Авторы
В Институте экономики переходного периода (ИЭПП) состоялся Ученый совет, где было представлено исследование «Российская экономика в 2006 году. Тенденции и перспективы». О тенденциях и перспективах российских финансов рассказал глава института Егор Гайдар.
Практически в самом начале доклада он дал понять, что разговор предстоит неприятный: «Сегодня, когда золотовалютные резервы перевалили за 300 миллиардов , может показаться, что финансовому положению страны ничто не угрожает. На мой взгляд, это серьезная ошибка». Проблема в быстром росте доходов государства. Подобная ситуация сложилась в ряде европейских стран в период 1950-1973 годов. Во Франции, например, в этот период госдоходы росли в среднем на 8,4% в год. В подобных условиях у правительства возникает эйфория, кажется, что позволить себе можно все.
Именно тогда, по словам Гайдара, были приняты многочисленные социальные программы, которые являются главной «головной болью» французского правительства на протяжении последних двух десятилетий, причем в равной степени это относится и к социалистам, и к голлистам.
В России расходы растут быстрее, но до недавнего времени (точнее, до прошлого года) Минфину удавалось проводить ту консервативную политику, которая была единственно возможной еще совсем недавно — в 2000 году, когда одной из самых главных считалась грозившая стране «проблема 2003 года» — года, на который приходился пик выплат по внешнему долгу. Эти совсем недавние времена, похоже, уже забылись. Власти демонстрируют щедрость, идя по пути французских социалистов. Беда лишь в том, что наше нынешнее благополучие зиждется на материи слабопредсказуемой и никоим образом от российских властей не зависящей – от мировых цен на нефть. Они составляют около трети всех доходов бюджета.
Между тем, темпы роста добычи падают, месторождения истощаются и любым, даже очень богатым запасам, рано или поздно приходит конец.
Уже сейчас при стабилизации цен на мировом рынке доходы начнут снижаться. Другая проблема, которая не стояла перед французами полвека назад (по крайней мере, с той остротой, что делает ее, пожалуй, самой серьезной проблемой современной России) – стремительное старение населения и сокращение числа работников трудоспособного возраста.
Отсюда и главное стратегически уязвимое место отечественной финансовой системы: постоянный (легко прогнозируемый) рост социальных обязательств, взятых на себя государством, усугубляющийся никем не подсчитанными расходами, которые станут следствием новых принимающихся правительством социальных программ и инвестиционных инфраструктурных проектов. И все это на фоне отсутствия стабильных и предсказуемых доходов и — что самое поразительное – серьезного обсуждения в правительстве планов снижения налогов.
Все это, впрочем, факты известные, неоднократно обсуждавшиеся. Вопрос в том, что предлагается для решения проблем.
В качестве приемлемой модели Гайдар рассматривает Норвегию с ее Фондом будущих поколений, равным ВВП, позволившим безболезненно начать переход к накопительной пенсионной системе без дополнительной нагрузки на ныне работающих. Вложенный в облигации высшей категории надежности под 4% годовых, фонд дает 4% ВВП, из которых выплачиваются пенсии. Российский Стабфонд, несмотря на всю кажущуюся «огромность», составляет лишь 10% ВВП, то есть его нужно увеличить в 10 раз, вложить в надежные финансовые инструменты и превратить в некое подобие пенсионного фонда. При этом Гайдар призывает не ограничиваться при пополнении Стабфонда только сверхдоходами от высоких цен на нефть. Еще 25-30% ВВП могла бы принести приватизация – одна только продажа госпакетов акций таких корпораций, как Газпром, «Роснефть», Сбербанк – всего того, что составляет основу и квинтэссенцию нынешнего экономического курса на госкапитализм.
Вряд ли, конечно, глава ИЭПП всерьез рассчитывает, что его предложения будут приняты нынешним кабинетом. Но за этим кабинетом будет следующий, а потом еще один, и еще. Жизнь ни в этом, ни в следующем году не заканчивается, тем более что, по мнению Гайдара, финансовой стабильности ничего не угрожает (хотя это и не означает, что можно позволить себе бездействовать). «В правительстве нас попросили просчитать наихудший из возможных сценариев развития российской экономики. – рассказал он. — Исходя из этих расчетов, накопленных резервов до 2009 года хватит. Но в 2009 году жизнь не заканчивается».
Как бы мрачно ни прозвучало последнее добавление, в реальности дела обстоят еще печальнее.
Уже в этом году без учета средств Стабфонда федеральный бюджет будет исполнен с дефицитом в 200 с лишним миллиардов рублей – из-за заложенной в расчеты слишком высокой среднегодовой цены на нефть (61 доллар за баррель) и радужных, но нереалистичных прогнозов по сбору НДС. Когда же Минфин начал верстать бюджет на следующие три года, то выяснилось, что эта «дыра» будет только увеличиваться, перевалив в 2009 году за триллион рублей. Закрывать ее придется либо за счет Стабфонда, подняв цену отсечения с нынешних 27 долларов за баррель до 43 (при этом почему-то само собой подразумевается, что реальная цена будет сильно выше — 52 доллара в 2009 году и 50 долларов в 2010), либо за счет наращивания внутреннего долга. При не слишком благоприятной конъюнктуре, уже к концу следующего президентского срока мы вполне можем оказаться либо без каких бы то ни было запасов, либо — что еще хуже – со Стабфондом и параллельно растущей пирамидой очередных ГКО.
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»
