Придумка, давно превратившаяся в лубок и китч, выдается за национальную идею. Долго думали, напряженно искали - и что же? Крайности и иррационализм, напористая душевность, особый путь - и обязательно чтобы куда-то нестись по ухабам. Куда?

<i>Практичность</i> пока не пробилась в число признаваемых русским языком ценностей. Есть в этом слове какая-то мелкотравчатость, а от своей любви к <i>широте</i> и <i>размаху</i> русский язык не готов отказаться. Пока, во всяком случае.

Да уж, язык бестолков и непоследователен. Мы отчего-то говорим <i>Нью-Йорк</i>, но <i>Новый Орлеан</i>, а не <i>Новый Йорк</i> и <i>Нью-Орлеан</i>. Мы не говорим <i>Юэсэй</i>, не говорим даже <i>Эсшаа</i>, а говорим немыслимое <i>Сэшэа</i>.

Упражнения на внутриязыковой перевод как раз чрезвычайно полезны. Я уж не говорю о том, что это шанс оживить уроки русского языка. А то ведь почти все уверены, что русский язык – это как пишется слово <i>инженер</i>.

Это типичное «нарочно не придумаешь» - и захочешь, так глупее не скажешь. Сразу тянет по этому поводу хихикать: тогда уж американскую песню «We shall overcome» надо переводить как «Мы определим».

В детстве мне всегда казались загадочными пушкинские строки из "Евгения Онегина":<i>Он с лирой странствовал на свете / Под небом Шиллера и Гете</i>. Это о Ленском. Как их читать: <i>свете – Гётэ?</i> А как же рифма?