15.11.2007 | Кино

В некотором царстве…

игрушечном государстве. Фильм Владимира Хотиненко «1612» выходит к ноябрьскому празднику

Этого фильма ждали с большим нетерпением. То, что про него было известно, будоражило воображение: заказ администрации президента, большие деньги, выделенные под проект Виктором Вексельбергом, сомнительность новоназначенного праздника, смысл которого именно фильм призван был прояснить. Обострение отношений с Польшей, а главное событие, дату которого мы призваны отмечать 4 ноября, как раз изгнание поляков из Кремля, победа русского ополчения над польской армией (и то, что это была не совсем армия и не совсем польская и что аналогий тут быть не может, как раз надо растолковывать, тем более что время было смутное, мало какой школьник ответит, сколько было Лжедмитриев, и кем они были)... Вся эта путаница должна была получить свое объяснение в истории, рассказанной просто, внятно и увлекательно. Понятно, никто не ждал, что получится пушкинский «Борис Годунов»: так, чтобы и истории не противоречило, и были подлинность страстей и правдоподобие чувств.

Но все-таки многие предполагали, что в фильме с названием «1612» мы увидим официальную, государственную версию давней истории, как-то объясняющую и властную вертикаль, и единство государя и народа, какую-то рефлексию о всенародных выборах или о вечной угрозе с Запада, в общем, что-то этакое, геополитическое.

Так вот -- ничего подобного. Нам показана абсолютно вегетарианская, политкорректная сказка для детей и юношества, ничего общего не имеющая с историческим фильмом, а представляющая собой смесь славянского фэнтези с приключенческими костюмными драмами вроде «Первого рыцаря» или «Храброго сердца», с небольшими добавками из фильмов-сказок типа «Варвара-коса, девичья краса».

В нем по неведомым дорожкам бродят неведомые звери, девица там в темнице тужит, а юный раб ей верно служит, там стоит на столпе святой старец с картины Нестерова, а папский нунций бежит из России со словами «сюда я больше не ездок».

Сценарист Ариф Алиев предлагал назвать фильм «Самозванец», имея в виду, что в Смутное время идея самозванства витала в воздухе, любой человек мог назваться кем угодно, Смута рождала авантюристов и, перемешивая человеческое вещество, могла из бедного монаха сделать царя, а из сироты-холопа -- героя и возлюбленного царевны. Собственно, именно эту последнюю историю Алиев и рассказывает. Одновременно с фильмом под тем же названием «1612» в издательстве «Амфора» вышел роман, который хоть и имеет подзаголовок «Хроники смутного времени», на самом деле просто приключения доисторического мальчика Андрейки, коих мы в советском детстве читали множество. Мальчик Андрейка служил у Годуновых, влюбился в царевну Ксению, был свидетелем того, как убили ее брата, царя Федора и его мать Марию, жену Бориса Годунова и дочь Малюты Скуратова... А потом он жил в Москве, был свидетелем воцарения Самозванца, а впоследствии и присяги царевичу Владиславу, а дальше его судьба оказалась тесно связана с царевной, которую один лихой лях захватил в плен и решил использовать для того, чтобы самому стать царем. Исторической основы в этих фантазиях ноль, зато есть приключения, любовь, драки, переодевания -- в общем, все, что нужно для костюмного кино.

В романе история Андрейки и Ксении рассказана более или менее складно, всему есть свои объяснения, хотя, конечно, правдоподобие тут торжествует лишь в деталях, но логика в движении сюжета существует.

В фильме, снятом, как это сейчас принято, сразу в двух форматах -- для большого экрана и в сериальной версии, нужно, во-первых, действие, а во-вторых, исторический контекст. Про исторические события зрителю сообщают пространные титры, в изобилии сопровождающие длинную экспозицию, где пока еще не выделены герои, но мелькают погубленные Годуновы, сожженный труп Самозванца, масленичные потехи со стрельбой из самоходной крепости и прочие эффектные сцены, призванные продемонстрировать, как умело режиссер Владимир Хотиненко обращается с массовкой, спецэффектами, компьютерной графикой и сложнопостановочными трюками. И действительно все это получается у него куда лучше, чем собственно рассказ о главных героях.

Более всего сюжет в фильме напоминает изложение ленивого школьника, торопливо перескакивающего с пятого на десятое, забывающего главную нить повествования, зато вдруг останавливающегося на незначительных подробностях. Возможно, впрочем, по телевизору покажут менее путаную и более последовательную версию.

Ни режиссер, ни автор сценария не верят в историческую науку и считают историю простым собранием мифов, к которым не зазорно добавить еще пару-тройку новых. Конечно, выбирая исполнителей для госзаказа, можно было бы поискать более подготовленных и образованных людей, если бы госзаказ не в том и состоял, чтобы придумать миф, сказку про то, как в Смутное время жили-были люди на Руси.

Беда фильма в том, что из ничего не возникает ничего. Лоскутное одеяло разномастных эпизодов, цитат из множества разных стилей, форм и штампов пестро, но не сшито. Несмотря на всяческие старания художников и бутафоров, мир фильма никак не складывается, не рождается то, что называется художественным пространством. Играют актеры плохо, и это понятно: нет задачи, нет характеров, нет отношений, есть условные функции. Люди в кадре умеют фехтовать, скакать на лошади и брать штурмом крепость, но не умеют дышать и чувствовать, да от них этого и не требовалось. У фильма нет общей идеи -- ни национальной, ни государственной, ни личной, кроме разве что идеи развлекательности, ни к чему не обязывающей. Хотя какие-то слова про единство и про гордость нации там произносит -- комический, в сущности, персонаж -- Воевода (его играет Марат Башаров). Сказочный городок Наволоцк защищают легкомысленные жители, которых легко повернуть на что угодно, потому что никаких убеждений у них нет, скажут им биться -- бьются, а скажут отступать -- отступят. А уж группа бояр в меховых колпаках, выбирающих нового государя, -- это чистая пародия. И эта пародийность тоже могла стать стилеобразующей, как в «Астериксе и Обеликсе», например, где в комической форме выражена формула французского духа, но авторам не хватило ни простодушия, ни отваги, комедийные элементы случайны, а для пафоса недостает убежденности.

Судя по всему, убежден Владимир Хотиненко только в одном -- в том, что зрителю нужна зрелищность, яркость, неплохо также пощекотать нервы бутафорской кровью, толика насилия не повредит (а вот без эротики в кино для подростков лучше обойтись), и если эти ингредиенты смешать, то успех непременно будет. Про необходимые по прейскуранту любовь-верность-преданность можно сказать словами, титрами сообщить немного исторических фактов, и можно показывать.

Получился классический суп из топора. Возможно, что приключения переодетых в заморских кавалеров холопов развлекут неприхотливых современных подростков. Но про Смутное время они узнают немного.

 Разве что только, что в ту пору на Руси ходили единороги, у польских гусар за спиной были крылья, пушкарями служили иноземцы, а русским царем мог стать любой авантюрист с подложной родословной да нужной толикой нахальства... И вот это-то мы теперь празднуем?

Источник: Время новостей, №196, 25.10.2007,