13.11.2006 | Нешкольная история

История кладбища Макариха

И других захоронений Котласского района. Работа девятиклассниц из Архангельской области

АВТОРЫ

Клапиюк Александра, Родионова Татьяна, Шнякова Мария, на момент написания работы - ученицы 9 класса школы № 17 г. Котлас  Архангельской области.

Данная работа получила третью премию на VII Всероссийском конкурсе Международного Мемориала "Человек в истории. Россия - XX век".

Научный руководитель - М.В.Клапиюк.

История, которую мы здесь расскажем, своим появлением на свет обязана чудовищным событиям, происшедшим в мае-июне 2005-го года в нашем провинциальном городе Котласе, что находится на европейском севере Российской Федерации. Произошла эта история на соседней улице.

Николай Кавалеров, корреспондент газеты «Московский комсомолец – Север» писал: «В последний майский вечер прохожие, жители близлежащих домов, да и просто зеваки могли наблюдать странную, если не сказать, жуткую картину.

Во дворе на улице Ленина пожилая женщина, аккуратно, постелив белую наволочку, выкладывала из нее человеческие кости. «Это рёберная, это ключица», - приговаривала она, указывая перстом корреспонденту на странные находки»

(Кавалеров Н. « Город на костях» «МК – Север» .- 2005.15.06) Как они оказались в руках Ирины Андреевны Дубровиной, председателя КИПОД «Совесть»?

В мае 2005 г. на улице Воровского началась отсыпка дороги гравийно-песчаной смесью. Фирма «Фрегат-авто» купила её у Котласского лесодеревоперерабатывающего комбината (ООО К ЛДК), чтобы проложить дорогу до своего офиса. И вот на дороге, протяжённость которой 1 км 800м, появились огромные кучи. Но жители микрорайона, вместо радости от новой дороги, были беспредельно возмущены, шокированы. Повсюду в кучах виднелись человеческие кости! А работники «Фрегат-авто» возили и возили эту смесь. Тогда возмущенные граждане обратились в милицию и написали в газету «Двинская правда».

Немногие сознательные жители помогали Ирине Андреевне Дубровиной собирать кости, но костей было так много, что собрать все сразу было невозможно. Кучи человеческих костей на дороге мешали движению, и они были… раскатаны по дороге.

Материальный интерес владельца фирмы «Фрегат- авто» оказался выше каких-либо моральных принципов.

Дорогу по улице Воровского описала в заметке в газету Клапиюк М.В.: «В конце мая участок дороги от «Фрегат-авто» до молокозавода представлял шокирующее зрелище. Человеческие большие берцовые кости, никого не волнуя, лежали прямо под окнами администрации молокозавода несколько дней. А кости раздавленного человеческого черепа, как брусчатка, сияли белизной под лучами майского солнца прямо посреди дороги. По ней неслись машины…»  (Клапиюк М «Осколки черепов вместо брусчатки». Тридцатое октября, 2005 г.).

Мы тоже ждали, когда взрослые разберутся и примут меры! Но шёл день за днём, а ситуация менялась только в худшую сторону. Потому что колёса машин всё плотнее утрамбовывали песчано-гравийную смесь вместе с костями. Взрослые же в лучшем случае выражали возмущение, ждали, когда отреагируют должным образом начальники и разрешат проблему. Кто-то предлагал ничего не делать: «Пусть ситуацию исправляет тот, кто это натворил». Некоторые жители улицы Воровского высказывались и так: «Все будет в порядке, если сверху покроют асфальтом».

Помочь решили мы, юные жители ул. Устье, что рядом с улицей Воровского. Мы с Ириной Андреевной собирали кости рядом с несущимися по дороге машинами. Кости были так прочно вкатаны в дорогу, что извлекали их с большим трудом.

Окружающие по - разному реагировали на наш поступок. Кто-то одобрял, кто-то недоумевал: «Вам что, больше других надо»? Кто-то с интересом спрашивал: «А не страшно было их собирать? Ведь это же человеческие кости!» На такие вопросы мы отвечали: «Собирать кости не страшно, страшно ходить по ним…» (Дзюба П. «Страшно ходить по костям».- Точка. Котлас, 2005. 27.10).

Что же за многочисленные «костные останки», выражаясь казенным языком, были обнаружены в песчано-гравийной смеси?

Четкий ответ на этот вопрос можно найти в пояснительной записке Дубровиной Ирины Андреевны в Межрайонную прокуратуру Котласа. В ней сказано: «На территории ООО ЛДК находилось в 40-х годах 20 века кладбище. Начало ему положили захоронения погибших на строительстве ЖД моста через Сев. Двину. В качестве рабочей силы использовались заключённые, спецпоселенцы и военнообязанные в составе рабочих колонн НКВД. Вследствие недостаточного питания, тяжёлой физической работы при любой погоде без соответствующей одежды, массовых инфекционных заболеваний при отсутствии лекарств, несчастных случаев на производстве среди рабочих строителей смертность была чрезвычайно высокой.

Рядом с лагерем был лазарет, в который помещали истощённых, потерявших трудоспособность. Около лазарета и хоронили умерших. Захоронения производили в общих ямах (траншеях). Когда строительство моста было закончено, кладбище уже занимало большую территорию.

Эту территорию в начале пятидесятых годов отвели под промышленную застройку. Населению было предложено перезахоронить родственников, если там были их могилы. У большинства строителей моста родственников в Котласе не было. Строить здания цехов начали в 1952-53 годах прямо на лагерных захоронениях.(Дубровина И.А. «Пояснительная записка в межрайонную прокуратуру» 25.05.2005 г.)

О строительстве Печорской железной дороги, в том числе и о строительстве моста через Северную Двину написали исследовательскую работу Иншины Анастасия и Ольга, ученицы школы № 17, активисты музея Макариха. В местной периодической печати были опубликованы воспоминания строителей этого моста. Нам казалось, что если дети знают о трагических событиях строительства Печорской железной дороги в годы Великой Отечественной войны, то в информированности по этому вопросу взрослых людей сомневаться не приходиться. Но когда 25-го мая 2005-го года И.А. Дубровина выехала на ЛДК - предприятие, откуда возили грунт, её поразила неосведомлённость работников. Ветеран предприятия Валентин Белых сокрушался: «Кто же думал, что тут такие находки обнаружатся». Первый заместитель генерального директора ООО «Котласский ЛДК» лично сводил Дубровину И.А. на место выемки смеси: в ЛДК вышел срок службы некоторых кранов. Их демонтировали. С подкрановыми путями поступили по–хозяйски: продали для отсыпки дороги. Объём – примерно полторы тысячи кубометров. Остался котлован размером 15 х 100 метров. (Береговская Г. «Останки надо захоронить по-людски». Двинская правда 01.06. 2005 г.).

Судьба и власть были немилостивы к погибшим строителям моста. Несколько десятков лет по ним катались железнодорожные краны, а теперь должны были ездить автомобили. От следователя прокуратуры И.А. Дубровина получила ответ, что в возбуждении уголовного дела отказано и ей предложено согласовать мероприятия по перезахоронению с администрацией города.

Организацию перезахоронения взяло на себя общество «Совесть». 7 октября 2005 года по христианским традициям в Свято-Стефановской церкви прошла панихида. Останки захоронили на маленьком уцелевшем участке кладбища недалеко от ДОКа.

На панихиде и перезахоронении присутствовали не только представители общественных организаций, городской администрации, но и учащиеся из многих школ города.

Случившееся заставляет задуматься. Что мы можем сделать, чтобы впредь подобное не могло повториться? Мы решили у себя в музее «Макариха» развернуть выставку о строителях железнодорожного моста через Северную Двину. Работая в данном направлении, мы отметили, что хорошо исследована история трудоармейцев, так как их лагерь находится на правом берегу Двины рядом с городом. Многие бывшие трудоармейцы после войны проживали в городе Котласе. А вот история строителей – заключенных, лагерь которых находился на левом берегу Двины, не изучена. Мы сделали запрос в информационный центр УВД Архангельской области. Но оттуда пришёл ответ, что материалами по данной теме они не располагают и посоветовали обратиться в Ухту.

Ухтинский архив в настоящее время недоступен, так как его фонды переводятся в Сыктывкар. Тогда

мы отправились в экспедицию на левый берег Северной Двины. Нам удалось встретиться со старожилами, которые были очевидцами строительства моста в годы Великой Отечественной войны. С их помощью мы определили место, где находилась зона, и место захоронения погибших заключённых-строителей.

История с перезахоронением человеческих останков, экспедиция на левый берег Двины заставила нас задуматься о судьбе мемориального кладбища Макариха. Несмотря на то, что о нём знают граждане других стран, история этого некрополя до сих пор не создана. Так у нас зародилась идея создать работу по истории мемориального кладбища Макариха и захоронений на территории Котласского района в ХХ веке.

 

Макариха

Макариха была кладбищем, на котором хоронили умерших жители города Котласа и близлежащих деревень. И ничем особенным она не выделялась среди прочих погостов до 1930 года.

Роковую роль в судьбе Макарихи сыграет ее выгодное географическое расположение. С одной стороны – близость рек Вычегды и Двины, с другой – железная дорога. На территории рядом с кладбищем будет организован пересыльный лагерь для раскулаченных крестьян.

Их по железной дороге привозили на Макариху, а затем по рекам доставляли в лесную глухомань добывать «зеленое золото».

В 30-х годах основанием для репрессий против крестьян послужило постановление ЦИК и СНК «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством» от 1 февраля 1930 года. Ему предшествовала речь Сталина на Всесоюзной конференции аграрников – марксистов 27 декабря 1929 года. В ней была объявлена «ликвидация кулачества как класса».

Первые крестьяне-спецпереселенцы появились на Макарихе в 1929 году. Лиходеевский Густав Викентьевич родился в селе Будаваня Минской области. Он вспоминает: «Осенью 1929 забрали урожай, скот. В октябре привезли в Котлас. Поселили в бараках, бывшие конюшни для солдатских лошадей». (Воспоминание Лиходеевского Г.Д. Архив ККМ, папка № 50).

Из Западной Белоруссии была раскулачена и выслана семья Червинских. Из воспоминаний Фелицы Игнатьевны Червинской (Нитецкой по мужу): «В конюшнях до того стояли кони, больные сапом. Навоз за ночь оттаивал, утром выгребали. Детей старались поднять повыше, где потеплее. От заражения ядовитыми парами умирали дети и старики. У одной женщины за неделю умерли 7 сыновей в возрасте от 3 до 15 лет. По спинке умершего ребёнка шла чёрная полоса» (Воспоминание Червинской Ф.И. Архив музея «Макариха»).

С февраля 1930 года через Вятку по железной дороге в Котлас стали прибывать эшелоны высланных «кулацких семей». Гужевые этапы шли через Вологду. С прибытием этапов началось строительство ссыльными примитивных бараков вблизи кладбища Макариха.

Воспоминает Селиванова Фёдор Андреевич: «Стропила почти до земли, сверху матица, затем обрешётка, и лапами ели, сосны покрывали. Сверху насыпали песок. Как шалаши были. Пола не было. По углам – печки – железки, они топились дежурными беспрерывно. Нары были по обе стороны в три этажа. На нарах, что на тебе есть, то и стелили. Были прорабы, но строили всё временное. Длина – 15 метров, ширина – 6 метров» (Воспоминание Селиванов Ф.А. Архив общества «Совесть»)..

Жительница деревни Куимиха под Котласом Мария Матвеевна Цирковцева вспоминает, что спецпереселенцев не только эшелонами доставляли в Котлас, а гнали многих пешком от Вологды. Она «девочкой наблюдала, как доставляли спецпоселенцев. На подводах, санях – дети, женщины и мужчины шли за подводами. У них были узлы и небольшие мешки. Узбеки, таджики. Мужчины шли в полосатых халатах и тюбетейках. А мороз был 30 градусов. Женщины кутались в платки» (Воспоминания Цирковцевой М.М. Архив общества Совесть). Старожил микрорайона Макариха Александр Петрович Елсаков рассказывает: «Пригнали людей, одетых в халаты. Загнали всех в барак, а к утру они и замерзли. Вырыли один огромный ров, всех в нем и завалили» (Интервью с Елсаковым А.П. от 10.10.2005. Архив музея Макариха).

Макариха 30-х годов была местом страданий не только крестьян. На кладбище есть памятник репрессированным священнослужителям. На нем написано шесть фамилий и время раскрывает новые имена.

Например, от представителей церковной общины Стефановского храма нам удалось услышать историю об отце Макарии. Ее рассказал нам Василий Владимирович Бральнин. Он был совсем мальцом, когда началось разорение храма на Христофоровой пустыне. Дедушка у него был старостой в храме. Василий увидел, как святые образа из храма выбрасывают. Хоть и страшно было ему, но не выдержал, схватил одну икону, и бросился бежать. «Пытался меня один здоровый мужик догнать, да где там!» - вспоминает Василий Владимирович. (Интервью с Бральниным В.В. от 6.09.2005 – архив музея Макариха.)

Принес он святыню домой. Это была икона Спасителя «Моление о чаше». Когда Василий уходил на фронт в 1941 году, мать его этой иконой и благословила. Василий Владимирович твердо уверен, что это благословение его сохранило.

А батюшку Макария с Христофоровой пустыни отправили в лагерь на Макариху. Василий Владимирович вспоминает, что доходили с этого страшного места до них известия об отце Макарии. В лагере он окормлял всех нуждающихся. Многих поддержал в трудные минуты, кому-то помог выжить, а вот сам погиб в лагере. Церковная община котласского храма уверена, что спецпереселенцы в память о нем стали называть это место Макарихой.

(Интервью с Бральниным В.В. от 6.09.2005. Архив музея Макариха).  Это одна из версий происхождения названия «Макариха».

В 1930 году на Макариху попал «чудесный доктор» в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий. Архиепископ Лука, хирург, психолог, богослов (Куратов А.А. Православные святыни и святые в истории Архангельского Севера. Архангельск, 2004. С.131). В своей автобиографии архиепископ Лука Крымский пишет: «По приезде в Котлас нас поместили за три версты от него, на песчаный берег Двины, в лагерь, получивший название «Макариха», состоявший из двухсот бараков, в которых целыми семьями жили раскулаченные крестьяне очень многих губерний. Двускатные досчатые крыши бараков начинались прямо от песчаной земли. В них было два ряда нар и срединный проход. Во время дождей через гнилые крыши лились в бараки потоки воды.» (Святитель Лука Крымский. Я полюбил страдания. Автобиография. М ,2004. С. 71).

Далее Лука Крымский вспоминает, что его перевели с Макарихи в Котласскую больницу как хирурга. «Перед самым моим переводом в Котлас в Макарихе вспыхнула эпидемия сыпного тифа. Жители Котласа мне рассказали, что год тому назад в Макарихе тоже свирепствовали сыпной и другие тифы, и эпидемии чуть ли не всех детских заразных болезней. В это страшное время на Макарихе каждый день вырывали большую яму и в конце дня в ней зарывали около 70 трупов». Современный житель Макарихи Яков Васильевич Кононов вспоминает по рассказам своих родителей (сам он родился на высылке в 1931 г.): «Нашу семью выслали из Белоруссии за отказ идти в колхоз. Всего семь человек: мать, отец и пятеро детей от 2 до 12 лет. Дети заболели скарлатиной. Похоронили всех пятерых за одну неделю. Каждое утро мать ходила на кладбище, ноги не держали от горя».

Крестьяне также обращались к Сталину, Ворошилову, Калинину. Обитатели барака № 47 на Макарихе писали в Москву: «Мы все никогда не раздеваемся. Хлеба не хватает, дают 300 граммов, кипятку нет совсем…Бараки все обвалены дерьмом, народ мрет». (Козлов В.А. Неизвестная Россия. 20 век. Архивы. Письма. М,1992).

Благодаря письмам и телеграммам в правительство в апреле 1930 года была создана комиссия для проверки положения кулаков в Северном крае. Она установила, что незаслуженно раскулачены и направлены в Северный край 300 тысяч человек.

Было разрешено отправить к родственникам на родину детей, но из неправильно раскулаченных отпущены были лишь единицы. Положение спецпереселенцев в крае почти не улучшилось, проверка не помогла. (Ханталин Р.А. Невольники и бонзы. - Архангельск, 1998. С.78).

Установить количество людей, погибших на Макарихе практически невозможно. Не всегда велся учет при раскулачивании и высылке.

***

22 июня 2005 года в Котласе на кладбище Макариха был открыт памятник умершим от ран и болезней в Котласском эвакуационном госпитале № 2520.

Памятник представляет собой три гранитные плиты. На двух крайних плитах поименно написаны все умершие в Котласском госпитале, это 16 человек. На средней плите изображён орден Отечественной войны и указана дата: 1941–1945 годы.

Эта идея появилась в 2002 году, когда из Архангельского военкомата в Котласский пришли документы. В них были обозначены 18 фамилий умерших в госпитале № 2520. Этот скорбный список нужно было подтвердить. Городской Совет ветеранов Великой Отечественной войны поручил это дело школе № 7. Из школьников была создана поисковая группа «Долг памяти». За два года работы группе удалось установить, что двое из списка умерли не в Котласе. Итак, список включал уже 16 человек. (Интервью с Аленевской О.И. от 10.12.2005. Архив музея Макариха)

Данная информация стала основанием для установления на территории мемориального комплекса памятника воинам, погибшим в годы Великой Отечественной войны. Занимаясь историей кладбища Макариха, мы не могли обойти данный вопрос. Познакомившись с архивом поисковой группы «Долг памяти», мы пришли к выводу, что никаких документов, подтверждающих, что эти воины скончались в госпитале от ран, в наличии не имеется. Все выводы данной поисковой группы произведены на основе сводной таблицы, представленной Архангельским центром «Поиск». Две графы таблицы содержат информацию о смерти военнослужащих: картотека ЦАМО и списки безвозвратных потерь фронтового эвакоприемника (ФЭП) № 96, куда входил ЭГ – 2520. Из этих граф мы увидели, что

большинство бойцов скончались не от ран, а от болезней.

Недоумение вызвали у нас данные о причинах смерти Торопова Ф.И. и Яценко Ф.Ф. Поисковая группа «Долг памяти» представила о них информацию: «умерли от ран». Но этот факт подтверждают только данные ЦАМО. В графе ФЭП у Торопова записано: «От двухстороннего открытого туберкулеза легких».(Сводная таблица «Воины, умершие от ран и заболеваний в эвакогоспитале № 2520» Архив группы Долг памяти).

Аналогичная ситуация и с Яценко. Данные ЦАМО – от ран, данные ФЭП – от пневмонии. Разобраться в ситуации нам помогли документы из фонда « Эвакогоспиталь 2520», хранящиеся в Военно-медицинском архиве Министерства обороны России. Из «ученой карточки» мы выяснили, что эвакуационный госпиталь 2520 был сформирован 10 июля 1941 года (Учетная карточка эвакуационного госпиталя 2520, л.1. Архив Военно-медицинских документов Министерства обороны России). А был расформирован 18 сентября 1942 года.

В «Докладе о работе эвакогоспиталя 2520» мы проанализировали главу «Исход». Из нее видно, что

всего поступило за время работы госпиталя 1081 человек. И ошеломляющая запись: «не один больной, поступивший с Карельского фронта, в госпитале не скончался»

(Доклад « О работе эвакогоспиталя 2520 с 1 августа 1941 г по 1 июня 1942 г.», л. 19 Архив Военно-медицинских документов Министерства обороны России). Кто же умирал в госпитале? Кого хоронили на Макарихе? В «Докладе» дан четкий ответ: «Что касается гарнизонных больных, то из общего числа поступивших – 176 человек, умерло 50 человек. Причина смерти: туберкулез легких в стадии декомпенсации, общее истощение на почве тяжелой цинги» (Доклад «О работе эвакогоспиталя 2520 с 1 августа 1941 г по 1 июня 1942 г.», л. 19. Архив Военно-медицинских документов Министерства обороны России). Кто такие «гарнизонные больные»? Обратимся к сводной таблице. В ней под № 13 Руут Эдуард Антонович, эстонец, по графе ФЭП служил в рабочих колоннах НКВД.(Сводная таблица «Воины, умершие от ран и заболеваний в эвакогоспитале № 2520» - Архив группы Долг памяти).

Старожилы Котласа хорошо помнят эстонцев в городе в период войны: «Привозили много, высокие, но быстро пропадали в наших краях»

(Интервью с Елсаковым А.П. от 10.10.2005.- архив музея Макариха). Летом 2004 в музее Макариха побывал гражданин Канады эстонец Томас Селга. Он рассказал нам о судьбе эстонцев в рабочих колоннах. «Наша жизнь ничем не отличалась от жизни заключенных. Разве что их не охраняли и не держали за колючей проволокой. Мобилизованы был эстонцы насильно, работали на пилораме и в лесу. Питание было скудным. Пайка хлеба, каша и соленая треска выдавались при условии выполнения нормы. Бывали случаи, когда по два-три подряд совсем не давали и хлеба. Рабочую одежду не выдавали, в морозы работали без рукавиц. Не было валенок и портянок. Я работал в пиджаке и ботинках. Голодные солдаты эстонских «рабочих колонн НКВД» пытались красть свиней, коз, взламывали замки сараев, воровали овес у лошадей, ели падаль. Были кишечные заболевания, которые лечили только раствором марганцовки. От голода и холода многие умирали. Умерших закапывали неглубоко, засыпали снегом с песком. Сил не было у хоронивших».(Интервью с Томасом Селгой от 10 июля 2004.- Архив музея Макариха).

То есть, исходя из данных архивов, на Макарихе похоронены не воины, раненные на Карельском фронте, а солдаты рабочих колонн НКВД. Устные источники дополняют, что в большинстве это были эстонцы.

В конце войны и в первые годы после нее на Макарихе появились захоронения пленных немцев. Гарвард Эрвин Фридрихович, немец репатриант, вспоминает январь 1946 года. Их эшелон прибыл в Котлас: «кругом лежал сугробы, впереди были бараки, чуть сбоку вышки, забор и колючая проволока. Это был лагерь военнопленных. Население лагеря здорово повымерло, забор передвинули». (Интервью с Гарвардом Э.Ф. от 11.09.2005. Архив музея Макариха). Котлашанка Раздобурдина Александра Дмитриевна в годы войны работала фельдшером. Она вспоминает: «Похоронки выписывала на пленных венгров, румын, немцев. Лежали в отделении с гангреной, воспалением легких. Коменданты бил пленных, а я ходила в военкомат жаловаться на это. Домой мало кто уехал, уничтожили всех. Отвозили умерших на Макариху. Яма с комнату величиной. Закопают, хлоркой засыплют» (Воспоминания Раздобурдиной А.Д. Архив ККМ, папка № 51).

Место захоронения пленных немцев нам удалось установить с помощью рассказа очевидца Гильды Шильман. В1946 году она жила на Макарихе.

Она вспоминает, что больше всего умерших немцев привозили из Лимендского морга. Гильда своими глазами видела, как в юго-западной части кладбища хоронили умерших немцев. Похоронами это назвать трудно. Для перевозки тел был оборудован на телеге специальный большой ящик. Сзади доска–затворка. Телега подъезжала к общей большой яме, доска затворка убиралась, и тела ссыпались в общую яму (Интервью с Шильман Г. От 6.07.2005.- Архив музея Макариха).

Конечно, в сороковые годы на кладбище хоронили и местных жителей. Но нельзя забывать и факта, что Макариха стала местом упокоения людей, которые были насильно, как и в 30-е годы, доставлены в Котлас.

***

1958 год. Под этой датой мы определил последние захоронения на Макарихе. Уже минули сталинские времена и массовых захоронений на территории кладбища мы не наблюдаем.

После закрытия кладбище Макариха неоднократно подвергалось изменениям. Наиболее крупное произошло в 1962 году. Началось строительство насыпи для автодороги в Лименду. Землю для насыпи брали в юго-западной части кладбища. В результате появился большой заболоченный карьер. По генеральному плану застройки города от 1973 года на месте кладбища предполагалось создать парк. К счастью, этим планам не суждено было осуществиться. В 21 век кладбище вступило с новым статусом.

По инициативе Котласского городского историко-просветительского общественного движения «Совесть» и на основании решения № 86 восьмой сессии Собрания депутатов первого созыва г Котласа от 23 апреля 1998 г. кладбище стало мемориальным.

 

История захоронений Котласского района

Для русского человека, как и для других народов, испокон века было характерно трепетное отношение к храмам и могилам предков. Недаром погосты находились при церквях. Но ХХ век внёс свои коррективы.

После революции широко развернулась антирелигиозная пропаганда: повсеместно на Севере организовывались ячейки «воинствующих безбожников». Начался настоящий разгром церквей. Разрушались храмы. Нередко при этом уничтожались и кладбища.

Во время экспедиции в село Вондокурье мы обследовали разрушенный храм, закрытый ещё в 1936 году.

В храме были организованы мастерские по ремонту тракторов. Поэтому стены в помещениях приобрели непроглядный чёрный цвет. В дальнем зале, где должен быть алтарь, повсюду валяются осколки штукатурки с фрагментами фресок. Кладбище закрыли ещё раньше, в 1932 году. На месте кладбища власти решили разбить парк. Это были годы культурной революции. Советской власти необходимо было избавиться от исторической памяти народа, приобщить массы к новой культуре. В парке построили школу. (Интервью с Шиляковым В.А. ст.5.09.2005.-архив музея «Макариха»).

Горячих Зинаида Семёновна - ещё один наш информант. Родилась Зинаида Семёновна в 1927 году в деревне Шумилово Удимского с/с. Она вспоминает: «Мы жили недалеко от Куимихи, там была Васильевская церковь. До войны это был самый большой приход. В войну церковь закрыли, колокола сняли. А кладбище распахали, превратили в картофельное поле». Зинаида Семёновна сокрушается: «Там были могилы всех умерших родственников. Сходил бы, помянул, так ведь и могил-то нет».

Вместе с храмами уничтожались могилы предков.

Система в результате получала нового, «советского» человека.

Моя мама Клапиюк Милитина Владимировна заканчивала десятый класс в 1977 году. Она рассказывала нам следующее: «На уроках истории мы рассматривали вопросы перспективного развития Котласа. Когда учитель истории рассказала, что на месте кладбища на Макарихе будет разбит парк отдыха, мы, старшеклассники, были рады. Нас радовало, что под боком будут аттракционы, танцплощадка и прочие развлечения. И не нашлось в целом классе ни одного человека, кого бы смутила данная перспектива».

Это не древние цивилизации. Это вчерашний день. Нам сегодня трудно понять образ мыслей «советского» человека.

***

Наш край стал местом расправы для сотен тысяч жертв сталинской системы. Что мы знаем об их захоронениях? Почти ничего. В архиве мы нашли воспоминания о случае 1991 года в Сольвычегодске. При разработке участка под застройку было обнаружено братское захоронение – 35 скелетов без признаков гробов и одежды. Судмедэкспертиза останков производилась в Санкт-Петербурге. Было установлено, что давность захоронения около 50-ти лет. Председатель общества «Совесть» Дубровина И. А. предположила, что это было захоронение жертв пеших этапов зимой 1932-1933 годов из Котласа. Старожилы вспоминают, что на этом отрезке этапа трупы не бросали, их укладывали и закапывали в общую яму в Сольвычегодске (Воспоминания Колосовой В.И. Архив ККМ, папка №51). Документы из архивов общества «Совесть» и Котласского краеведческого музея рассказывают о многочисленных случаях, когда трупы умерших людей просто выбрасывали в лесу. Такова была реальность переселения крестьян в 30-е годы 20 века. Это была первая волна « чужаков».

Новые захоронения чужаков появились на территории Котласского района в 1940 году. 1940 год - трагическая веха в истории польских семей. Речь идёт о развернувшейся с начала 1940 года депортации в глубь СССР сотен тысяч жителей западных областей УССР и БССР. Это были спецпереселенцы из числа «осадников». Так называли земледельцев- колонистов, получивших наделы от польского правительства за участие в войне 1920 года против Советской России. Это были также члены семей репрессированных польских офицеров, полицейских, помещиков, фабрикантов, крупных чиновников.

В этой волне были и спецпереселенцы - беженцы, то есть лица, нелегально прибывшие в западные области УССР и БССР с польских территорий, оккупированных немцами. (Костырченко Г.В. Лихолетье войны и закат Сталинизма. – История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР. М., 2002.С.151).

Спецпереселение поляков в 1940 г. Макарихи не коснулась. Макариха с января 1939 года входила в черту города Котласа. Данных спецпереселенцев в Котласе не оставляли.

Когда активисты музея «Макариха» были в поисковой экспедиции в посёлке Шипицино, они встречались с местными жителями, которые в 1940 году выполняли повинность по перевозке на подводах поляков – спецпереселенцев, направленных в глухие лесные местности. О поляках – спецпереселенцах 1940 года вспоминают современные жители Макарихи, ранее проживавшие в населённых пунктах Котласского района. Яркие воспоминания о поляках – спецпереселенцах этого периода сохранялись у Горячих Зинаиды Семёновны (в девичестве - Лысцева). Зинаида Семёновна сейчас живёт на улице Устье (микрорайон Макариха). Детство и юность прошли в деревне Шумилово Удимского сельского совета Котласского района. К настоящему времени деревня Шумилово исчезла с карты. Горячих Зинаида Семёновна родилась в 1927 году, то есть в 1940 году ей было 13 лет. Она вспоминает, что перед Великой Отечественной войной в их местность привезли много поляков.

Поляки голодали. Сначала ходили, выменивали вещи на еду.

Наш информант вспоминает: «Вошла невысокая девушка. Отец больной лежал. Я не понимала, что она говорит. А отец сразу понял: хлеба просит. Девушка совсем молоденькая, красивая, одета в зелёное шерстяное платье, туфли лаковые». Когда вещи у переселенцев закончились, голодные люди вынуждены были ходить побираться. Зинаида Семёновна вспоминает: «Мимо нашей деревни проходила большая дорога Котлас – Приводино – Великий Устюг. Поэтому к нам в деревню многие заходили. И хоть тогда все плохо жили, старухи и старики жалостливые были, всё чего – то попадут. Но от голода, болезней очень много людей умирало».

Судьба же многих складывалась трагично. Вспоминает Зинаида Семёновна: «Народу по дороге ходило много, побираются, а ноги- то уже не носили, голодные, упадут и умрут. Дети бегают и натолкнутся. Мой отец, Лысцев Семён Максимович, в молодости на флоте служил и был уже больным человеком. Но прибегут племянники, скажут, что опять покойник у дороги лежит. Отец позовёт младшего брата Ивана, и они идут хоронить. Мать, бывало, на отца бранится, что сам еле живой, с трудом ходишь. А отец отвечает: «Нельзя, чтобы люди валялись».

Но умирало так много, что хоронить основательно сил не хватало. Отец говорил матери: «Хоть как-то захоронить. Ямы неглубокие делаем, дёрном присыпаем».

Зинаида Семёновна не помнит, сколько человек похоронил отец и дядя. Но её память основательно зафиксировала место, где делались эти захоронения: «Место- можжевельник, Шарчиха, ближе к дороге. Недалеко от станции Удима была деревня Студениха. На высоком месте стояла школа. А вниз от школы - можжевельник. Вот в этом низком месте и хоронили поляков. Все в деревне об этом знали, никто ничего там не делал и позже».(Интервью с Горячих З.С. от 6.08.2005.-Архив музея «Макариха»).

Осенью 2005 года во время экспедиции на левый берег Двины мы познакомились со старожилом деревни Новое Село Шиляковым Василием Александровичем. Он указал нам место захоронения заключённых- строителей моста через Северную Двину. Он хорошо помнит время строительства моста. Место, где находилась зона, население ещё долго называло Колонной. В Новом Селе жили начальник колонны и взвод стрелков. Призывали в этот взвод и местных пожилых жителей. «Всего из нашей деревни во взводе охраны служило три человека. Вот, Иван Васильевич Дудников, служил в охране. Он родился в 1898 году и его, как пожилого, на войну не взяли, а отправили в охрану на мост. Василий Александрович рассказал нам о том, что сам видел, а также о том, что слышал от односельчан, служивших в охране. Он вспоминает: «Положение заключённых не было одинаковым. Одни не могли выйти из зоны, у других были пропуска. Срок на выходе, вот им и давали пропуска. Этим было чуть-чуть полегче…. Хоть какое-то пропитание могли найти. По осени таскали с полей капусту, картошку, зерно. Прятали, нары были с двойным дном. Меленки были маленькие из железа. Перемелют зерно, кашу сварят». (Интервью с Шиляковым В.А. от 10.09.2005. Архив музея «Макариха»).

Мы слушаем и понимаем, что таким образом часть заключённых могла поддерживать свои силы, притом только летом и осенью. А остальное время? Василий Александрович, отвечая на наш вопрос, ссылается на рассказы односельчан: «Дадут черпачок болтушки. Поэтому силы быстро покидали людей. За день умирало около 50 человек. Восстанавливая события полувековой давности, наш рассказчик отмечает страдания заключённых от морозов: «Зимой температура - 40. Мы в такие дни старались из дома без особой нужды не выходить. А они работают. Одеты в бушлат изношенный, на ноги тряпки намотаны». О работе на мосту Василий Александрович вспоминает: «Мне было двенадцать лет. Мать посылала в город обменивать молоко на хлеб. Охрана меня знала и пропускала через мост. Во многих местах мост ещё был не достроен. На огромной высоте переброшены две доски, приходилось по ним перебираться. А ветер, бывало, страшный на высоте. Того и гляди порывом сбросит. А они от голода и без того шатаются. Ветер дунул - человек и упал».

У этих строителей могил не было: утонул в реке, унесло весной со льдом. Тех, кто умирал от истощения, от болезней в лагере, хоронили на кладбище.

Василий Александрович Шиляков рассказал нам, что зона была «с этой стороны линии, до нашей деревни метров 800. А хоронили заключённых по ту стону линии, метров триста от железнодорожной насыпи».

Валентин Александрович Шиляков, младший брат Василия Александровича, вспоминает: «После войны там сенокосы нашего колхоза были. Ещё выделялись маленькие холмики». Но многие жертвы строительства моста так и не были преданы земле. Ещё в начале 50-х годов местные жители натыкались на кости повсюду: в карьерах, в кустах, рядом с насыпью. «На лугу пасёшь овец, опять кости!»

Таким образом, сталинский режим формировал у людей отношение к «ценности» человеческой жизни. А в итоге - разрушалось воспитанное веками трепетное отношение к останкам умерших людей, к местам захоронений.

Существовала реальная угроза забвения людьми своих исторических корней. Власть добивалась этого разными методами. Наиболее эффективный – страх.

Во время экспедиции по берегам левого берега Двины мы познакомились с несколькими старожилами. Некоторые из них категорически отказались говорить с нами. Прошло полвека, как закончился сталинский режим. Время прошло, а страх остался. Братья Шиляковы отнеслись к нашей просьбе с большим пониманием. Шиляковы считают, что о строителях моста и о тех временах должны знать все. Такое отношение братьев Шиляковых и других наших информантов внушает надежду, что память прошлого будет сохранена.

Знакомство с историей кладбища Макариха и захоронениями Котласского района помогли понять шокировавший нас случай «с костными останками» по улице Воровского и Смольникова. Человеческое сознание не может перестроиться так быстро, как политика или экономика. Для этого нужен более длительный период. То, что мы сегодня понять не можем, люди, сформированные советской системой, воспринимают порой как вполне приемлемые действия. Если человек рассматривался как винтик в системе, то, что говорить о его бренных останках!

Отношение к захоронениям показывает состояние народного духа со всеми его болезнями, соблазнами. История с перезахоронением «костных останков» в итоге показала и положительные стороны современной жизни. В городе постепенно формируется гражданское общество.

В нашем случае – это общественное движение «Совесть», благодаря которому ситуация была достойно разрешена.

 

Текст подготовила В. Календарова