Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

28.05.2020 | Нешкольная история

Гибель в «бешеном доме». Часть 1

Последний бой моряков-дальневосточников

публикация:

Стенгазета


Авторы: Григорий Рудяшко, Ольга Кундрюкова. На момент написания работы ученики 11 класса школы хутора Гапкин, Ростовская область. Научный руководитель Елена Михайловна Московкина. 2-я премия XX Всероссийского конкурса «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал


В преддверии 22 июня 2016 года вместе с ребятами пришкольного лагеря и двумя воспитателями мы поехали возложить цветы к памятнику морякам-дальневосточникам, погибшим недалеко от хуторов Лисичкин и Холмистый в январе 1943 года. Памятник этот был поставлен не официальными властями, а местными жителями. В поселке Холмистом нас встретил местный житель – молодой мужчина лет тридцати. Мы проехали еще около двух–трех километров и остановились в чистом поле. «Где же здесь памятник?» – возник невольный вопрос. Наш проводник повел нас на край поля. Именно там, около лесополосы, мы и заметили большой железный крест выше человеческого роста с приваренным к нему якорем. Никакой монументальности, никаких помпезных надписей – всё просто и лаконично. Наш воспитатель рассказал нам, что именно на этом поле сложили головы в январе 1941 года моряки-дальневосточники. Мы возложили цветы у подножия креста. Только после этого наш проводник сказал:
«А знаете, ребята, что самое интересное в этой истории? А то, что воспоминания местных жителей есть, памятник есть, а официально морские части, участвовавшие в освобождении района, не значатся».

Множество вопросов возникло после посещения этого памятного знака. Самое главное, очень захотелось найти официальное подтверждение тому, что там воевали моряки, установить их имена и судьбы. Мы начали опрос местных жителей буквально на следующий день. Многие говорили: «Ой, какие там моряки, откуда им взяться в степи, нашу местность стрелковая дивизия освобождала, это наши местные крест поставили, чтобы было, где День Военно-морского флота отмечать». Такое отношение поразило нас до глубины души и оттого захотелось нам докопаться до сути этой таинственной истории, которая спустя более 70 лет так и продолжала оставаться белым пятном в истории Великой Отечественной войны.

Прежде всего, мы решили обратиться с вопросами к старожилам окрестных хуторов, которые в те трагические январские дни были детьми и подростками. К сожалению, в Лисичкине и Холмистом таких уже не оказалось. А вот в Гапкине нам указали на нескольких пожилых людей, которые могли бы пролить свет на эту историю.

Первый, с кем мы познакомились, был Федор Иванович Костромин, которому в январе 1943 уже исполнилось 14 лет. О боях в районе Лисичкина он рассказал следующее: «В январе 1943 года, подойдя к Гапкину, наши танки не смогли форсировать водную преграду, а мост немцы уничтожили. Вот советские танкисты и пошли в обход, через Казенный мост, в сторону хутора Лисичкина. В той стороне они и столкнулись с фашистами.
Один танк немцы подбили сразу на подъеме из балки, между Гапкиным и Лисичкиным. Он весь сгорел, как факел. Остальные были подбиты по ходу боя. Мы потом на этом поле собрали тела 22 наших танкистов и захоронили их в братскую могилу, где сегодня стоит якорь.

В ту же могилу захоронили и других павших воинов. Одеты они все были в шинели, часть – в телогрейки. Одним из убитых был неизвестный советский корреспондент, его нашли в поле с фотоаппаратом. По следам от гусениц немецких танков было видно, что за каждым танкистом гонялись немецкие танки: часть из них застрелили, а в основном подавили. Также было видно, что разворачивались они на месте гибели наших танкистов. Только один раненый танкист уполз в заросли сухого бурьяна, где и замерз, спрятавшись от фашистов».

Мы спросили Федора Ивановича: «А что вы о моряках помните?». На что пожилой человек лишь недовольно отмахнулся от нас: «Ребята, какие там моряки! Это бабка какая-то из Лисичкина всех взбаламутила, что якобы ей моряки запомнились. Приезжали корреспонденты, она им и ляпни про моряков. Я со своими односельчанами лично участвовал в захоронении солдат в Лисичкине после боя. Не было там никаких моряков. Солдаты были одеты в обычную форму – шинели, телогрейки. А что я запомнил, так это то, что посреди поля лежало десяток бойцов, как лучики солнышка. Видно, оставшиеся в живых сползлись к середине поля и решили согреться – разожгли костерок. А ведь в то время костерок-то этот виден был на многие километры и являлся очень заметной мишенью. Был слух такой, что их свои же ошибочно и накрыли».

Ушли мы от Федора Ивановича в полном смятении. На следующий день пошли по его совету к его двоюродному брату Василию Михайловичу Костромину, который был на год моложе и тоже прекрасно помнил события тех лет. Он сказал: «Я, ребята, в Лисичкине не хоронил бойцов, я в Гапкине хоронил, а насчет моряков могу сказать, что они не в Лисичкине похоронены, а в Новой Деревне, там их человек 400–500 лежит в братской могиле. Сейчас и деревни этой уже нет, и памятника там никакого нет. Так люди и лежат в чистом поле».

Эта беседа удивила нас еще больше: от Новой Деревни до Лисичкина было около 30 километров. Совсем другое место.
Но более всего поразило даже не это, а факт, что до сих пор лежат освободители донской земли в неучтенном захоронении, никак не обозначенном даже крестом.

На сайте «Память народа» мы нашли документ послевоенного периода, в котором указывалось количество захороненных солдат на территории нашего района в различных хуторах. Так согласно этому документу в хуторе Новая Деревня находились братские могилы № 17 и 18, в которых покоились 355 и 189 человек. То есть 544 воина. Значит, слова Василия Ивановича подтверждаются. Но кем были похороненные солдаты, в этом донесении не было указано.

Через несколько дней мы случайно заметили в нашем клубе стенд, с которого смотрел на нас молоденький морячок. Затаив дыхание, мы стали читать содержание заметки. Оказалось, что та самая «бабка», о которой рассказывал Федор Иванович Костромин, это жительница Лисичкина Таисия Михайловна Бодрякова. В те годы она была совсем молоденькой девушкой и лично хоронила погибших моряков. К сожалению, выяснить, когда именно вышла эта газета, а также как она называлась и имя автора, не удалось. Но доподлинно известно, что вышла она в 1997 году, когда была еще жива свидетельница страшных событий.

Автор статьи рассказывал о том, что в январе 1943-го шли ожесточенные бои за освобождение Лисичкина. По словам очевидцев, стоял такой грохот, что трудно было угадать, где свои, где чужие. Мимо в 6 км от хутора тогда проходила старая дорога на Каменск. По ней моряки пришли к месту своей гибели – полевому стану местного колхоза имени Чапаева. Старики вспоминают, что до войны летом после работы молодежь веселилась тут до упада, как бешеная, поэтому стан назвали «бешеным домом». Здесь и встретили матросов немецкие танки, замаскированные скирдами соломы. Их расстреливали в упор. Говорят, даже грохот боя не мог заглушить крики погибающих. К утру было всё кончено. Начало статьи нас поразило и заинтриговало, а дальнейшая информация просто ошеломила.

«Пойти в “бешеный дом” из Лисичкина никто не решался. Потом подоспели наши танкисты, они сказали старику-председателю Петру Лаптенко: “Там побитых много, похороните”.
Целую неделю хуторяне хоронили погибших. Таисии Бодряковой было тогда 16 лет. Она вспоминала, как увидела на кургане первых моряков. На поляне всё было черно от трупов.

– Лежали они как-то странно, – говорила Таисия Михайловна, – кучками по пять–шесть человек. Будто кто-то их нарочно стаскивал. Некоторые были совсем голые. У других глаза повыколоты.

У одного в руке она нашла записку: “В правом кармане у меня 1000 рублей. Возьмите себе, но сообщите родным”. Денег у него уже не было. Но Таисию поразила сама рука. Была она порублена на несколько равных кусков – всё равно, что колбаской нарезана. Кто и зачем это сделал – навсегда останется загадкой. На саночках и подводах тела свозили к краю поля. Еще осенью здесь были вырыты ямы под силос. Метра три шириной и восемь длинной. В них и складывали трупы.

– Привезут одного-другого, мы с бабкой Акулиной Яковлевной их внизу принимаем, – рассказывала Таисия Бодрякова. – Молодая была, смерти не боялась – всё женихов себе выбирала. Крикну подружке: Нинка, глянь, такой тебе нравится? И дальше укладывать. Только ночью становилось жутко и до сих пор эта картина перед глазами стоит. В силосной яме схоронили несколько сотен тел погибших в этом неравном бою. Но последней его жертвой стал хуторской парнишка Ванюша Рубанов. Вмерзшие в землю трупы приходилось вырубать ломами. Ванюша своим ломом угодил прямо на мину, посекло его насмерть».

В кровавой мясорубке погибли молоденькие моряки-дальневосточники. Об этом хуторяне узнали из смертных медальонов. Может, там и воинская часть была указана, только они на фамилию и домашний адрес смотрели – родным сообщить. Много печальных весточек тогда отправили. Вдова моряка с порубленной рукой прислала Таисии Бодряковой ответное письмо с благодарностью: теперь хоть знаем, где лежит… Правда, потом она же написала, что из части пришло извещение – пропал без вести. Вдова другого вообще руганью отозвалась: ты, мол, замуж за него вышла и специально пишешь, что его нет.
Эта статья произвела на нас неизгладимое впечатление, столько страшных подробностей мы узнали из нее, но к ответу на главный вопрос «Откуда взялись в донской степи моряки?» она не приблизила.

Лето закончилось и началась учебная пора, но о теме своей работы мы не забывали. Однажды нас привлекли к разбору книг в школьной библиотеке. Именно там мы и заметили довольно большую подборку книг об освобождении нашего района. Эту литературу изучали мы целый месяц – и не зря.

Первое упоминание о моряках-дальневосточниках мы обнаружили в книге, написанной ветеранами 24-й гвардейской дивизии. Авторы рассказывают о ее боевом пути: «Через неделю в дивизию стали прибывать новички: тихоокеанские моряки, курсанты училищ – молодец к молодцу! Что и говорить, отличное пополнение! Начали выдавать зимнее обмундирование – полушубки, валенки. Морякам очень не хотелось расставаться с привычной формой, и командование разрешило бушлаты и тельняшки на вещевые склады не сдавать». Вот оно, прямое указание на то, что моряки прибыли в дивизию для пополнения.

В книге Сурена Мирзояна, повествующей о боевых подвигах 33 гвардейской дивизии, нашлось хоть небольшое, но всё же упоминание о моряках. Рассказывая о боях 29–30 декабря 1942 года в районе рубежа реки Цымла – Тормосин – Цимлянск, автор называет наиболее отличившихся, и среди прочих упомянуты «тихоокеанские моряки И. Г. Барковский, М. А. Пономарев, И. А. Еременко и многие другие».

Но настоящим открытием стала книга В. А. Градобоева, в которой были приведены воспоминания ветерана войны Леонида Дмитриевича Ёлшина, получившего боевое крещение в январе 1943 года в битве при хуторе Лисичкине. Воспоминания были приведены в сокращенном варианте. Нам хотелось найти их полностью. Для этого мы разыскали внучку ветерана Юлию Вениаминовну Ёлшину, которая сейчас проживает в Петрозаводске, в Карелии. Она с радостью передала нам полный текст воспоминаний деда. Так мы приблизились к разгадке этой истории.

Вот что мы прочитали в воспоминаниях Л. Д. Ёлшина: «Первого сентября 1939 года Легостаевским РВК Новосибирской области я был призван в ряды РККА. Этот день, как известно, стал началом Второй мировой войны. Сам я об этом узнал в тот же день из сообщений, передаваемых по радио, – объявили, что фашистские самолеты бомбили Варшаву. Мои сборы были недолги: получив расчет по месту работы, я отправился к месту сбора, откуда нас, призывников, организованно отправили конными повозками в район, в пункт призыва. В одной повозке со мной были Павлик Маринкин – секретарь Чемского сельсовета, Коля Федотов, Андрюша Ткаченко и другие. До районного центра нужно было ехать 30 км. Тот день отчетливо врезался в память из-за обстоятельств, которыми сопровождались проводы Ткаченко: его мама всю дорогу шла за повозкой и плакала, словно предчувствуя, что видит своего сына в последний раз. Ехали от Новосибирска в сторону Дальневосточного края. Здесь в вагоне за 16 суток пути все стали своими, шутили, пели песни. По прибытию к месту назначения стали бойцами одной части береговой охраны Тихоокеанского флота. Три года совместной службы породнили нас. Вот мои товарищи – сослуживцы: Павлик Маринкин (секретарь Чемского сельсовета), Миша Бердников (с Урала, из Омутинки), Андрюша Ткаченко (убит 01.1943), Антоша Никитенко (убит 01.1943), два Николая – Ершов и Федотов (оба убиты 01.1943), Даниленко (убит 01.1943), Эсауленко, Гредин». Так Л. Д. Ёлшин и его товарищи стали моряками-дальневосточниками.

С горечью вспоминает ветеран начало Великой Отечественной войны: «И вот, 22 июня 1941 года, воскресенье, теплый солнечный день. В этот день на нашем армейском стадионе проходила девятая спартакиада Тихоокеанского флота. Спортивные соревнования были в самом разгаре, как вдруг, в 11 часов, раздался сигнал боевой тревоги. Через 15–20 минут, а может и меньше, мы были в полной боевой готовности. Командир отделения объявил нам, что сегодня в 4 часа утра фашистские самолеты бомбили Севастополь, Киев и другие города, германская армия перешла нашу границу.
Разница во времени Дальневосточного края с Москвой – 7 часов, таким образом в 4 часа на западе, как говорится, аукнулось, а у нас в это время было уже 11 часов, вот и откликнулось».

Далее мы наконец-то узнали, как моряки-дальневосточники попали в 33 стрелковую дивизию: «В ноябре 1942 года на Тамбовщине формируется 2 Гвардейская Армия. Через всю страну, с ДВК мчались под Тамбов эшелоны, сформированные из моряков плавсостава, военнослужащих береговой охраны, моряков Амурской Флотилии. В один из этих эшелонов попал и я вместе со всеми моими товарищами-сослуживцами, упомянутыми ранее. За 11 суток наш эшелон достиг Москвы, а выгрузились на станции Трегуляй Тамбовской области. Далее в строевом порядке промаршировали к месту назначения и стали курсантами отдельного учебного батальона. В этот же вечер перед строем учбата выступил командир – генерал-майор Утвенко, который объявил нам: “Отныне вы гвардейцы!” и тут же стал раздавать гвардейские значки. Я стоял на левом фланге и поэтому мне значка уже не досталось. К концу срока формировки замполитрук (фамилии не помню) сообщил мне, что приказом за номером таким-то мне присвоено звание старшего сержанта».

О подготовке новичков в Трегуляевских лагерях есть упоминание в книге Григория Наумовича Чухрая: «Трегуляевские лагеря находились в лесу, в окрестностях Тамбова. Сюда стали прибывать новые солдаты. Мы обучали их тому, что сами умели, а умели мы к тому времени много».

Окончание следует

4 октября 2016 года Минюст РФ внес Международный Мемориал в реестр «некоммерческих организаций, выполняющих функцию иностранного агента».
Мы обжалуем это решение в суде









Рекомендованные материалы


Стенгазета

Ударим всеобучем по врагу! Часть 2

Алатырские дети шефствовали над ранеными. Помогали фронтовикам, многие из которых были малограмотны, писать письма, читали им вслух, устраивали самодеятельные концерты. Для нужд госпиталей учащиеся собирали пузырьки, мелкую посуду, ветошь.

Стенгазета

Ударим всеобучем по врагу! Часть 1

Приезжим помогала не только школьная администрация, но и учащиеся: собирали теплые вещи, обувь, школьные принадлежности, книги. Но, судя по протоколам педсоветов, отношение между местными и эвакуированными школьниками не всегда было безоблачным.