13.09.2006 | Наука

Что с погодой?

Психиатры констатируют появление нового типа расстройства — погодофобии

Мир под снегом. В средневековых хрониках неоднократно встречаются сообщения о небывалых морозах, о замерзании Черного и Адриатического морей, о том, как во Франции пилили на куски для продажи замерзшее в подвалах вино

Закатывающееся лето словно не знает, чем еще удивить публику. В этом году оно уже поиграло с нами: несколько раз в течение сезона невыносимая жара сменялась прямо-таки осенними холодами — и наоборот. При этом холодные и пасмурные дни нередко были сухими, а тропическое пекло вполне могло сочетаться с тропическими же ливнями. Западная Европа раскачивается на тех же качелях, но в противофазе с нашими центральными регионами: у нас холод — у них жарко, у нас сушь — у них потоп. А в южной части России установилась уже привычная жара с засухой.

Психиатры констатируют появление нового типа расстройства — погодофобии. Причем многие ее жертвы боятся не конкретного ущерба здоровью или хозяйству — скажем, что жара даст дополнительную нагрузку больному сердцу или погубит огурцы на даче, — а самой метеосводки, знакомство с которой заведомо испортит настроение. И мы постоянно спрашиваем: что такое происходит с погодой? Ведь каждый год она преподносит какие-нибудь сюрпризы, и чем дальше, тем они чаще и крупнее. Ну никогда ведь такого не было!

Насчет “никогда” — чуть ниже, а пока о современности. Большинство экспертов согласны: то, что творится с погодой, есть следствие изменения климата — того самого глобального потепления, о котором в последнее время так много говорят политики, особенно европейские. Если его причины и возможность человечества повлиять на них — предмет ожесточенных споров, то в самом факте потепления никто из специалистов давно не сомневается.

Тут многие, вероятно, возмутятся: “Потепление?! А какие всю зиму морозы стояли? А как потом снег в лесу до майских праздников лежал? Да и летом… Где же оно, это потепление?”

На самом деле все неприятности происходят не от потепления как такового, а от его небывалой скорости — полградуса за последние 50 лет. Мировая “погодная машина” (атмосфера плюс океан) — система сложная, пронизанная множеством связей и невероятно инерционная. От такого резкого теплового рывка в ней все начинает ходить ходуном — и вперед (то есть в сторону потепления), и назад, и невесть куда еще. Расчеты показывают: если в регионе, где температуры колебались от -35 до +35, сдвинуть на два градуса вверх среднегодовую температуру, новые границы будут примерно от -40 до +45. А прямые метеорологические наблюдения подтверждают: в последнюю пару десятилетий в Москве на “средний январь” приходится больше и дней с температурой ниже -25, и дней с температурой выше 0. В некоторых регионах отмечено повышение среднегодового числа осадков при одновременном учащении засух: вся прибавка осадков приходится на зиму, а летом их выпадает даже меньше, чем прежде. Только что британские климатологи из Бристольского университета, проанализировав более 50 компьютерных моделей климата, опубликовали неутешительный прогноз: даже если причины, вызывающие изменение климата, немедленно исчезнут, частота вызванных “раскачкой” атмосферы стихийных бедствий еще долгое время будет расти.

В портфеле климатологов немало катастрофических сценариев (например “пересыхание” Гольфстрима — в этом случае Европа превратится в сосульку посреди теплеющего мира), но все это модели. Верны они или нет, покажет время. Между тем в прошлом человечество уже не раз сталкивалось с погодными безумствами (см. материал на этой же странице), так что времени, когда лето было летом, зима — зимой, чтобы на Ильин день непременно была гроза, а реки замерзали и вскрывались точно по календарю, в истории планеты никогда и не было, по крайней мере на памяти людей.

Принцип калейдоскопа

На первый взгляд это кажется странным: ведь движение больших воздушных масс и превращение содержащейся в них влаги — то, что мы называем погодой, — определяются несколькими простыми и стабильными факторами. Главный источник энергии всех погодных процессов — солнечный свет, льющийся на Землю почти идеально равномерно. Вращение Земли вокруг Солнца (которое в сочетании с наклоном земной оси обеспечивает нам смену времен года) и вокруг собственной оси тоже вроде бы неизменно. На погоду влияет еще циркуляция воды в Мировом океане и его теплообмен с материками и атмосферой — так ведь континенты, океаны и течения тоже из года в год остаются на своих местах. А результат каждый раз получается разный.

Понять это помогает всем известная игрушка калейдоскоп. Его устройство предельно просто: три зеркальные грани, несколько цветных стеклышек и равномерное вращение. Множество людей крутят его в течение сотен лет — и никто так и не научился предсказывать, каков будет следующий узор.

Это характерная черта так называемых неустойчивых процессов: сколь угодно малые отклонения исходных условий могут радикально изменить весь дальнейший сценарий. За эту особенность их еще называют катастрофическими. Можно сказать, что погода есть не что иное, как постоянно длящаяся катастрофа.

Это и превращает метеорологов в вечную мишень для упреков и насмешек. “К точным наукам я отношу математику, астрономию и навигацию, а к неточным — астрологию, метеорологию и хиромантию”, — пошутил когда-то знаменитый русский мореплаватель адмирал Макаров. Со времен этой ядовитой сентенции прошло больше ста лет, техническая вооруженность метеорологов неизмеримо возросла. За циклонами и антициклонами постоянно наблюдают спутники, их движение рассчитывают компьютеры. А воз и ныне там: право синоптиков на ошибку в прогнозе закреплено даже решениями американских судов и теперь уже служит прецедентом в менее очевидных случаях.

Золотая середина

Обычно если влияние случайности нельзя устранить, ее укрощают усреднением. Специалисты довольно точно предсказывают число рождений и смертей, свадеб и разводов, карманных краж и автомобильных аварий в стране или в большом городе за определенный срок — хотя, конечно, понятия не имеют, где и с кем именно все это случится. Но усредненная многолетняя погода — это, собственно, уже климат. Он в самом деле подлежит изучению и прогнозированию, но это другая задача. Знать, что аномально холодной в ближайшие десятилетия будет примерно одна зима из четырех, конечно, важно, но это ничего не говорит нам о том, какой будет ближайшая зима.

Метеорология, наверное, и в самом деле оставалась бы гаданием на кофейной гуще, если бы объекты внимания метеорологов — большие воздушные массы — не обладали огромной инерцией. Зародившийся циклон может двинуться в любую сторону, но, набрав скорость, он не способен мгновенно и без видимых причин остановиться или повернуть. Что и позволяет давать прогнозы, которые вопреки распространенному мнению все-таки обычно более или менее оправдываются. “К концу 20-го столетия мировое метеорологическое сообщество достигло выдающихся успехов в краткосрочном и среднесрочном прогнозировании погоды”, — гордо заявляют в первых же строках своей итоговой декларации участники международной конференции “Гидрометеорологические прогнозы и гидрометеорологическая безопасность”, прошедшей в Москве в апреле 2004 года. Правда, в дальнейшем тексте неоднократно повторяется, что надежными (хотя тоже без стопроцентной гарантии) можно считать прогнозы в пределах 5-7 дней. Приемлемыми — 10-дневные.

Научные прогнозы на месяц или сезон — это скорее изложение “букета” возможных сценариев с указанием относительной вероятности каждого из них. И они такими и останутся, как бы ни расширялись наши знания об атмосферных процессах (там еще есть немало неизвестного) и какие бы мощные компьютерные модели мы ни строили.

Можно сказать, что мы не знаем, какой будет погода в следующем месяце потому, что она и сама еще этого не знает.

Источник: "Ведомости", №153 (1680), 18.08.2006,