27.03.2006 | Колонка

Люди и демоны

Если жуткие деяния творит человек из толпы, значит, на его месте может оказаться каждый

Суд над Александром Копцевым, учинившим резню в синагоге на Малой Бронной, продолжается. Молодой человек не признает своей вины, утверждая, что схватился не на жизнь, а на смерть со страшной еврейской мафией, которая губит Россию. У него не оставалось выбора, как разжиться охотничьим ножом и отправиться на спасение родины.

Живучесть антисемитизма заставляет вспомнить об одном из самых именитых его исследователей, Ханне Арендт, столетие со дня рождения которой отмечается в этом году. В начале шестидесятых она отправилась в качестве корреспондента журнала «Нью-Йоркер» в Иерусалим на процесс Адольфа Эйхмана, главы управления Имперской службы безопасности, занимавшегося «окончательным решением еврейского вопроса».

Израильские агенты по распоряжению премьера Бен-Гуриона выкрали преступника из Аргентины. Суд над ним должен был показать миру инфернальную суть нацизма. Но перед глазами Арендт предстал аккуратный и педантичный немец, в котором невозможно было разглядеть ничего маниакального. Такое очевидное несовпадение формы и содержания и подвигло исследовательницу на ставшие ключевыми для ее позднего творчества размышления о банальности зла. Ими продиктованы не только книга «Эйхман в Иерусалиме», но и изданный посмертно подругой и душеприказчиком Арендт, знаменитой американской писательницей Мэри Маккарти, двухтомник - «Мышление» и «Воля».

В европейской культуре зло со времен романтиков окружал ареол пленительной демоничности, восходящий к библейскому образу падшего ангела Люцифера («И Дьявол ангел тоже» - Мигель де Унамуно).

Зло представало в облике извращенной красоты, которая одновременно привлекала и отталкивала. И это позволяло ему легко манипулировать людьми.

Не миновал этот архетип и русской литературы, достаточно вспомнить Ставрогина в «Бесах». Безликий Эйхман, однако, совсем не походил на Ставрогина, его можно было бы запросто не заметить на улице. Арендт пришла к выводу, что он творил зло вовсе не из страсти, а из неспособности к самостоятельному мышлению. Его попытки как-то объясниться в суде состояли из сплошных клише и стереотипов, полностью заменивших ему реальность. В том числе и реальность зла. Он просто не замечал его в обыденной рутине своего существования, а будучи призван к ответу, стал все валить на внешние обстоятельства. Мол, был маленьким винтиком в большой машине, исправно исполняющим свою функцию. Зло не романтический демонизм, овладевающий нами извне, а банальная рутина бездумного существования, поняла Арендт, и от этого не застрахован никто. Если жуткие деяния творит человек из толпы, значит, на его месте может оказаться каждый.

То, что было очевидно для Арендт, было вовсе не очевидно для большинства, включавшего в себя избранное меньшинство. Масштабы содеянного требовали, чтобы Эйхман был зачислен в демоны. Даже великий еврейский мыслитель Мартин Бубер, который подобно Арендт был пристальным наблюдателем процесса, с облегчением констатировал, что палач не вызвал у него никакого сочувствия, а стало быть мог считаться человеком лишь формально. Арендт возразила: такой подход непозволительная роскошь для того, кто хочет извлечь из дела горе-бюрократа урок на будущее.

Минуло почти полвека, а мы извлекаем этот урок с большой неохотой.

Нам по-прежнему хочется видеть злодеев за пределами рода человеческого и тем обелять себя, как его достойных представителей.

Но реальность каждый раз поднимает нас на смех. Саддама Хусейна считали исчадьем ада, но на скамье подсудимых перед нами предстал опереточный злодей. И неизвестно еще, кем окажется на поверку главный демон современности Усама Бен Ладен, пугающий нас неземным спокойствием своей блаженной ухмылки. Впрочем, этот может оказаться и дьяволом во плоти.

Оставим в стороне «великих злодеев» и вернемся к экземплярам помельче. Молодой человек, проникший в Московскую синагогу с охотничьим ножом, утверждает, что евреи - порождение Сатаны, и если бы ему удалось уложить хоть одного, он бы всерьез улучшил свою карму. Вот, казалось бы, пример демонизма (или, как его называют в наше секулярное время, маниакального психоза). В действительности же Копцев так напичкан стереотипами, что в голове у него образовалась настоящая каша, сваренная в котле антисемитского мифа.

Упоминание о Сатане и карме на одном дыхании - лишь следствие автоматического поглощения соответствующей литературы.

Ведь ни одна фобия не породила такую богатую мифологию, как юдофобия. В ней круто замешаны христианский антииудаизм («Кровь Его на нас и детях наших» (Мф.27.25) и оккультный ориентализм (ностальгия о вымышленном арийском прошлом). Плюс инвективы в адрес еврейского заговора. Подобно любому мифу, юдофобство конспирологично. Победе светлых сил мешает тайный сговор сил темных. Идеи эти имеют столь широкое хождение, что если записать их носителей в безумцы, всех бедламов не хватит.

Банальное зло - не инфернальная мания. Это всего лишь подмена сложносочиненной реальности простыми стереотипами.

Адольфу Эйхману посвятила свое исследование одна из умнейших женщин ХХ века, Александр Копцев на секунду вынырнул из безымянности и вскоре вновь растворится в ней. Первый оправдывался тем, что был винтиком в гигантском механизме уничтожения. Ему приказывали - он выполнял. У второго не может быть таких оправданий, он вроде бы принял решение сам. И, тем не менее, есть одна особенность, безусловно роднящая их – клишированность сознания, полная неспособность сделать умственное усилие и вглядеться в реальность как таковую. Они не игрушки в руках инфернальных сил. Они типичные представители банального зла, которое, впрочем, как и зло демоническое, подлежит не только людскому, но и иному суду. 

Источник: Газета.RU, 20.03.06,