08.10.2007 | Театр

Банковская операция

В театре «Практика» поставили новую пьесу Владимира Сорокина

Завершив фестиваль «Новая драма», театр «Практика» открыл сезон премьерой «Капитала». К этой премьере общественность готовили давно. Неудивительно: сам Владимир Сорокин, автор некогда авангардный, потом скандальный, а теперь популярный написал пьесу специально для «Практики» после того, как на много лет забросил драматургию. Понимая ответственность момента, руководитель театра и постановщик пьесы Эдуард Бояков обставил свой спектакль по высшему разряду. К премьере выпущен толстенный буклет и на странице, где указано, кто принимал участие в постановке, три столбца имен. В спектакле все участники налицо: тут есть и теневой театр, и разнообразное видео, и компьютерный дизайн, и танец, и большое, якобы живописное полотно «Мамонты на водопое», и много чего еще. Все это – вокруг пустой черной сцены с несколькими актерами и без единого предмета. Но с ремарками, появляющимися на светящихся экранах по бокам сцены.

Пьеса Сорокина выглядит очень узнаваемо и вполне в духе его сегодняшних текстов: без взбесившегося языка, без шокирующих деталей, и почти без мата (во всяком случае, его куда меньше, чем в поддерживаемой «Практикой» новой драме). Первый маленький акт – собрание руководства некоего банка «Капитал».

Тут действие строится по классической для автора схеме: он описывает ситуацию, которая выглядит как обыденная, но происходят в ней совершенно фантастические события. На этот раз руководство обсуждает, где именно и какой ширины шрам следует нанести на лицо президенту банка (его играет Игорь Гордин). Процедура эта, судя по всему, ежегодная и правильное ее исполнение обещает банку счастливую жизнь на весь следующий год. (Говорят, кто-то уже назвал это буквальной реализацией оборота «банковская операция»). Хирург ждет, пока коллеги выяснят отношения: кто-то дает советы, кто-то не хочет брать на себя ответственность, кто-то обижается, качает права, дерзит – языковый срез сделан Сорокиным как всегда точно. Второй акт – празднование «Дня восьмого шрама» - неформальное ресторанное веселье и символическая игра «задави ходора», где каждый должен рассказать о стыдном эпизоде из своей жизни.  Серия монологов-исповедей очень разных людей – тоже классический прием Сорокина. Первый акт актеры играют как сатиру, во втором каждый из них имеет по три минуты душевности в психологическом театре.

Спектакль совсем короткий – меньше полутора часов, и зритель уходит из зала слегка растерянным, так и не поняв, чем, собственно, закончилась эта история. А закончилась она объявлением, что в игре победил президент банка, вспомнивший недавний эпизод, в котором, в сущности, ничего стыдного не было. Он рассказал, что в студенческие годы придумал игру «наоборош» - прокручивать перед мысленным взором события в обратном порядке. Например, съедание мороженого: человек отрыгнул мороженое на палочку, завернул в бумажку и сдал в магазин, получив за это деньги. Или рождение ребенка: младенец залезает женщине во влагалище, там за 9 месяцев рассасывается и так далее вплоть до того момента, когда мужчина и женщина, посмотрев друг на друга, разъехались на разных автобусах. И вот недавно, - говорит президент, - на каком-то совещании он представил себе таким образом события 11-го сентября: восставшие из пепла горящие башни, улетающие задом самолеты и то, наконец, как скромные смуглолицые парни – восстановители башен и оживители людей – растворяются в толпе аэропорта. «Игра окончена, - гремит механический голос, - победил №8»

Но тем, кто растерялся и не вполне понял смысл спектакля «Практики», я советую внимательно прочесть буклет-программу, и тогда картина станет яснее. Постановка «Капитала» оказывается в полной мере мультимедийным проектом, главное напряжение которого совсем не там, где поначалу полагали. Казалось, оно должно возникнуть между текстом (условными героями и фантастической ситуацией Сорокина), и видеосредой, сочиненной группой рекламистов Jast design, сделавшей фирменный стиль и презентацию сорокинского банка «Капитал» так, будто он реально существует. Со съемками огромных баннеров и масонских логотипов банка на улицах Москвы, дирижаблей с банковским слоганом над городом, и флотилией самолетов, выписывающих в небе слово «Капитал». 

На деле оказывается, что куда более серьезное напряжение возникает между тем, что сочинено – текстом Сорокина, визуальной банковской легендой, игрой актеров – и тем, что реально. В сущности, монологи участников и создателей спектакля, собранные в буклете – это второе отделение спектакля «Капитал» и оно не слабее первого.

Начинается буклет с двойного интервью Сорокина и Боякова для глянцевого журнала. Эдуард говорит, что Сорокин – большой писатель, которому задолжал русский театр, Владимир отвечает, что после двух десятилетий тотального разочарования в русском театре, он в него поверил благодаря Боякову. Художник и композитор Гермес Зайготт рассказывает, что теперь в реальном мире везде слышит фразы из спектакля. Сочинители теневых сцен Маша Литвинова и Слава Игнатов, кажется хихикают и говорят, что, прочитав пьесу, ничего не поняли и она казалась им полным бредом. Умники директора студии Jast design рассуждают о том, что сорокинский смоделированный сленг рекламщиков на самом деле очень реален, что спектакль должен быть рекомендован к просмотру всем отделам рекламы и маркетинга крупных корпораций, и что лучшее задание для студентов-рекламистов – восстановить платформу бренда «Капитал» по данным, полученным из пьесы. А актеры все говорят о черном мире бизнеса и о проснувшейся совести героев. Гордин даже вспоминает, что режиссер подсказал ему для понимания пьесы образ Тайной вечери. Длинноногая Юлия Возлюбленная, играющая референтку, считает, что «Сорокин написал о каждом из нас, ведь в каждом есть частичка божественного света». А бритоголовый, татуированный Павел Кассинский, исполняющий роль начальника отдела безопасности, рассказывает, что сам когда-то занимался черным пиаром и был одним из тех, кто придумал «Идущих вместе», но теперь осуждает их за сжигание книг Сорокина.

Берясь читать буклет, поначалу изумляешься: какая совесть, какой божественный свет? Рассуждать в этих категориях о произведениях Сорокина все равно, что искать психологизм в композициях Малевича.

Но потом как-то втягиваешься и понимаешь, что не в этом дело. Ведь поставил Бояков несколько лет назад сорокинское «Свадебное путешествие», как чувствительную любовную историю и тем вернул писателю веру в театр. Дело в том, что в свете этого спектакля все начинают казаться персонажами Сорокина. И нельзя сказать, чтобы это ощущение было утешительным.

Источник: "Время новостей", №182, 5.10.2007,