Жанр для того и существует, чтобы формировать литературный, художественный, театральный, киношный, журналистский мейнстрим, чтобы воспитывать тот модус восприятия, который адекватен законам и условностям того или иного жанра, чтобы человек не воспринимал приключенческий роман как физиологию нравов, а документальный репортаж не путал с боевиком.

Устойчивым и тем более главным символом Третьего рейха стал не столько сам Рейхстаг, сколько растиражированные сотнями фотоснимков флаг на его верхушке и его стены, покрытые разнообразными надписями, сделанными руками бойцов Красной армии.

С Островским так давно не было. Этот прекрасный русский драматург долгое время был почти забыт современным театром, но, кажется, его времена вернулись. Островский востребован, а «Гроза», о которой несколько поколений без содрогания и вспомнить не могли, измученные хрестоматийным мемом «про луч света в темном царстве», оказалась актуальнейшим произведением.

Помните старый анекдот, где ожесточенные боевые действия завершились, когда пришел лесник и разогнал воевавших к какой-то там матери? Нечто подобное произошло с отечественной внешней политикой после ударов американских «Томагавков» по одной из главных баз сирийских ВВС.

Потом разные люди спрашивали меня, стало ли мне страшно в тот момент. Почему-то совсем нет, хотя я и не причисляю себя к числу беззаветных храбрецов. Нет, не страшно. Безмерно тошно.

Тут интересна как раз подчеркнутая вынужденность их эмансипации: сериалы-то снимают для широкой публики, где все еще считают нормой, чтобы хорошая женщина занималась семьей. Для того чтобы зритель простил нарушение нормы, нужна сильная мотивация. Мотивацию обеспечивает, как всегда в мелодрамах, злая судьба.