04.03.2021 | Нешкольная история

А было рабочим всего по четырнадцать лет

Судьба работницы Челябинского завода № 254

С Евдокией Сергеевной Чиркиной (Ершовой) мне посчастливилось встретиться всего один раз, в 2017 году, ей тогда исполнилось 90 лет. В гости к ней меня взяла моя бабушка Ирина Петровна Волгина. Встретила нас Евдокия Сергеевна – мне она приходится прапрабабушкой по линии моего отчима – очень приветливо. Мы проговорили весь вечер, много шутили. У нее замечательное чувство юмора. Она рассказала, как ей позвонила приятельница, «стала в разговоре перечислять многочисленные болячки, а я ее спрашиваю: куда ты звонишь? Перепутала телефон? Я не доктор, тоже могу перечислять свои болячки до утра. Лучше расскажи анекдот». Действительно, бабушка Дуся, как ее все называют, и над собой могла подшутить, и анекдоты любила рассказывать.

Когда моя бабушка предложила написать исследовательскую работу об этой удивительной женщине, я согласился с радостью.

В работе мы использовали в основном фотоматериалы и многочисленные документы семейного архива, записи-воспоминания Евдокии Сергеевны. Кроме воспоминаний о войне, она записывала все важные моменты жизни дочерей Валентины и Елены, внуков Наташи, Игоря, Вадика и Жени. Но разбирать архив нам пришлось без хозяйки, она умерла в 2018 году. Много информации мы почерпнули из документов, хранящихся в Объединенном государственном архиве Челябинской области (ГУ ОГАЧО). Особую благодарность выражаем его сотруднице Алевтине Владимировне Берёзе. В работе мы также использовали материалы из «Летописи Челябинской области», энциклопедии «Челябинск» и книги М. А. Меньшиковой «Завод у озера» из серии «Биография уральской индустрии».

Конечно, мы начали исследование с биографии. В семейном архиве хранится «Свидетельство о рождении» Евдокии Сергеевны Ершовой, где указана дата – 1 января 1927 года, отец – Ершов Сергей, мать – сведений нет, место рождения ребенка – неизвестно, место регистрации – Лаптевский районный ЗАГС.

Есть запись, сделанная со слов бабушки Евдокии. «Родилась я 1 января 1927 года (вообще-то 3 числа) в Рязанской области в селе Пертово. Родилась зимой, а в церковь повезли в марте. Маму звали Акулина. В семье пятеро детей: Татьяна, Тимофей, Александр, Нюра (Анна), Евдокия. По рассказам Тани, моей старшей сестры, мама умерла, когда мне было 4 года, из-за повитухи, которая аборт делала. Отец был из зажиточных, мама у него работала. Звали его Сергей Маркин. Если бы не советская власть, то он забрал бы меня, так как у него не было детей. После раскулачивания он уехал в Москву к брату, скрывался там».

Евдокию забрала к себе Татьяна, а через какое-то время устроила ее в детский дом. С сестрами и братьями Евдокия Сергеевна даже во время войны поддерживала связь, есть несколько подаренных ими фотографий с подписями, по-родственному сердечными. По этим подписям можно судить, что, хотя Евдокия носила ту же фамилию, что старшие брат и сестры – Ершова, отчества у них были разные: у Евдокии – Сергеевна, у остальных Васильевичи, то есть у Дуси был другой отец.

Из рассказа Евдокии Сергеевны: «Таня устроила меня в детский дом, это было не просто, помог ее жених Иван Гуренко, который работал в Москве в органах. Жених наказал, чтобы не говорили, что отец из зажиточных, чтобы не навредить моей дальнейшей жизни.

Сама сестра много раз твердила, что “мы тебя в детском доме спрятали”, я те слова не понимала, но когда стала старше, после войны, сестра мне рассказала правду о моем происхождении».

В книге «Завод у озера» есть рассказ о жизни Дуси в детском доме. В какой степени он окрашен в розовые тона, сказать трудно, поскольку это издание посвящено не простым, а заслуженным, имеющим самые высокие награды работникам завода. Читаем: «С трех лет она сирота, воспитывалась в детском доме. Чистый, уютный, располагался он в бывшей помещичьей усадьбе под Тулой. Детей сытно и вкусно кормили. Работали, начиная с третьего класса, на скотном дворе, в поле, в саду. Хозяйственный был директор: продаст яблоки, скажет детям, сколько выручил денег, вместе решают, на что потратить. Ездили в цирк, в театр, в Ясную Поляну. Ходили в лес за грибами, за орехами. Девочек учили рукоделию». Любовь к вышиванию в Евдокии Сергеевне действительно осталась навсегда. В заводском музее есть ее искусные поделки.

В семейном архиве есть фотография Дуси, сделанная, видимо, в детском доме за год до войны. Девочка сидит на стуле, возможно, в саду или во дворе. Снимок постановочный, у девочки неестественная поза, одета опрятно, причесана. На обратной стороне надпись: «На долгую, долгую память Таси и Нюре дорогим сестрам от сестры Дуси прошу ее беречь сымалась 4 июня 1940 году».

Масштабная эвакуация промышленности и людских ресурсов, какой еще не знала история, началась в первые же месяцы войны и продлилась до осени 1942 года. В постановлении ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР «О порядке вывоза и размещения людских контингентов» от 27 июня 1941 года были определены главные задачи и первоочередные объекты эвакуации. Перемещению на восток в первую очередь подлежали детские учреждения, квалифицированные кадры рабочих и служащих.

В записях Евдокии Сергеевны есть рассказ об эвакуации: «Когда началась война, я училась в шестом классе. За мной закрепили двух первоклашек. Как только включалась душераздирающая сирена, я бежала за ними и уводила в бомбоубежище. Осенью наш детский дом эвакуировали. В эшелоне были одни дети. До Волги нас сопровождали три самолета. Охраняли, чтобы не разбомбили фашисты. Ехали до Курганской области месяц, может, больше. Помню, в дороге приносили суп, хлеб. В вагоне была железная печь-буржуйка. Помню только хорошее. Первую военную зиму прожили в детском доме села Першино, Белозерского района, там и окончила шестой класс».

Как же Дуся Ершова оказалась в Челябинске на заводе № 254?

«Много разных проблем было у завода в период становления, – читаем в книге «Завод у озера», – но проблемой из проблем была кадровая… Рабочих искали везде… П. А. Гусев (заместитель директора по кадрам, майор госбезопасности – К. Б.) и И. Р. Чуманов (начальник отдела найма и увольнения – К. Б.) колесили по Челябинской области, выезжали за пределы области, набирали подростков из детских домов. Приказом наркома боеприпасов разрешалось на период военного времени принимать «для индивидуального и бригадного обучения и последующей работы на предприятиях лиц, достигших 14-летнего возраста при наличии у них заключения о состоянии здоровья, и установить для них шестичасовой рабочий день»».

Евдокия Сергеевна вспоминает: «К нам приехал уполномоченный с Челябинского военного завода, отобрал 19 подростков: 15 девочек и четыре мальчика. Перед отъездом напугали страшным словом “тиф”. Девочки горько плакали. Остриженные они были все на одно лицо, с одной судьбой, неизвестно за какие грехи отпущенной… На машинах накрытых брезентом, мы их называли “Коломбины” (почему так называли, не знаю), нас перевезли в Челябинск. 1942 г. 13 июня. Жить нас поселили в землянках. Были дети из других детских домов: из Ленинграда, из-под Москвы, из Тулы и из деревень возле Челябинска».

В книге «Завод у озера» помещена фотография 1945 года с подписью: «Лучшие рабочие цеха № 4». Там есть и Дуся Ершова, ей уже 18. Что же производил ее цех, да и весь 254-й завод? Эвакуирован на Урал он был из Подмосковья. В книге читаем: «На платформах лежали ящики, тюки, стояли кое-как закрытые станки. В дороге их заливало дождем, засыпало снегом. Трудармейцы ломали кирками, разъединяли смерзшийся груз, остродефицитный материал и сбрасывали как бутовый камень или уголь». Невероятно, но первую продукцию завод начал давать фронту уже через полтора месяца после прибытия 29 октября первого эшелона. На сайте ОГАЧО находим некоторые подробности: «В кратчайшие сроки на заводе 254 наладили выпуск осветительных ракет, светящихся авиабомб, капсюлей-воспламенителей для автоматов. Завод стал монополистом в производстве трассирующих средств». 4-й цех, с которого начала свою работу Дуся, назывался «Гранатный», он производил для фронта гранаты РГ-42 и Ф-1.

Есть записи Евдокии Сергеевны под общим заголовком «Подруги военного времени». Вот что она пишет о своих первых шагах на заводе: «Он (мастер цеха Михаил Дмитриевич Ососов – К. Б.) когда нас увидел, спросил: “Откуда детский сад?” А начальник цеха ответил: “Ничего, еще в передовики выйдут!” Провели по мастерской, проинструктировали. И показали, какую операцию я должна выполнять. Тогда ручного труда было много: набивка гранат, калибровка, переноска изделий с операции на операцию.

Работали по 10 часов. Выходных не было. Так в конце месяца задание увеличивали, даже ночевали в цехе.

Стали работать по 12 часов и больше. 1 числа давали выходной, иногда 15 числа давали выходной. В цехе на гранатах мы работали один год. Потом нас всех 15, 16-летних перевели на запалы».

Из книги «Завод у озера» узнаем об условиях труда: «Мастер подал Дусе калибр с резьбой, показал, как надо выполнять работу: “Одной рукой держи гранату, другой завинчивай по резьбе калибр. До конца. Раскрути и передавай на следующую операцию”. А у некоторых гранат резьба – не свернешь, в первый же день на руках появились мозоли, болючие волдыри и ранки. Потом они превратились в тугие подушечки. Через месяц Дусю перевели с калибровки на запалы, более ответственную операцию. Работала стоя, с табуретки не доставала. Позже мастер догадался всем малорослым, малолетним высокие табуретки, да еще с перекладиной для ног».

Случались на заводе и несчастные случаи. «За качеством следил бригадир и мастер. Запомнила случай, как мастер нам сказал, что на полигоне на испытаниях в руках испытателя взорвалась граната. Наверное, запал оказался без замедлителя. У человека оторвало руку.

Мы перепроверяли всю партию, это почти четыре тысячи штук. И все были с замедлителями. Мы проверяли и плакали, нам было горько, ведь наша вина!

Потом меня перевели на более ответственную операцию, на лакировку, где аккуратность нужна и точность. На заводе была гуп<т>вахта, куда сажали нарушителей на ночь, а днем их приводили работать. На рабочих местах в 1943 году вступали в профсоюз, в 1944 году вступали в комсомол. В запальной мастерской я проработала всю войну. Когда объявили конец войны нам дали три дня отдохнуть. Сразу после праздника перешли на 8-часовой рабочий день».

«Жили мы в землянках. Мальчики и девочки отдельно жили. Вдоль стен сплошные нары, а матрасы набивали соломой и подушки набиты были соломой. Байковые одеяла давали каждому. Лучшая подруга для меня была Галя Анисимова (Ревякина), она из моего детского дома (отец застрелил мать из ревности, все дети попали в детский дом, детей разъединили, но после войны она нашла сестер – К. Б.). С моей Галиной мы делили одеяло, в землянке было так холодно, мы складывали наши одеяла вместе и укрывались, прижавшись друг к дружке, так грелись и стали как сестры. В землянке было две печки, топил их дедушка под вечер один раз в день. Жило нас очень много, больше 40 человек девочек. Кто плачет, кто хохочет, а кто с ночной смены спит».

В книге «Завод у озера» описываются результаты проверки условий труда и быта в интернате, где проживало 360 рабочих – воспитанников детских домов, среди них и наша героиня. «Постельное и нательное белье менялось раз в месяц, а иногда и реже, простыней воспитанники имеют по одной. У сорока воспитанников нет совсем нательного белья, у семидесяти человек только по одной паре. В баню детей водят раз в месяц, мыло для лица и рук не выдается». Автор отмечает, что положение исправили, по военному времени проживание в интернате стало сносным.

С одеждой и обувью было совсем плохо, но Евдокия Сергеевна рассказывала об этом с улыбкой: «Мы были молодые и нам было всё хорошо… На одежду никто в войну не обращал внимание. Лишь бы тепло было. Чтобы не обморозиться, мы обертывали ноги бумагой и завязывали шпагатом. Мастер как-то принес фланель, разорвал и раздал девочкам. Советовал сшить нам чулки, но мы из той фланели сшили платки, бумагу-то на голову не оденешь, а на ноги намотаешь. В пургу и морозы на работу ходили, укутываясь в одеяла… Да еще забыла, нам раздали парашюты очень большие, на которых танки спускали на землю. Раздали один парашют на двоих. Материал был крепкий. Мы из него шили рубахи нательные, трусы, кофточки. Даже красили и шили юбки». Обуви совсем не было. В ОГАЧО хранится распоряжение председателя облисполкома А. А. Белобородова об использовании автопокрышек для изготовления обуви от 9 января 1943 года. Среди прочего там предписано «выделить 100 т<онн> старых автопокрышек для использования на пошив новой обуви и ремонт старой», а также «из установленного задания по производству обуви 50% выработать детского ассортимента для школьного возраста».

Ближе к 1945-му жизнь стала меняться: «В войну вся одежда поизносилась сильно. Почти в конце войны нам к празднику Октября выдали отрезы 3–4 метра каждой. После войны в магазинах ничего не было. Всю войну все работали на победу.

На продукты были карточки. А мы были почти разуты и раздеты. А если что надо было купить, ехали на барахолку. Но нам купить было очень дорого. Поэтому мы решили, как нам нужно, чтобы потихоньку одеваться.

Мы разыграли фанты, кто какой номер возьмет по жребию. Мой № 2. По жребию по номерам по порядку мы все пять девочек отдавали получку и с этой суммой ехали на барахолку покупать, что ей понравится. Так мы за 5 месяцев купили всем по осенним пальто и за следующие 5 месяцев купили зимние пальто. Я себе по очереди купила берет еще. С нас брали пример. Жили очень дружно, радовались, когда кому то что-то покупали. И дружили долгие годы, потом семьями…

За военные годы шла стройка театра, и рядом строили: общежитие, столовая, больница. Надо было из землянок переводить всю молодежь! На заводе работала почти вся молодежь. Из землянки мы перешли в общежитие барачного типа, они стояли все вокруг театра. Наш стоял рядом, из окна мы видели его. Перед кино, в фойе всегда были танцы. После войны завод немного стал перестраиваться. То все рабочие считались как военнообязанные. Отпусков не было, а в 1946 году стали давать отпуска. Общежитие распределяли по цехам. Разрешили записываться, кто с кем хочет. Нас в общежитии жило 5 человек в 13 комнате. Тоня Ососова, Галя Анисимова, Дуся Тривогина, Зина Яковлева и я, Дуся Ершова. После войны нам было 17–18 лет. Нашу комнату называли “москвички”, так как моя сестра Таня слала мне письма из Москвы. Первый отпуск нам, мне и Тоне Ососовой, дали путевки в Тургояк на две недели в дом отдыха Кисигач. Мы к тому времени приоделись. А когда мы с Тоней вернулись, одну запальную мастерскую закрыли. И нам дали на выбор – мне предложили на пресс. Работала в бригаде Колушкиной Оли. Ее бригада часто занимала в соревнованиях первые места».

«В 1946 году я в отпуск поехала к сестре в Москву. Нас в 1945 наградили медалью за доблестный труд в Великой Отечественной войне, а в 1946 году “за трудовое отличие”. Так что я ехала в Москву к сестре Татьяне уже дважды награжденная медалями. В гостях у сестры Татьяны я узнала, что вторая сестра живет в Москве, а брат Саша живет в Новосибирске. В деревне остался жить один брат Тимофей».

Ненадолго Евдокия Сергеевна уходила с завода только один раз – «поступила учиться на медсестру, но затосковала по цеху и вернулась. Всю жизнь проработала на трудных участках. Ни разу не прогуляла, не опоздала на работу». В этих словах она никак себя не рисует. Человек скромный, в своих записях просто перечисляет свои награды, буднично, без всяких эмоций:

«26 апреля 1971 года награждена Орденом Октябрьской революции. 29 марта 1976 года награждена за долголетний добросовестный труд медалью. 29 марта 1976 года награждена Орденом Ленина».

Фотографии с Евдокией Сергеевной во всех своих наградах есть, но, как ни странно, в семейном архиве мы не нашли торжественного портретного снимка. Моя бабушка не помнит, чтобы бабушка Дуся хвасталась или демонстрировала ордена. В 90-годы она их все продала и купила бытовую технику. Сохранила только орденскую книжку.

12 января 1965 года на заводе произошел взрыв. Евдокия Сергеевна потеряла трех своих близких подруг, с которыми пережила тяжелые военные годы. Из записей: «Работала на мешке (смешивание взрывчатых веществ, которыми начиняли снаряды и гранаты – К. Б.), проработала 11 лет. После взрыва на сушке нам, старым рабочим, стали предлагать идти работать туда. Проработала 15 лет, всего на заводе проработала 40 лет».

В 1957 году из рязанской деревни к своей тете Дусе приехала племянница Прасковья Тимофеевны Ершова. На этом же заводе она проработала 40 лет и о тете говорила только хорошее: «Работа в основных цехах завода была вредной, опасной для жизни человека, за это работникам доплачивали за вредность. А тетя Дуся проработала именно на вредном производстве, не начальником, а всю трудовую жизнь работницей».

В книге «Завод у озера» приведен списки работников завода, награжденных орденами. Орденом Ленина было награждено 11 человек. Есть там и фамилия нашей героической бабушки Дуси. Из тысяч работников ее труд по достоинству был оценен высоко. «С ней всем легко. В ней есть изначальная жизненная мудрость, природой отпущенная». Так сказал о Дусе Иван Васильевич Панкратов, ее первый начальник.

Много лет Евдокия Сергеевна Чиркина (фамилию она сменила после замужества) возглавляла Совет ветеранов завода «Сигнал» (бывший № 254). Много добрых слов мы прочитали о нашей бабушке Дусе в книге, посвященной 50-летнему юбилею завода. Завода, который появился вместе с девочками и мальчиками на Уральской земле.

В трудовой книжке Евдокии Сергеевны Чиркиной (Ершовой) заполнена только одна страница. Там ровно две записи: «принята» и «уволена в связи с уходом на пенсию».

Хотелось бы закончить свою работу словами моей бабушки Ирины Петровны: «Как мало сегодня молодым людям рассказывают о людях труда, сегодня другие герои». Я рад, что познакомился с такой героической женщиной, проследил за ее жизненным путем и теперь могу об этом рассказать.

4 октября 2016 года Минюст РФ внес Международный Мемориал в реестр «некоммерческих организаций, выполняющих функцию иностранного агента».
Мы обжалуем это решение в суде