Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

05.11.2020 | Нешкольная история

«Ах ты, доля, моя доля!..» Часть 3

Хроники жизни нескольких поколений одной семьи

публикация:

Стенгазета


Авторы: Дмитрий Вторыгин, Илья Хабаров. На момент написания работы учащиеся 11 класса лицея, г. Полевской, Свердловская область. Научный руководитель Людмила Сергеевна Панфилова. 3-я премия XX Всероссийского конкурса «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал


ЕЩЕ НА ЭТУ ТЕМУ:
«Ах ты, доля, моя доля!..» Часть 1 «Ах ты, доля, моя доля!..» Часть 2
Вторая половина 1940-х – начала 1950-х годов была трудным временем для большинства советских людей.

После войны люди стали жить еще хуже. С отменой карточной системы цены на продукты были повышены. Тяжелым бременем ложились ежегодные займы, проводившиеся в добровольно-принудительном порядке.

Особенно тяжело жили вдовы. Со слов нашей собеседницы было так: «У кого мужья вернулись, стали работать на лошадях. А потом и на тракторах. А у вдов – ничего. Всю работу по хозяйству маме приходилось самой делать. Я помогала. Сено заготавливали, лес на дрова тоже сами пилили. Лошадь в колхозе порой не допросишься. Все ребята за ягодами, а мне некогда, работы по дому полно!»
Когда наступал сентябрь, дети шли в школу. Кондрат после семилетки в ФЗУ поступил, а Кате повезло: окончила 10 классов.

О школьной жизни она вспоминает так: «В школе на праздники давали всем кулечек конфет. А кто хорошо учился – еще и пачку печенья. Подружка всегда говорила, что мне печенье уже, наверно, складывать некуда. А я отшучивалась: своя, мол, ноша не тянет. Я очень хорошо училась».

Мы поинтересовались, в какие же праздники дети «столь щедро» одаривались. Екатерина Степановна пояснила, что это случалось на 1 мая, а еще 7 ноября – на годовщину Октябрьской революции.

В Новый год родители старались сами детям праздничные подарки делать. В основном это были конфеты-«подушечки» или леденцы да два–три пряника. «Особенно вкусными были мятные пряники без глазури».

Питание в школе организовано не было. Иногда кто-нибудь из учеников приносил молоко в бутылочке и небольшой кусок хлеба, а у многих ничего не было. Голодали в то время все. Люди опухали от недоедания. Спасались тем, что собирали лебеду, конский щавель, хвойные иголки. Сушили, перемалывали, с мукой смешивали и хлеб пекли. «Хлеб тот и на хлеб-то не похож. Только у других и такого не было – смешивать траву не с чем! Ни зерна, ни муки – ничего».

Мы задумались, почему детям в этой семье жилось чуть лучше, чем другим, хотя и без отца. Екатерина Степановна дала нам простое объяснение: «В других-то семьях детей было мал-мала меньше! А у мамы нас всего двое при ней осталось, третий уже служил в армии, там питался. Вот нам и перепадало еды чуть больше. Нам даже завидовали».
Это что же получается? Каторжная работа в колхозе не давала возможности прокормиться, и Советская власть приучала людей к мысли, что если меньше детей, то жизнь будет богаче, сытнее?

Особенно в условиях, когда одной семье больше одной коровы иметь не разрешалось, как и нельзя было пользоваться большим земельным наделом? Странная политика.

В 1946 году в Постановлении СНК СССР «О нездоровых тенденциях в колхозах» за подписью Сталина и Жданова говорилось о стремлениях колхозников расширять их индивидуальное хозяйство за пределы, дозволенные законом. И предлагалось: «За малейшее нарушение пользования излишками земельных участков – налогообложение в двойном размере». Нас такая политика очень удивила и разочаровала.

Зима 1947-го выдалась суровая. Вывозить из лесу дрова было не на чем. На корове возили. Савелия Степановича Николенко, брата Екатерины, забрали в армию на три года. Дарья Ильинична очень гордилась сыном. Служил он на Дальнем Востоке. 11-летняя Катя со вторым братом Кондратом (ему было 15) – главные работники по дому, а мать весь день в колхозе.

В один из январских дней 1947-го умерла бабушка Кати – Ольга Павловна Левашова. Случилось это так (по воспоминаниям внучки, которая была очевидцем печального события): «Бабушка с мамой в этот день половики ткали. В доме было холодно. Печку мало топили, дрова экономили. Вот бабушку и продуло. Чтобы согреться, забралась она на печку. Два дня пролежала, больше оттуда и не слезала. Врача вызвали. Тот послушал и сказал, что бабушка не выживет. Она тогда уже никого не узнавала. Всё что-то чудилось ей. Звала маму...»

По всему видно, сказалась вдовья жизнь, хоть возраст был еще совсем не старый – всего 67 лет.
Держалась Ольга Павловна всю войну стойко. И вот, в мирное время умерла от воспаления легких. Передала по наследству свой «вдовий» век дочери Дарье.

Вставали деревенские женщины рано, утром шли в поле. Работы в колхозе было, как всегда, много. Мотыжили, рыхлили, пололи. Тогда все вручную пололи, даже картошку. Не было такого, чтобы кто-то мог отказаться и не работать. «Мама уйдет, мне задание даст, что делать. Мы с братом, помню, зимой хворост из леса на санках возили. Сугробы, ветер, темнело рано, надо успеть было до темноты привезти, а то могли заблудиться, да и страшно одним в лесу, волков боялись».

Мы поинтересовались, припасали ли колхозники дрова. Екатерина Степановна удивилась: «Какие дрова?! Не дай бог спилить хоть маленькое деревце в лесу, сразу оштрафуют. Если лесник не увидит, кто-нибудь всё равно донесет. Тогда мало не покажется!»

И всё-таки деревья пилили, свежий спил замазывали землей, чтобы лесник не сразу заметил. Жить как-то надо было! В каждом пятом колхозе крестьяне не получали ни копейки в оплату за отработанные трудодни. В среднем колхозник получал 16,4 рубля в месяц, что было почти в 4 раза меньше оплаты рабочих и служащих.

Наступил 1950 год. Савелий еще был в армии, а осенью пришел черед служить и Кондрату.
Дарья Ильинична и Катя остались совсем без мужских рук. Сын Савелий Степанович, отслужив, женился и остался на Дальнем Востоке. Мы узнали подробности жизни семьи Николенко в тот период.

«6.30 утра. Мама уходит на работу. Она порвала связки на ноге, и боль не давала ей долго находиться в одном положении (полоть, копать, кидать сено). Вот председатель колхоза и определил ей легкую работу».

«Легкая работа» – это колхозный детский сад. Должность – заведующая. Обязанности – растопить печь, натаскать воды (15–20 раз сходить к колодцу на улице, своей воды в саду нет), поставить тесто на хлеб. Хлеб можно было покупать в магазине, но зачем колхозу тратиться: мука есть, «нянькам в саду всё равно делать нечего, никуда не денутся, напекут», как решило правление.

Еще требовалось начистить таз картошки, поставить варить обед, ужин и одновременно варить завтрак на следующий день. Всё надо было сделать быстро, «пока печка топится». Можно было бы и чуть помедлить, но когда к 11 утра на улице уже было 30 градусов жары, «в кухне все 50, дышать нечем, пот градом».

И в это же самое время родители приводят детей, вторая работница за ними присматривает. После завтрака «можно чуток передохнуть» – позаниматься с детьми лепкой, рисунком, чтением стихов, сказок. Но хозяйственная работа не прекращается ни на минуту: кто-то уже не по одному разу успел запачкаться, одежду надо постирать, высушить, чтобы было, во что переодеть ребенка. «Сменные штанишки были одни, у кого-то двое, приходилось на каждого ребенка в день стирать несколько раз».

В «тихий час» обязательная влажная уборка: полы, окна, двери, панели. И стирка покрупнее: полотенца для рук, полотенца для ног, занавески. А там уже и тесто на хлеб поспело, надо ставить в печь и… просыпаются дети. Поднимать, одевать, заправлять постели, стирать и «сушить описаные простыни», кормить полдником, снова заниматься чтением и рисованием, а потом «подать ужин и не забыть про хлеб в печи».
Душа болит, дома надо полоть картошку, колорадского жука собирать («если один день не собрать, то потом замучаешься – плодится он не по дням, а по часам»).

К 8 часам вечера детей, наконец, разбирали, но не всех. Приходится гадать, заберут их сегодня родители или нет? Если 3–4 человека остается на ночь в садике, приходится с ними ночевать, если один–два, то можно взять к себе домой и что-то до темноты сделать по хозяйству. И так каждый день, без выходных, по 12–14 часов.

А еще «легкая работа» включала финансовые отчеты, поездки на центральную усадьбу за продуктами, воспитательные планы (хоть детский сад колхозный, районо постоянно приходило проверять).

«Всего штат детского сада состоял из трех человек: кроме мамы, которая была постоянной заведующей, давали двух помощниц. В 1960-е годы и в начале 1970-х со штатом было хорошо. Попеременно в садике работали баба Ульяна и баба Шура».

Количество труда увеличивалось, а зарплата оставалась прежняя. Кстати, о зарплате. По словам Екатерины Степановны, в 1967 году заработок составлял 12 рублей в месяц, в 1970 – 24 рубля. Для нас это удивительные и странные суммы! Наш научный руководитель вспомнила, что в 1972 году за работу старшей пионерской вожатой ей начисляли 45 рублей в месяц (хотя средняя зарплата по стране составляла 120).

«Когда заканчивался календарный год, проходило общее собрание колхозников, где определялся трудовой минимум» (как мы поняли, это количество «выхододней» в году, при которых рабочий год засчитывался в трудовой стаж. «Выхододень» засчитывался независимо от его продолжительности: хоть 3 часа, хоть 13).
«А еще по итогам года колхозникам давали 5–10 мешков пшеницы, столько же ячменя. В зависимости от урожайности. Давали и сахар мешками, но это для тех, кто работал на свекле. А конторским давали всё!»

Интересная логика, подумали мы: управленцам – всё, а воспитателям – ничего?! «Мама пыталась зимой выходить дополнительно на переборку свеклы и подобные работы, но помещения были все в сквозняках, а греться самогоном она не могла, поэтому часто болела. И у нее почему-то всегда не хватало необходимого минимума выхододней».

На годовых собраниях читали списки колхозников, не отработавших трудовой год, он состоял из совсем уж лодырей и пьяниц, и в этом списке часто была фамилия Дарьи Ильиничны.

«Я к тому времени уже была взросленькой девочкой, мне было жутко жалко маму, и я никак не могла понять, почему соседка тетя Аня работает в райцентре на фабрике ручной вышивки с 8-00 до 17-00, имеет выходной, а ее зарплата гораздо больше маминой и зависит только от нее самой. Сколько рушников вышьет, столько и денег получит!»

Катя уговаривала Дарью Ильиничну бросить колхоз, найти любую работу в райцентре. Но та объясняла дочери про трудовой стаж – колхозный и государственный. Оказывается, если человек родился в деревне, заканчивал там 7 классов, то вынужден был начинать свою трудовую деятельность в колхозе. Чтобы уехать из деревни в город, нужно было иметь паспорт, а чтобы иметь паспорт, нужна была справка от председателя колхоза на разрешение выезда. А какой председатель будет давать такую справку, если ему дано указание сохранять кадры колхозных работников?!

«Некоторые люди такие справки получали путем солидного “вознаграждения”, а в нашей семье хлеба-то вдоволь не было, не то что денег на взятки председателю!» Поэтому у Дарьи Ильиничны другого пути, кроме колхоза, не было. Когда потом разрешили уезжать из деревни, появился другой закон: если устраиваешься работать на государственное предприятие, колхозный стаж не засчитывается, а считается с нуля, потому что в колхозе человек, оказывается, работал не на государство, а на свое коллективное хозяйство, то есть только на себя. Колхозная пенсия была совсем мизерной.
«Вот маме и жалко было 15 лет стажа. Если бы она ушла из колхоза, и на госпредприятии отработала 15 лет, то при выходе на пенсию ей считали бы только 15 лет».

Нам было непонятно, почему в советской стране, где все люди считались равноправными (об этом постоянно говорили по радио!), на самом деле были вовсе не равны. Особенно засел в нашу голову колхозный и государственный трудовой стаж. Мы не понимали, почему граждане, несмотря ни на что, гордились своей «великой страной» – Советским Союзом? Но всё-таки у нас был повод заметить хоть какие-то положительные стороны советской действительности: в 1951 году в доме появился радиоприемник. «Как сейчас помню, “Родина” назывался. На батарейках работал, слушали понемножку – батарейки берегли».

Хочется сказать еще об одной примете послевоенного времени: в 1953 году деревни были электрифицированы. Но в мизерном количестве. По воспоминаниям Екатерины Степановны, однажды собрались в Никутино несколько мужиков и из старых неработающих движков собрали один. «Как запустили, да как свет везде загорелся! По всей деревне! Председатель колхоза прибежал: “Милые мои! Как же вы это сделали?!” А мы с мамой сидим в комнате и радуемся – светло!»

Окончание следует

4 октября 2016 года Минюст РФ внес Международный Мемориал в реестр «некоммерческих организаций, выполняющих функцию иностранного агента».
Мы обжалуем это решение в суде.









Рекомендованные материалы


Стенгазета

Ударим всеобучем по врагу! Часть 2

Алатырские дети шефствовали над ранеными. Помогали фронтовикам, многие из которых были малограмотны, писать письма, читали им вслух, устраивали самодеятельные концерты. Для нужд госпиталей учащиеся собирали пузырьки, мелкую посуду, ветошь.

Стенгазета

Ударим всеобучем по врагу! Часть 1

Приезжим помогала не только школьная администрация, но и учащиеся: собирали теплые вещи, обувь, школьные принадлежности, книги. Но, судя по протоколам педсоветов, отношение между местными и эвакуированными школьниками не всегда было безоблачным.