стали газеты разного плана: «Греческие страницы», «Коллективистис», «Воинственный колхозник», «Большевистские темпы». Из авторов, которые писали на румейском языке широко известен Георгий Костоправ, менее – Леонтий Хонахбей. В 1933 г. выходит в свет альманах мариупольской греческой литературной группы «Флогоминитрис спистес» («Искры, предвещающие пламя»). В альманахе приняли участие около двадцати авторов, напечатавших полсотни статей, рассказов, стихотворений – оригинальных и в переводах. Среди них поэты Георгий Костоправ, Василий Галла, Даниил Теленчи. Разные по своему общественному положению, возрасту, образованию, роду занятий, авторы были едины в стремлении развивать греческую литературу греков Приазовья. Новая литература стала оказывать серьезное воздействие на творчество греческого театра.

Начиная с 1936 г., в афише театра неуклонно уменьшается доля русской и зарубежной классики. Их место стали занимать произведения местных авторов. 

Ставятся новые пьесы Георгия Костоправа: «Весна возвращается» – о греческих колхозах Мариупольщины и «Осенние листья». Поэт и режиссер Даниил Теленчи пишет драму «Плогаризма» («Расплата»), которая отражала жизнь греков-переселенцев Приазовья в дореволюционное время. Постановка этой пьесы имела важное значение для самоутверждения театра.

Греческий творческий коллектив не мог бы осуществлять взятую на себя обязанность строить новый советский театр с национальными традициями, если бы его репертуар и дальше строился только на литературной и драматической классике. Даниил Теленчи писал свою пьесу, пользуясь творческими советами всего коллектива. В этом спектакле впервые на местной сцене нашли свое воплощение образы людей с их национальными особенностями, бытом и колоритным юмором.

Исследователи судьбы греческого театра отмечают, что Д. Теленчи был примером актерского мастерства и бескорыстного служения театральному искусству. После того как Д. Теленчи окончил Харьковский музыкально-драматический институт, в 1936 г. Наркомпрос направил его на работу в Мариупольский греческий театр заведующим литературной частью и очередным режиссером. Д. Теленчи был талантливый человек, замечательный поэт, переводчик, режиссер. Природный практический ум, художественный вкус, поэтический дар позволили ему в свои 27 лет справляться с многочисленными обязанностями: писать пьесы, переводить на греческий язык классическую драматургию, заниматься режиссурой, читать лекции по истории театра. Несмотря на молодость, Д. Теленчи умел сплотить вокруг себя единомышленников, прекрасно знал всех актеров и их возможности, умел с ними ладить.

Изучая историю семьи, мне пришлось окунуться в жестокие 30-ые годы XX века. Одна из этих жестоких страниц – гибель греческого рабоче-колхозного театра.

Его труппа работала с успехами, ошибками, радостями, неудачами, но  его история, как национального театра, была прервана.

В декабре 1937 г. этот творческий коллектив неожиданно для  мариупольцев был объявлен «посредственным театром, сохранение которого не являлось необходимостью» и закрыт. Театр был полностью разгромлен. 

Арестовали бывшего директора и художественного руководителя Георгия Деглари, актера Савву Янгичера, Георгия Костоправа. 23 декабря был арестован заведующий литературной частью, режиссер Даниил Теленчи. Они были обвинены как участники греческой «контрреволюционной, националистической, диверсионно-повстанческой организации» и были расстреляны в конце 1937-1938 гг.

В 1938 г. аресты продолжались. Театр опустел. Все светлое и хорошее, большая многолетняя дружба актеров греческого театра – было в прошлом.

Естественно возникает вопрос: что же произошло в действительности, какова реальность? Представить это нельзя вне социально-политического контекста 30-х годов.

В январе 1936 года при Совете Народных Комиссаров СССР был создан Комитет по делам искусств. Волей Комитета пресекалась деятельность многих творческих коллективов, обвиняемых в «формализме».

Такие ярлыки наклеивались не только на столичные, но и на провинциальные театры. Центральные газеты критиковали национальные театры, пытаясь представить их как коллективы, «не имеющие ясной художественной программы, не как театральные коллективы, а как случайные актерские сборища». Раздавались упреки в приверженности к «замшелым формам ползучего реализма», в серости, непонимании идей социализма.

В период подготовки к партийной «чистке» многочисленными проверками были обнаружены «серьезные недостатки в деятельности театров и их руководителей». По результатам проверки Мариупольского греческого театра был сделан вывод: «театр далек от конкретных задач социалистического строительства». На протяжении шести лет работы театра сменилось пять директоров. Последним директором в 1937 г. был Даниил Теленчи.

Чтобы скомпрометировать театр, в газете «Приазовский пролетарий» появляется статья «Театр, потерявший успех». В ней критикуется игра актеров, говорится о сомнительном репертуаре, о непонятном диалекте, на котором играются пьесы.

Дело не ограничивалось газетными обвинениями. Началась физическая расправа над интеллигенцией, любая деятельность в области национальной культуры преследовалась как проявление «национализма».

В рамках так называемых операций по национальным линиям репрессии НКВД коснулись различных слоев греков. Репрессии продолжались и в 40-х годах. <...>