публикация:
Стенгазета
Текст: Елена Васильева
Писатель Михаил Елизаров, лауреат «Русского Букера», молчал семь лет, прежде чем выпустить роман «Земля». На обложке указано, что это «первое масштабное осмысление русского танатоса» — отражения символизма смерти в культуре. Серьезность намерений подтверждается уже объемом книги: почти 800 страниц. А это только первая часть под названием «Землекоп». Что будет со второй и когда она выйдет, пока не знает, видимо, даже сам Елизаров.
Главное наблюдение писателя, которое, впрочем, нельзя назвать его открытием, — в современном мире смерть потеряла тот сакральный смысл, который она имела ранее. Смерть становится поводом для некоторого набора действий, но редко поводом для размышлений.
Бег человечества ускорился, оно перестало помнить о смерти — смерть стала одним из видов зрелища. Об изменении в восприятии этого события говорят и антропологи — например, Сергей Мохов в работу «Рождение и смерть похоронной индустрии».
Главный герой «Земли» и повествователь — двадцатилетний Володя Кротышев. Юный возраст и небольшой жизненный опыт не мешают ему интересоваться культурным феноменом смерти и вести философские разговоры, близкие скорее нон-фикшну, чем художественной литературе. Действие происходит в наши дни в подмосковном Загорске — это советское название Сергиева Посада. Выбор такого наименования тоже отсылает к смерти: получается, что Загорск — это мертвый город, а герои, его населяющие, оказываются как бы в загробном пространстве.
Но это совершенно обычные люди, отнюдь не зомби. Их беспокоят абсолютно заурядные проблемы: поиск работы, карьера, отношения. На первый взгляд, не отличается от всех и Володя Кротышев: пытаясь найти средства к существованию, он попадает в похоронный бизнес Загорска — случайно, но надолго. Со временем обнаруживает, что если в реальном мире людей просто хоронят, то в «потустороннем» бьются за право похоронить. Дельцы этого мира напоминают фантасмагорических существ, которые по-карнавальному ругаются матом и хохочут над пошлыми шутками. В результате кажется, что вокруг Кротышева прыгают не иначе как черти.
Сам Кротышев оказывается не так прост. У него есть талисман: в детстве он получил от отца часы, заведенные так, чтобы отсчитывали время жизни мальчика с момента его рождения. Этот артефакт — что-то вроде кащеевой иглы в русских сказках или крестражей в саге о «Гарри Поттере», однако роль его пока что остается неясной.
Кротышев — крайне ненадежный рассказчик: он пересказывает нагруженные терминологией диалоги в мельчайших подробностях, его не могут лишить памяти ни алкоголь, ни драки. Композиция «Земли» словно намекает на то, что он не человек, а существо иного порядка — под стать тем вопросам, которые ставит перед ним автор.
Кульминацией романа становится встреча главного героя с двумя «похоронными москвичами», важными людьми, сообщающими ему о возможности поступить в некий вуз, где он выучится на специального «похоронного» менеджера. Он станет не только управленцем, но и думателем: его задачей будет осмыслять смерть. Однако что это значит, как это будет происходить и что будет представлять собой обучение Кротышева, читатель не узнает: первая часть «Земли» закончится.
Книга обрывается на полуслове. Осмысления смерти не происходит, о том, что она лишена сакрального смысла, говорится лишь тезисно. Пожалуй, Елизарову удалось создать впечатляющий художественный мир, но пока что он не может считаться иллюстрацией к «осмыслению русского танатоса», потому что этого осмысления у писателя фактически нет.
Дополнительно:
Появление первых текстов Михаила Елизарова дало критикам возможность определить его как последователя писателя Владимира Сорокина. Впрочем, в последние годы этот тезис оспаривается — Елизарова по-прежнему волнует советское наследие, но он менее радикален по сравнению с одним из главных современных классиков русской литературы, да и не высказывает особых симпатий к постмодернизму.
