06.09.2007 | Ворчалки о языке

Ой, мамочки!

О трудностях выбора слов

В одном психологическом журнале я прочитала обсуждение вопроса о том, почему мы испытываем неловкость, когда слышим слово “мать”? Нет-нет, не в смысле мать-перемать, а в самом обычном. Оно кажется нам слишком официальным  - и в то же время грубым. Ну там, мама подростка обижается, услышав, что он в разговоре с друзьями говорит “моя мать”, и т. п.

Проблема эта возникает, только когда речь идет о выборе говорящим обозначения для собственной матери или матери собеседника. В остальных случаях слово мать обычно звучит совершенно естественно и даже единственно возможно. Нам едва ли придет в голову требовать заменить мать на мама в таких контекстах: Мать Пушкина звали Надежда Осиповна; Я хотела бы стать хорошей матерью, Настоящая мать – не та, которая родила, а та, которая воспитала. Можно еще себе представить выражение приемная мама, но уж совсем странно – суррогатная мама, биологическая мама.

Вообще-то ситуация, когда имеется некоторый термин родства, а кроме него – слово или несколько слов для более интимного и персонального упоминания соответствующего родственника, совершенно нормальна.

В других языках тоже есть аналоги пары мать-мама. Но дьявол, как всегда, в деталях. Например, по-немецки есть слово Mutter (мать) и слова Mutti и Mama. Но распределение немного не такое, как в русском языке. Конечно, в обоих языках человек в анкете напишет мать (Mutter), а дома обратится мама (Mutti или Mama). Однако по-русски мы скорее скажем: Передайте привет маме, тогда как по-немецки - Grüßen Sie Ihre Mutter. Слыша от хорошо говорящего по-русски немца вопрос: «Твоя мать еще живет?» (буквальный перевод нейтральной фразы Deine Mutter lebt noch?), вздрагиваешь и отчетливо понимаешь, что по-русски надо сказать: «Твоя мама жива?» По-русски, рассказывая о своей семье по радио или телевидению, человек вполне может сказать: моя мама делала то-то и то-то. Если сказать моя мать, это может прозвучать грубовато. По-немецки же здесь нейтрально сказать Mutter, тогда как Mutti или Mama прозвучит неуместно по-домашнему. В русском слово мама выходит за пределы домашнего круга и захватывает часть контекстов, которые в других языках, как еще недавно и в русском, числятся за словом мать. Которое, в свою очередь, теряет позиции и начинает восприниматься как слегка отчужденное наименование. Впрочем, такой захват не всегда проходит безболезненно:

часто человек вообще не может выбрать ни одно из двух слов: мать кажется ему слишком официальным или грубым, а мама – слишком интимным. Многие выходят из положения при помощи различных стилизованных наименований (скажем, матушка) или нарочито игровых (например, мамашка, маман, родительница).

Это не стоит слишком психологизировать. Во всяком случае, не так прямолинейно. Вот мол, раз мы предпочитаем говорить не мать, а мама, значит, мы инфантильны. Существует речевой этикет, и он меняется. Речевой этикет – вещь очень условная. Конечно, какие-то его особенности у тех или иных групп, культур и т. п. могут что-то там отражать. Так, традиция обращаться к родителям на «вы» практически исчезла (хотя я знаю людей, в семьях которых это было принято до самого последнего времени). Вероятно, в таком изменении разумно усмотреть отражение эволюции семейных отношений. Однако невозможно в каждом случае устанавливать связь между конкретной речевой формулой и душевной жизнью людей.

Ю. М. Лотман в своих лекциях приводил такой пример из переписки 19 в.: на письмо, начинавшееся с обращения «Милостивый государь мой» страшно обиженный адресат ответил письмом, которое начиналось так: «Милостивый государь мой, мой, мой».

Сейчас нам трудно понять его обиду, а на тогдашний слух нейтрально было милостивый государь, а лишнее мой сообщало обращению то ли неуместную фривольность, что ли пренебрежительность, то ли что-то еще. Но это ведь чистая условность. Вот сейчас часто приходится слышать: какой ужас, отчество выходит из употребления, кому пришло бы в 19 в. сказать об уважаемом человеке, например, Александр Пушкин. А как раз в 19 в. именно так и было: «Сочинения Александра Пушкина». Это потом писателей стали именовать с отчеством. Между прочим, раньше обращение к человеку по имени-отчеству само по себе звучало иначе, чем сейчас – это было обращение скорее частное, неофициальное, в отличие от разных милостивых государей, превосходительств и сиятельств.

Возвращаясь к обозначениям матери (мать, мама, мамка, маманя, мамаша, матушка и т. д.), можно заметить, что каждое из них имеет свои стилистические особенности и свою историю.

Возьмем, например, слово мамаша. Если обратиться к русской классической литературе, видно, что когда-то в этом слове не было ни иронии, ни высокомерия, ни грубоватости.

У Толстого, например, Николенька из «Детства» ласково обращается к своей любимой матери: «Ах, милая, милая мамаша, как я тебя люблю!» Так же обращается к матери Раскольников у Достоевского. Да, собственно, и другие герои Достоевского, Толстого, Тургенева. Однако потом с этим словом что-то происходит: оно приобретает вульгарную окраску. Обращение мамаша типично для героев Зощенко. Например, тип с усиками, которого сопровождала в поезде нагруженная узлами старуха и которого пассажиры сначала осудили за эксплуатацию домработницы, но потом амнистировали, узнав, что старуха не домработница, а мать, говорит: «Положите, мамаша, ногу на узел – унести могут».

Одна знакомая рассказала мне такую историю. Она позвонила в английскую школу, чтобы справиться насчет собеседования, и начала так: «Мне одна мамаша сказала…» На это завуч резко ответила: «У нас здесь таких слов не употребляют» - и не стала продолжать разговор. «Ну почему? – жаловалась знакомая. – Ведь так всегда говорят в поликлинике, в детском саду. А как сказать? Одна мать? Одна знакомая, у которой тоже есть ребенок?» В общем, девочка учится в другой школе, не английской.