13.04.2006 | Видения Дмитрия Александровича

4-й сон

Все происходит неким замедленным рутинно-процедурным способом. И тут же меня охватывает ужас: ведь я - убийца

Все вокруг как-то очень уж, даже черезчур упорядочено. Я определяю это для себя как геометрическое нечто. Оно выражается в неких прямых светящихся, похожих на неоновые, вертикальных линиях, заполняющих все бескачественное пространство. Линии вплотную придвинуты к моему лицу, профиль которого я сам вижу со стороны неким черным силуэтом на темноватом же фоне, пересекаемом ими. Потом, оказывается, что линии – это швы, прошивка темно-серого парусинового мешка, скроенного по тому типу, в каких на Западе упаковывают покойников (я это неоднократно видел в кино и отмечаю про себя: да,   как в кино. Значит, все верно - мешок для покойников).

Я не вижу, но достоверно знаю, что в мешке мой сосед, который нарушил какое-то основополагающее, фундаментальное жизненное правило. Вообще-то он вполне приличный, дородный мужчина, с которым я, правда, весьма шапочно знаком. Вроде бы даже я спутываю его со своим отцом, хотя внешне отец нисколько не походил на него. И вроде бы я сам запаковал его и должен вот теперь убить.

Неожиданно вокруг оказывается полно животных. Они достаточно мелкие, почти карликово-игрушечные. Они вертятся под ногами. Даже ластятся. Я беру на руки маленькую кошечку. Она смотрит мне прямо в глаза. Я вспоминаю, что вроде бы это и есть соседская кошка, хотя там была как раз собака, которую сосед регулярно выгуливал. Но неважно, меня не смущает это несоответствие. Кошка не проявляет никаких эмоций, только глядит широко раскрытыми глазами какого-то полевого зверька. Значит, все правильно, я должен убить.

Как-то неловко вывернув кисть руки, приставляю оказавшийся у меня пистолет к мешку и стреляю. Звука не слышно, но рука вздрагивает. 

Все происходит неким замедленным рутинно-процедурным способом. И тут же меня охватывает ужас: ведь я - убийца. Ужас несколько, вернее, даже в полной мере литературный: я, мол - Убийца. Внутри же меня ощущаю бередящее  неотменяемое чувство, что убивать-то, собственно, было и необязательно, что убил я чуть ли не по собственной воле и инициативе, никем к тому не понуждаемый. Кошка уже от меня отвернулась и даже как-будто высвободилась из моих рук, но по-прежнему висит на уровне моей груди. Я все хочу заглянуть ей в лицо, чтобы удостовериться в правильности содеянного, но не удается.

А вот уже не оказывается ни пистолета, ни мешка, ни огней – ничего! Только одно чистое смятение.

Тут вспоминаю, что сосед-то давно умер сам по себе без всяких подобных эксцессов. Даже припоминаются некоторые сцены его похорон – вынос гроба, музыка, моя мама почему-то вся в слезах. Но полной уверенности в том, что он давно умер, все-таки нет. Однако все равно несколько легчает.

Потом и вовсе понимаю, что это во сне. И полностью отпускает.