25.06.2021 | Книги

Начало без продолжения

Рецензия студентки Школы культурной журналистики Елены Васильевой на роман Михаила Елизарова «Земля».

Писатель Михаил Елизаров, лауреат «Русского Букера», молчал семь лет, прежде чем выпустить роман «Земля». На обложке указано, что это «первое масштабное осмысление русского танатоса» — отражения символизма смерти в культуре. Серьезность намерений подтверждается уже объемом книги: почти 800 страниц. А это только первая часть под названием «Землекоп». Что будет со второй и когда она выйдет, пока не знает, видимо, даже сам Елизаров.

Главное наблюдение писателя, которое, впрочем, нельзя назвать его открытием, — в современном мире смерть потеряла тот сакральный смысл, который она имела ранее. Смерть становится поводом для некоторого набора действий, но редко поводом для размышлений.

Бег человечества ускорился, оно перестало помнить о смерти — смерть стала одним из видов зрелища. Об изменении в восприятии этого события говорят и антропологи — например, Сергей Мохов в работу «Рождение и смерть похоронной индустрии».

Главный герой «Земли» и повествователь — двадцатилетний Володя Кротышев. Юный возраст и небольшой жизненный опыт не мешают ему интересоваться культурным феноменом смерти и вести философские разговоры, близкие скорее нон-фикшну, чем художественной литературе. Действие происходит в наши дни в подмосковном Загорске — это советское название Сергиева Посада. Выбор такого наименования тоже отсылает к смерти: получается, что Загорск — это мертвый город, а герои, его населяющие, оказываются как бы в загробном пространстве.

Но это совершенно обычные люди, отнюдь не зомби. Их беспокоят абсолютно заурядные проблемы: поиск работы, карьера, отношения. На первый взгляд, не отличается от всех и Володя Кротышев: пытаясь найти средства к существованию, он попадает в похоронный бизнес Загорска — случайно, но надолго. Со временем обнаруживает, что если в реальном мире людей просто хоронят, то в «потустороннем» бьются за право похоронить. Дельцы этого мира напоминают фантасмагорических существ, которые по-карнавальному ругаются матом и хохочут над пошлыми шутками. В результате кажется, что вокруг Кротышева прыгают не иначе как черти.

Сам Кротышев оказывается не так прост. У него есть талисман: в детстве он получил от отца часы, заведенные так, чтобы отсчитывали время жизни мальчика с момента его рождения. Этот артефакт — что-то вроде кащеевой иглы в русских сказках или крестражей в саге о «Гарри Поттере», однако роль его пока что остается неясной.

Кротышев — крайне ненадежный рассказчик: он пересказывает нагруженные терминологией диалоги в мельчайших подробностях, его не могут лишить памяти ни алкоголь, ни драки. Композиция «Земли» словно намекает на то, что он не человек, а существо иного порядка — под стать тем вопросам, которые ставит перед ним автор.

Кульминацией романа становится встреча главного героя с двумя «похоронными москвичами», важными людьми, сообщающими ему о возможности поступить в некий вуз, где он выучится на специального «похоронного» менеджера. Он станет не только управленцем, но и думателем: его задачей будет осмыслять смерть. Однако что это значит, как это будет происходить и что будет представлять собой обучение Кротышева, читатель не узнает: первая часть «Земли» закончится.

Книга обрывается на полуслове. Осмысления смерти не происходит, о том, что она лишена сакрального смысла, говорится лишь тезисно. Пожалуй, Елизарову удалось создать впечатляющий художественный мир, но пока что он не может считаться иллюстрацией к «осмыслению русского танатоса», потому что этого осмысления у писателя фактически нет.


Дополнительно:

Появление первых текстов Михаила Елизарова дало критикам возможность определить его как последователя писателя Владимира Сорокина. Впрочем, в последние годы этот тезис оспаривается — Елизарова по-прежнему волнует советское наследие, но он менее радикален по сравнению с одним из главных современных классиков русской литературы, да и не высказывает особых симпатий к постмодернизму.