А нынешние? Ну, что нынешние? Они такие же. Они, казалось бы, вроде и не большевики уже. А с чего бы это они не большевики, когда у них на каждой стене по портрету железного Феликса. Они чекисты – передовой отряд партии, и они этим очень гордятся.

Места сплошь заветные, тени минувшего роятся в ветвях тополей. Представляется княжий двор среди скрипучих яблонь, город - в то время равнявшийся Кремлю - виден был где-то у самого горизонта, а здесь, в Старых Садах, - угодья...

Так бывает в нашей стране. Некое официальное лицо крепится-крепится, из последних сил на физиономию серьезность и важность натягивает, с металлом в голосе строгие слова произносит. Если глаза прикрыть, так и за государственного деятеля принять можно

Как в бараках Лианозова сопротивление советской власти выражалось не в политических лозунгах, а в эстетической инакости обитателей, так и в автономности жильцов дома Муромцева кому-то видится вызов современным нормам, опасная альтернатива.

Очевидный международный итог минувшего года – это смена не политики, но риторики. Москва больше не угрожает Западу, она демонстрирует желание сотрудничать. Одна беда: дальше смены риторики Кремль двигаться не хочет или не может.

Новый патриарх — человек яркий, амбициозный, энергичный, что называется, «с идеями», от него ждали каких-то новых веяний в церкви, свежего воздуха, быть может, даже, страшно сказать, высвобождения низовой инициативы.