28.05.2020 | Нешкольная история

Гибель в «бешеном доме». Часть 1

Последний бой моряков-дальневосточников

В преддверии 22 июня 2016 года вместе с ребятами пришкольного лагеря и двумя воспитателями мы поехали возложить цветы к памятнику морякам-дальневосточникам, погибшим недалеко от хуторов Лисичкин и Холмистый в январе 1943 года. Памятник этот был поставлен не официальными властями, а местными жителями. В поселке Холмистом нас встретил местный житель – молодой мужчина лет тридцати. Мы проехали еще около двух–трех километров и остановились в чистом поле. «Где же здесь памятник?» – возник невольный вопрос. Наш проводник повел нас на край поля. Именно там, около лесополосы, мы и заметили большой железный крест выше человеческого роста с приваренным к нему якорем. Никакой монументальности, никаких помпезных надписей – всё просто и лаконично. Наш воспитатель рассказал нам, что именно на этом поле сложили головы в январе 1941 года моряки-дальневосточники. Мы возложили цветы у подножия креста. Только после этого наш проводник сказал:

«А знаете, ребята, что самое интересное в этой истории? А то, что воспоминания местных жителей есть, памятник есть, а официально морские части, участвовавшие в освобождении района, не значатся».

Множество вопросов возникло после посещения этого памятного знака. Самое главное, очень захотелось найти официальное подтверждение тому, что там воевали моряки, установить их имена и судьбы. Мы начали опрос местных жителей буквально на следующий день. Многие говорили: «Ой, какие там моряки, откуда им взяться в степи, нашу местность стрелковая дивизия освобождала, это наши местные крест поставили, чтобы было, где День Военно-морского флота отмечать». Такое отношение поразило нас до глубины души и оттого захотелось нам докопаться до сути этой таинственной истории, которая спустя более 70 лет так и продолжала оставаться белым пятном в истории Великой Отечественной войны.

Прежде всего, мы решили обратиться с вопросами к старожилам окрестных хуторов, которые в те трагические январские дни были детьми и подростками. К сожалению, в Лисичкине и Холмистом таких уже не оказалось. А вот в Гапкине нам указали на нескольких пожилых людей, которые могли бы пролить свет на эту историю.

Первый, с кем мы познакомились, был Федор Иванович Костромин, которому в январе 1943 уже исполнилось 14 лет. О боях в районе Лисичкина он рассказал следующее: «В январе 1943 года, подойдя к Гапкину, наши танки не смогли форсировать водную преграду, а мост немцы уничтожили. Вот советские танкисты и пошли в обход, через Казенный мост, в сторону хутора Лисичкина. В той стороне они и столкнулись с фашистами.

Один танк немцы подбили сразу на подъеме из балки, между Гапкиным и Лисичкиным. Он весь сгорел, как факел. Остальные были подбиты по ходу боя. Мы потом на этом поле собрали тела 22 наших танкистов и захоронили их в братскую могилу, где сегодня стоит якорь.

В ту же могилу захоронили и других павших воинов. Одеты они все были в шинели, часть – в телогрейки. Одним из убитых был неизвестный советский корреспондент, его нашли в поле с фотоаппаратом. По следам от гусениц немецких танков было видно, что за каждым танкистом гонялись немецкие танки: часть из них застрелили, а в основном подавили. Также было видно, что разворачивались они на месте гибели наших танкистов. Только один раненый танкист уполз в заросли сухого бурьяна, где и замерз, спрятавшись от фашистов».

Мы спросили Федора Ивановича: «А что вы о моряках помните?». На что пожилой человек лишь недовольно отмахнулся от нас: «Ребята, какие там моряки! Это бабка какая-то из Лисичкина всех взбаламутила, что якобы ей моряки запомнились. Приезжали корреспонденты, она им и ляпни про моряков. Я со своими односельчанами лично участвовал в захоронении солдат в Лисичкине после боя. Не было там никаких моряков. Солдаты были одеты в обычную форму – шинели, телогрейки. А что я запомнил, так это то, что посреди поля лежало десяток бойцов, как лучики солнышка. Видно, оставшиеся в живых сползлись к середине поля и решили согреться – разожгли костерок. А ведь в то время костерок-то этот виден был на многие километры и являлся очень заметной мишенью. Был слух такой, что их свои же ошибочно и накрыли».

Ушли мы от Федора Ивановича в полном смятении. На следующий день пошли по его совету к его двоюродному брату Василию Михайловичу Костромину, который был на год моложе и тоже прекрасно помнил события тех лет. Он сказал: «Я, ребята, в Лисичкине не хоронил бойцов, я в Гапкине хоронил, а насчет моряков могу сказать, что они не в Лисичкине похоронены, а в Новой Деревне, там их человек 400–500 лежит в братской могиле. Сейчас и деревни этой уже нет, и памятника там никакого нет. Так люди и лежат в чистом поле».

Эта беседа удивила нас еще больше: от Новой Деревни до Лисичкина было около 30 километров. Совсем другое место.

Но более всего поразило даже не это, а факт, что до сих пор лежат освободители донской земли в неучтенном захоронении, никак не обозначенном даже крестом.

На сайте «Память народа» мы нашли документ послевоенного периода, в котором указывалось количество захороненных солдат на территории нашего района в различных хуторах. Так согласно этому документу в хуторе Новая Деревня находились братские могилы № 17 и 18, в которых покоились 355 и 189 человек. То есть 544 воина. Значит, слова Василия Ивановича подтверждаются. Но кем были похороненные солдаты, в этом донесении не было указано.

Через несколько дней мы случайно заметили в нашем клубе стенд, с которого смотрел на нас молоденький морячок. Затаив дыхание, мы стали читать содержание заметки. Оказалось, что та самая «бабка», о которой рассказывал Федор Иванович Костромин, это жительница Лисичкина Таисия Михайловна Бодрякова. В те годы она была совсем молоденькой девушкой и лично хоронила погибших моряков. К сожалению, выяснить, когда именно вышла эта газета, а также как она называлась и имя автора, не удалось. Но доподлинно известно, что вышла она в 1997 году, когда была еще жива свидетельница страшных событий.

Автор статьи рассказывал о том, что в январе 1943-го шли ожесточенные бои за освобождение Лисичкина. По словам очевидцев, стоял такой грохот, что трудно было угадать, где свои, где чужие. Мимо в 6 км от хутора тогда проходила старая дорога на Каменск. По ней моряки пришли к месту своей гибели – полевому стану местного колхоза имени Чапаева. Старики вспоминают, что до войны летом после работы молодежь веселилась тут до упада, как бешеная, поэтому стан назвали «бешеным домом». Здесь и встретили матросов немецкие танки, замаскированные скирдами соломы. Их расстреливали в упор. Говорят, даже грохот боя не мог заглушить крики погибающих. К утру было всё кончено. Начало статьи нас поразило и заинтриговало, а дальнейшая информация просто ошеломила.

«Пойти в “бешеный дом” из Лисичкина никто не решался. Потом подоспели наши танкисты, они сказали старику-председателю Петру Лаптенко: “Там побитых много, похороните”.

Целую неделю хуторяне хоронили погибших. Таисии Бодряковой было тогда 16 лет. Она вспоминала, как увидела на кургане первых моряков. На поляне всё было черно от трупов.

– Лежали они как-то странно, – говорила Таисия Михайловна, – кучками по пять–шесть человек. Будто кто-то их нарочно стаскивал. Некоторые были совсем голые. У других глаза повыколоты.

У одного в руке она нашла записку: “В правом кармане у меня 1000 рублей. Возьмите себе, но сообщите родным”. Денег у него уже не было. Но Таисию поразила сама рука. Была она порублена на несколько равных кусков – всё равно, что колбаской нарезана. Кто и зачем это сделал – навсегда останется загадкой. На саночках и подводах тела свозили к краю поля. Еще осенью здесь были вырыты ямы под силос. Метра три шириной и восемь длинной. В них и складывали трупы.

– Привезут одного-другого, мы с бабкой Акулиной Яковлевной их внизу принимаем, – рассказывала Таисия Бодрякова. – Молодая была, смерти не боялась – всё женихов себе выбирала. Крикну подружке: Нинка, глянь, такой тебе нравится? И дальше укладывать. Только ночью становилось жутко и до сих пор эта картина перед глазами стоит. В силосной яме схоронили несколько сотен тел погибших в этом неравном бою. Но последней его жертвой стал хуторской парнишка Ванюша Рубанов. Вмерзшие в землю трупы приходилось вырубать ломами. Ванюша своим ломом угодил прямо на мину, посекло его насмерть».

В кровавой мясорубке погибли молоденькие моряки-дальневосточники. Об этом хуторяне узнали из смертных медальонов. Может, там и воинская часть была указана, только они на фамилию и домашний адрес смотрели – родным сообщить. Много печальных весточек тогда отправили. Вдова моряка с порубленной рукой прислала Таисии Бодряковой ответное письмо с благодарностью: теперь хоть знаем, где лежит… Правда, потом она же написала, что из части пришло извещение – пропал без вести. Вдова другого вообще руганью отозвалась: ты, мол, замуж за него вышла и специально пишешь, что его нет.

Эта статья произвела на нас неизгладимое впечатление, столько страшных подробностей мы узнали из нее, но к ответу на главный вопрос «Откуда взялись в донской степи моряки?» она не приблизила.

Лето закончилось и началась учебная пора, но о теме своей работы мы не забывали. Однажды нас привлекли к разбору книг в школьной библиотеке. Именно там мы и заметили довольно большую подборку книг об освобождении нашего района. Эту литературу изучали мы целый месяц – и не зря.

Первое упоминание о моряках-дальневосточниках мы обнаружили в книге, написанной ветеранами 24-й гвардейской дивизии. Авторы рассказывают о ее боевом пути: «Через неделю в дивизию стали прибывать новички: тихоокеанские моряки, курсанты училищ – молодец к молодцу! Что и говорить, отличное пополнение! Начали выдавать зимнее обмундирование – полушубки, валенки. Морякам очень не хотелось расставаться с привычной формой, и командование разрешило бушлаты и тельняшки на вещевые склады не сдавать». Вот оно, прямое указание на то, что моряки прибыли в дивизию для пополнения.

В книге Сурена Мирзояна, повествующей о боевых подвигах 33 гвардейской дивизии, нашлось хоть небольшое, но всё же упоминание о моряках. Рассказывая о боях 29–30 декабря 1942 года в районе рубежа реки Цымла – Тормосин – Цимлянск, автор называет наиболее отличившихся, и среди прочих упомянуты «тихоокеанские моряки И. Г. Барковский, М. А. Пономарев, И. А. Еременко и многие другие».

Но настоящим открытием стала книга В. А. Градобоева, в которой были приведены воспоминания ветерана войны Леонида Дмитриевича Ёлшина, получившего боевое крещение в январе 1943 года в битве при хуторе Лисичкине. Воспоминания были приведены в сокращенном варианте. Нам хотелось найти их полностью. Для этого мы разыскали внучку ветерана Юлию Вениаминовну Ёлшину, которая сейчас проживает в Петрозаводске, в Карелии. Она с радостью передала нам полный текст воспоминаний деда. Так мы приблизились к разгадке этой истории.

Вот что мы прочитали в воспоминаниях Л. Д. Ёлшина: «Первого сентября 1939 года Легостаевским РВК Новосибирской области я был призван в ряды РККА. Этот день, как известно, стал началом Второй мировой войны. Сам я об этом узнал в тот же день из сообщений, передаваемых по радио, – объявили, что фашистские самолеты бомбили Варшаву. Мои сборы были недолги: получив расчет по месту работы, я отправился к месту сбора, откуда нас, призывников, организованно отправили конными повозками в район, в пункт призыва. В одной повозке со мной были Павлик Маринкин – секретарь Чемского сельсовета, Коля Федотов, Андрюша Ткаченко и другие. До районного центра нужно было ехать 30 км. Тот день отчетливо врезался в память из-за обстоятельств, которыми сопровождались проводы Ткаченко: его мама всю дорогу шла за повозкой и плакала, словно предчувствуя, что видит своего сына в последний раз. Ехали от Новосибирска в сторону Дальневосточного края. Здесь в вагоне за 16 суток пути все стали своими, шутили, пели песни. По прибытию к месту назначения стали бойцами одной части береговой охраны Тихоокеанского флота. Три года совместной службы породнили нас. Вот мои товарищи – сослуживцы: Павлик Маринкин (секретарь Чемского сельсовета), Миша Бердников (с Урала, из Омутинки), Андрюша Ткаченко (убит 01.1943), Антоша Никитенко (убит 01.1943), два Николая – Ершов и Федотов (оба убиты 01.1943), Даниленко (убит 01.1943), Эсауленко, Гредин». Так Л. Д. Ёлшин и его товарищи стали моряками-дальневосточниками.

С горечью вспоминает ветеран начало Великой Отечественной войны: «И вот, 22 июня 1941 года, воскресенье, теплый солнечный день. В этот день на нашем армейском стадионе проходила девятая спартакиада Тихоокеанского флота. Спортивные соревнования были в самом разгаре, как вдруг, в 11 часов, раздался сигнал боевой тревоги. Через 15–20 минут, а может и меньше, мы были в полной боевой готовности. Командир отделения объявил нам, что сегодня в 4 часа утра фашистские самолеты бомбили Севастополь, Киев и другие города, германская армия перешла нашу границу.

Разница во времени Дальневосточного края с Москвой – 7 часов, таким образом в 4 часа на западе, как говорится, аукнулось, а у нас в это время было уже 11 часов, вот и откликнулось».

Далее мы наконец-то узнали, как моряки-дальневосточники попали в 33 стрелковую дивизию: «В ноябре 1942 года на Тамбовщине формируется 2 Гвардейская Армия. Через всю страну, с ДВК мчались под Тамбов эшелоны, сформированные из моряков плавсостава, военнослужащих береговой охраны, моряков Амурской Флотилии. В один из этих эшелонов попал и я вместе со всеми моими товарищами-сослуживцами, упомянутыми ранее. За 11 суток наш эшелон достиг Москвы, а выгрузились на станции Трегуляй Тамбовской области. Далее в строевом порядке промаршировали к месту назначения и стали курсантами отдельного учебного батальона. В этот же вечер перед строем учбата выступил командир – генерал-майор Утвенко, который объявил нам: “Отныне вы гвардейцы!” и тут же стал раздавать гвардейские значки. Я стоял на левом фланге и поэтому мне значка уже не досталось. К концу срока формировки замполитрук (фамилии не помню) сообщил мне, что приказом за номером таким-то мне присвоено звание старшего сержанта».

О подготовке новичков в Трегуляевских лагерях есть упоминание в книге Григория Наумовича Чухрая: «Трегуляевские лагеря находились в лесу, в окрестностях Тамбова. Сюда стали прибывать новые солдаты. Мы обучали их тому, что сами умели, а умели мы к тому времени много».

Окончание следует

4 октября 2016 года Минюст РФ внес Международный Мемориал в реестр «некоммерческих организаций, выполняющих функцию иностранного агента».
Мы обжалуем это решение в суде