28.11.2007 | Асаркан.Ящик Владимира Паперного

Туда-сюда

В субботу 26 апреля я получил американское гражданство. Неизвестно зачем, но все-таки приятно

Мы продолжаем публикацию открыток Александра Асаркана (см. в разделе Спецпроекты рубрику Асаркан)

Открытка 1
(из Чикаго в Лос-Анджелес,
14 июня 1990)

Маяковский и его эпоха

Открытка 1 (оборот)

Увидев, от кого открытка, я подумал, что в ней содержится упрек – что ты уже сделал новый макет для Панорамы, а я так и не прислал для этого макета статью Ю.М. Каган об антисемитизме Розанова.

Я не понял: это вилла для кого-то одного (weekend в 18 комнатах) или это отель как всякий другой на восемнадцать коек?

Чикагская почта, которая обычно не ставит никаких штампов, на этот раз заляпала всю красную рыбу какими-то буквами и цифрами, так что не знаю how I can use it.

Я, впрочем, еще надеюсь ее прислать – если не тебе, то прямо Половцу.

p.s. да, теперь (разглядев слово only под почтовым штампом Marina Del Rey) я вижу, что это отель. Не поехал бы к ним Хемингуэй.

Комментарий к открытке 1.  Панорама – русскоязычная газета, издаваемая в Лос-Анджелесе Александром Половцем и Ильей Баскиным. Несколько лет назад была продана другому владельцу. В 1990 году Саша Половец заказал мне дизайн нового макета газеты, который не понравился ее читателям. «Была русская газета, стала американская», сказали они. Макет, тем не менее, был принят. Когда в 1984 году Асаркан был в Калифорнии, я познакомил его с Половцем, который заказал ему серию статей. Асаркан написал одну или две, обещал присылать статьи и других авторов, но потом потерял к этому занятию интерес. Слова об упреке относятся именно к этому.

Открытка 2
(из Чикаго в Лос-Анджелес)

19 мая

Концептуальное поздравление
как сказали бы в Москве

Комментарий к открытке 2. 19 мая - мой день рождения.

Открытка 3
(из Чикаго в Лос-Анджелес, 3 мая 1993)

Чикагская инсценировка Записок покойника

Театрального романа Булгакова

Открытка 3 (оборот)

Вероятно остаток рекламы циркового аттракциона

СЛОНЫ И
ТАНЦОВЩИЦЫ

Клоунский дуэт Пат и Паташон
или трио
Пат, Паташон и Паташончик

Пьесу написал актер, игравший (между прочим) Хлестакова. И актер, играющий главную роль, тоже сочиняет пьесы. Поэтому все происходящее в книге и в изображенном там театре им очень близко.

“Hilarious…

but I don’t get it!” – Stalin

Я перевел это (посылая в Россию) в двух вариантах на выбор:

– Ничего, весело…
Но меня не проняло!

или

Но до меня это не доходит.

Комментарий к открытке 3. Сашин перевод показывает свободное, хотя и приблизительное, владение английским языком. Hilarious – не «весело», а «гомерически смешно».

Открытка 4
(из Чикаго в Лос-Анджелес, 11 мая 1993)

Вовремя ты от них сбежал.

Комментарий к открытке 4. Речь идет о компании United States Gypsum, в калифорнийском филиале которой я когда-то работал начальником отдела рекламы. К открытке приклеена газетная вырезка о том, что компания объявила банкротство.

Открытка 4 (оборот)

Официальная премьера была вчера (10 V, до этого шла previews), и этим же числом помечен номер журнала New Yorker со статьей David Remnick’a о России, которую (статью) я тебе рекомендую, а послать не могу, потому что она у меня в виде ксерокопии и нет смысла делать копию с копии.

Там между прочим цитируется Комар, которому Ремник позвонил, чтобы спросить о Налбандяне, после того как побывал у него в мастерской и на его выставке в Манеже

Открытка 5
(из Чикаго в Лос-Анджелес, 11 января 1994)

Произведение художественной литературы неизвестного автора получено в понедельник 10 I 94. По-видимому он подделывается под твою прозу начала 60-х. Вряд ли это Лефевр, скорее Жолковский. Но прислал ты, и это правильно, потому что Жолковский, как мы знаем, интертекстуален,

Открытка 5 (оборот)

и подлинность (иллюзия подлинности) достигается  путем нескольких перебросок туда-сюда, в отличие от гомо- и гетеро-текстуальности, где достаточно одного раза.

Открыточный бланк был сделан для отсылки в другое место и по другому поводу.

В этот же день 10 I я получил две повторных бандероли, одна из них – с несколькими номерами Черного Журнала под редакцией Владимирова Мылова, где тоже есть произведения художественной литературы. Но кроме того я в этот день потерял свою медицинскую карточку Medicaid. Она не нужна мне для лечения, потому что я не лечусь, но через месяц ее надо будет предъявить при получении foodstamps, и значит я теперь должен куда-то звонить и кого-то о чем-то просить. Вот почему этот рассказ я читал не так внимательно, как следовало бы. Но я к нему еще вернусь.

На вклейке: Я не могу жить вспоминая прошедшее, не производя при этом тех шорохов с которыми связано нечто не поддающееся описанию а игрой на пианино это назвать нельзя по причине отсутствия пианина
10.IV.1962

Комментарий к открытке 5.  Скорее всего, это мой текст, но не могу вспомнить, когда и зачем он написан. С Владимиром Лефевром и Александром Жолковским Саша познакомился у нас дома в Калифорнии, во время своего единственного визита на Дикий Запад. Был созван специальный прием для знакомства с Асарканом, но к столу он так и не вышел. Слушал все разговоры из своей спальни (временно конфискованной у нашей дочери), время от времени вставлял комментарии. «Точно как Гоголь», сказал начитанный Жолковский. После визита я написал злобный отчет, копию которого послал и Саше (см. ниже). Саша очень расстроился, написал обиженный ответ, но отношения сохранились. Когда мы с Лефеврами в 1984 году ехали на машине через всю Америку, мы заехали к нему в Чикаго. Я достал, было, фотоаппарат, чтобы сфотографировать его квартиру, погребенную под слоем мусора, и тут Саша, видимо вспомнив мой отчет, сказал довольно резко: «Может уже можно прекратить работу этого информационного агентства?»

11 февраля 1984 г.
На Новый год мы с Яником сделали себе подарок: выписали из Чикаго Асаркана. Трудно представить себе более неудачный поступок. Вся затея оказалась крайне мучительной и для нас, и для него. Когда ему сообщили об этом приглашении по телефону, он стал говорить примерно следующее: ну вот, я так и знал, что что-нибудь в этом роде случится, теперь всё пропало, я, конечно, не напишу вовремя свое сочинение для «Нового Русского Слова», они вовремя не пришлют чек, мне нечем будет заплатить за квартиру, с хозяином я объясниться по-английски не сумею – катастрофа, хуже этого ничего не могло случиться.
Мы с Яником, слушая этот текст, полагали, что так и надо, что не может же Саша просто так взять и сказать: «Спасибо, детки, уважили старика» – и приехать. Надо же ему покапризничать, поломаться, чтобы в конце концов вышло, что не мы ему дарим билет, а он нас одаривает своим согласием. Наш Фома Опискин так и должен себя вести, думали мы, а в душе он рад. Мы ошибались. Ему действительно не хотелось ехать. Ему совсем было неинтересно увидеть все то, что мы хотели ему показать: горы, океан, фривеи, бензоколонки, университеты, компьютеры, теннисные корты, библиотеки, телефоны, французские кафе, китайские рестораны, космополитическую толпу в Вествуде, – всю эту нашу знойную калифорнийскую жизнь. Главное, конечно, это хотелось показать нашу включённость в эту жизнь, адаптированность, автоматизм пользования ею. Это как когда-то в Москве, когда ты видел приезжего, с ужасом вступающего на эскалатор в метро – у него с грохотом падают сумки, а сам он, вцепившись в поручень, с трудом удерживает равновесие – тут ты на секунду осознавал свой собственный автоматизм, чтобы тут же снова о нем забыть.
Это желание демонстрировать свою адаптированность и свой автоматизм само по себе достаточно суетно. Хуже то, что Асаркан меньше чем кто бы то ни было может служить аудиторией для такого демонстрирования, просто потому что он сам абсолютно не включен и не адаптирован, а чья-то демонстративная адаптированность ничего, кроме естественного раздражения, вызвать у него не может. Он никуда не ходит, практически никого не видит, ничего не делает, только круглосуточно смотрит телевизор и время от времени пересказывает телепередачи на страницах «Нового Русского Слова», при этом всегда что-нибудь путает, потому что плохо понимает по-английски.
Приехав в Лос-Анджелес, Саша, естественно, захотел не слушать, а говорить. Но это уже было невыносимо для нас. Когда он ходил по Москве и пересказывал итальянские газеты или редакционные сплетни из «Недели», это было интересно, потому что он сообщал некоторую не всем доступную информацию. Что же он рассказывает здесь? Про содержание и тип верстки новой газеты «Ю-Эс-Эй Тудей» – первой в истории общеамериканской (а не местной) газеты. Автоматы по продаже этой газеты стоят на каждом углу, опускай монету и читай – только не хочется и нет времени, хватает и нашей «Лос-Анджелес Таймс», журналов «Тайм», «Смитсониан», еще каких-то детских, которые мы выписываем, двух десятков архитектурных, которые я получаю на работе, да еще кучи каких-то непрошенных листков, брошюр, памфлетов (в английском смысле) и информационных бюллетеней, которые иногда переправляются из почтового ящика в мусорный нераскрытыми. Можно ли меня увлечь еще одной газетой!
Пересказ популярных телевизионных передач тоже слушать не слишком интересно. Телевидение в Америке это как наркотик: оно затягивает. Есть, конечно, специальные каналы и специальные передачи, от которых вроде бы даже можно поумнеть, но этим надо специально заниматься: устанавливать специальные антенны, следить за программами, а у нас пока до этого руки не доходят. Поэтому глазная задача: стараться смотреть как можно меньше и стараться, чтобы дети смотрели как можно меньше, если же их оставить на произвол телевидения, то они будут его смотреть 24 часа в сутки и заметно отупеют. Проверено. Поэтому Саша, с увлечением пересказывающий передачу типа «Чарлиз Энджелз» или рекламу картофельных хлопьев, производит примерно тот же эффект, как если бы он в Москве у Иоэльса сказал: «Сегодня прочёл передовую "Правды", там очень интересно ставится вопрос о необходимости дальнейшей химизации сельского хозяйства, очень правильная и своевременная постановка вопроса». В этом смысле Сашу и Вику постигла в Америке одинаковая судьба — оба потеряли свою уникальность. Вика – внешнюю экзотику. Саша – уникальность образа жизни.
Его московская уникальность состояла в  том, что он вел образ жизни опустившегося бродяги, принадлежа в то же время к высшим сферам – редакции, театры, просмотры, Зингерман, Гаевский, и т. п. Финансовый статус мало кого интересовал. Здесь же он оказался принадлежащим к категории «неспособных работать» и получающих вэлфер. Это дно. Он оказался в компании мексиканских фермеров, нелегально перешедших границу, так и не сумевших выучить английский, спившихся автосборщиков из Детройта, негров-наркоманов, состарившихся проституток. Тот факт, что данный получатель вэлфера умеет писать статьи в русские газеты, никакого ореола здесь ему не прибавляет. У американцев – потому что их мало волнует сама по себе способность писать, тем более на непонятном языке. Русских – потому что большинство из них бессознательно усвоило американскую систему ценностей.
И Вика, и Саша пытаются компенсировать утерю уникальности тем, что обрушивают на собеседника некоторый авторитетный, с их точки зрения, текст, с помощью которого они хотят удержаться на поверхности. Вика пишет письма на 20 страницах, 10 из которых переписаны из Ветхого Завета и 9 из Нового. Саша не выпускает из рук «Ти-Ви Гайд» самое массовое издание в США. Это не так глупо, как может показаться. Пафос массовой культуры мог бы найти себе поддержку среди некоторых американских искусствоведов вроде Джона Боулта. Но во-первых, мода на массовую культуру (как, впрочем, и на оборванность и небритость) прошла. Во-вторых, надо знать английский язык. Всю жизнь всем твердил «А когда пойдут свободно поезда, я уеду из России навсегда». А когда они действительно пошли, деваться было некуда, надо было становиться жертвой идеи, садиться и ехать. И пересказывать «Ти-Ви Гайд». Но во всем этом есть элемент подвига; в результате мы, так называемые ученики колледжа, из категория «всех-этих-яников-зиников-вадиков, тем или иным способом оказались здесь, и из нас когда-нибудь произрастет новая субкультура младоасарканцев, и мы на площади перед Капитолием поставим наш собственный монумент: отлитые из бронзы газету «Унита» и пачку «Шипки».

Открытка 6
(из Чикаго в Лос-Анджелес, дата нрзб)

Я себе так и сказал: – Это скорее всего новое издание, что и подтвердилось. Объясняю: книга Айры Баха  у меня есть, но в издании 1987*, а ты  прислал Fifth Edition, 1994, Revised and Updated by James Coruelius,  и это очень хорошо, потому что новопостроенные дома я знаю гораздо хуже старых. У меня было и еще более раннее издание Айры Баха, добытое на библиотечной распродаже, я пустил его на вырезки, а что осталось – бросил при переезде. У меня есть также его справочник Chicago Famous Buildings, 1980. Это был (и по сути и по виду) Дон-Кихот чикагской архитектуры, немного интеллигентнее, чем требуется этому городу, и все в городе это понимали. Один тротуар получил в 1983 вывеску IRA BACH WALK WAY

*доделанном Сусанной Вольфсон после его смерти в 1985

Открытка 6 (оборот)

River City -  постройка того же Бертрана Голдберга, который прославился двумя башнями Marina City, а учился в Баухаузе.

Айра Бах, директор …. умер 6 марта 1985, 77 или 78 лет

Открытка 7
(из Чикаго в Лос-Анджелес, 5 декабря 1995)

Твой грандиозный Single Image потребовал для доставки triple effort, или, говоря языком UPS, three attemts, а сейчас я по вашей (твоей и UPS) милости кашляю и чихаю. Книга, которую ты хотел преподнести в День Убийства Кирова, попала ко мне только в День Сталинской Конституции.  Мой security phone в подъезде не действует уже второй год (не спрашивай, почему я не потребую починки) и UPSовский доставщик может проникнуть в дом только случайно (если кто-то входит-выходит), а иначе он приклеивает к входной двери yellow slop, что он и сделал в пятницу 1 декабря. Я думал, что это книги, заказанные мной в фирме Scharis Bockshelf, и обругал эту фирму за то, что она не предупредила о UPS – я бы тогда не заказывал. В понедельник я собрался наугад выйти на улицу и подождать там, но когда я спустился – к дверям уже была приклеена вторая бумажка. Сегодня, во вторник, я тоже наугад вышел на улицу в пижаме (полосатой) при 41оF и gusty  западном ветре, и почти сразу увидел их фургон. Радостно я замахал навстречу своими желтыми бумажками, но driver не останавливался, прокричал мне то ли not mine, то ли no more. Тут-то я и простудился. Вернувшись, я оделся по погоде и пошел по мелким близлежащим делам, встретил по дороге еще одну машину UPS, но в ней для меня ничего не было. И наконец на подходах к дому (полчаса спустя) я углядел в перспективе улицы другой их фургон, дождался его (а он, паразит, очень долго не подъезжал) и получил под расписку эту картонку – естественно, недоумевая.  – Книгу пролистал, статью прочитал, но не понял, почему тебя нет на букву P. Сейчас поставлю варить картошку, пойду на угол с этой открыткой, а потом приступлю к детальному  изучению.

Комментарий к открытке 7. Single Image – название одного из журналов, издаваемых компанией Workbook, где я тогда был арт-директором. Толстый, глянцевый, большого формата, роскошно напечатанный в Италии том. Я регулярно посылал Саше продукцию Workbook, зная его любовь к полиграфии и к Италии. Журнал был скорее каталогом работ американских фотографов и иллюстраторов, к ним и относился именной указатель в конце. Меня, как сотрудника издательства, на букву «P» там быть и не могло.

Gusty – порывистый (о ветре).

Открытка 8
(из Чикаго в Лос-Анджелес, 28 апреля 1997)

В субботу 26 апреля я получил американское гражданство
неизвестно зачем, но все-таки приятно
т.е. известно зачем (чтобы не отняли SSI)
но это мотив бездуховный

а я между тем могу теперь навязывать всему миру свой образ жизни

Комментарий к открытке 8. SSI – Supplemental Security Income, один из видов пенсии.