12.03.2020 | Нешкольная история

Разрешите представить… поселок Уксусный! Часть2

О расцвете и угасании поселка

Точной даты открытия уксусного завода мне выяснить не удалось. Но в одной из газетных статей читаю: «По словам Клавдия Федоровича Белозерова, в тридцатом году в поселке имелся канифольный цех. Он был деревянным и вскоре сгорел. Потом построили кислотный цех лесхимсоюза».

Почему производство уксуса стало возможным в глухом таежном поселке, мне стало понятно из найденной в интернете статьи «Производство уксуса». Оказывается, наличие древесины обеспечивает наиболее  несложный способ изготовления «продукта».

«Было обнаружено, что уксусную кислоту – главный компонент уксуса – можно получать не только путем брожения вина, сусла, меда, соков и других спиртосодержащих жидкостей, но и химическим путем из природного газа, промышленных отходов и продуктов сухой перегонки древесины. Именно полученная последним путем и разведенная водой уксусная кислота стала основой уксусов, производимых в Советском Союзе».

Беседы с моими респондентами помогли мне собрать информацию о работе завода.

«Работал я на Кислотном заводе, – рассказывает Василий Михайлович Шалгинский. – Клей делали, бочки затаривали. Уксусную эссенцию отправляли на фабрики, где делали игрушки. А вот уксусную кислоту разливали сначала в 10-литровые банки, а потом по бутылкам. Сначала покупали большие банки, потом привезли маленькие баночки и стали их фасовать».

Лидия Николаевна Травникова приехала на практику в поселок Уксусный в 1954 году, потом вышла замуж и осталась здесь навсегда. Ее практика имела прямое отношение к Уксусному заводу и к производству продукции, она была лаборантом. Вот что она нам рассказала: «Со спирто-порошковых заводов (из Мехреньги, из Шултуса) на Уксусный завод поступал порошок – результат сухой перегонки березы. Серная кислота, с которой приходилось работать женщинам, была очень вредной. Капля прожигала всё. Поэтому женщины работали в черной суконной спецодежде. Этот порошок заливался серной кислотой и в результате реакции вырабатывалась уксусная кислота. Сначала получалась техническая уксусная кислота, потом ее еще раз перегоняли и из технической получали пищевую. Сам завод был не очень большим, но и немаленьким. Рядом были котельная и камедный цех.

Работницам выдавали противогазы. (Пары уксусной кислоты раздражают слизистые оболочки верхних дыхательных путей). Их использовали так: к противогазу был привязан длинный шланг, ведь внизу воздух был чище. Но женщины рисковали своим здоровьем и работали без противогазов. Конечно, противогаз сколько-то защищал, но не совсем. Когда горячий уксус доставали, запах шел по всему поселку. Даже жители поселка ощущали запах уксуса, а каково было работницам!»

Анатолий Никитич Суровцев вспоминает: «Уксусный завод располагался у речки. Это было маленькое помещение, поделенное на две части. На заводе было два цеха: камедный и кислотный. Изготовляли клей (камедь) и уксусную эссенцию.

Заготовляли лиственницу, привозили к заводу, пилили на чурки, корили ее, кололи на поленья. Поленья рубили на щепу. В специальные деревянные баки загружали эту щепу и выпаривали камедь из щепы, а потом заливали ее в бочки. Горы опилок у речки – это отходы, останки от выпаривания.

Второй цех был кислотный. Там изготовляли уксусную эссенцию, которая в магазинах продавалась. (И по сей день продается, но уже не с нашего завода). Для заготовки подходящего леса были отведены специальные лесные участки. В основном в Моше, там люди жили и заготовляли березу и осину. Жили как медведи, никаких условий для нормальной жизни у них не было: ни света, ни тепла. А целые рабочие бригады в лесу жили годами.

Двухметровую березу и осину загружали в закрытую печь без воздуха и получали порошок. Порошок заливали кислотой. И шел процесс, как производство самогона. Конечно, такое производство уксуса было вредным для здоровья.

В кислотном цехе работа адская. Запах немыслимый. Механизации никакой. Всё вручную, лопатой. Вычистят печь, тележку с отходами вывезут на улицу – дышать нечем! Так это на улице, а в цеху?! Но когда люди стали уходить на пенсию, им пришлось доказывать, что это производство вредное».

Некоторые из наших респондентов имели прямое отношение к камедному цеху.

Нина Федотовна Воюшина вспоминает: «Я в 16 лет работать пошла в камедный цех. В камедном цеху вырабатывали клей, а в соседнем – уксус. Отправляли нас, работников, в лес, где мы вручную пилили лиственницу, потом ее надо было распилить на пни, а эти пни доставить в цех. Лиственницу привозили в цех и запихивали в рубилки, которые превращали ее в щепу. Чтобы за смену выработать норму, надо было две лиственницы спустить. Норма называлась поденкой, стоила 3 рубля. Затем щепу перерабатывали, получали клей. Клей разливали по бочкам.  Одежды рабочей не было, работали кто в чем придет. Зимой и летом – в резиновых сапогах. В смене было два аппаратчика. Бригада состояла из трех человек. Делили нас на 3 смены: 1-я смена – с 00:00 до 8:00, 2-я – с 8:00 до 16:00, 3-я – с 16:00 до 00:00».

В районной газете «Лесной рабочий» от 21 февраля 1958 года в статье «На Уксусном заводе» читаем: «Зеленым золотом называем мы наш северный лес. И действительно, что только не изготавливается и не вырабатывается из древесины: искусственный шелк, шерсть, спирт и много других ценных продуктов, в том числе уксусная эссенция и камедь… Флакончики уксусной кислоты с этикетками Няндомского завода можно видеть на полках гастрономических магазинов многих городов».

Вспоминает Анатолий Никитич Суровцев: «Смолокурка начала работать с конца 30-х, может, года с 39-го. И после войны еще долго работала. Отец мой, Никита Прохорович, работал на смолокурне, был мастером. Проработал там до пенсии.

Женщины-работницы дежурили в смолокурке по очереди. С 4-х вечера до утра. В печь надо было подкладывать дрова, поддерживать температуру. А днями разделывали, пилили пни. На месте нижнего склада было небольшое озерко. У озерка и поставили смолокурку. Провели железнодорожную ветку, чтобы можно было к самой смолокурке подвозить сосновые пеньки.

Смолокурня – обыкновенный деревянный сарай. Там стояло две печки – металлические казаны. То есть по бокам были печки, а в середине металлический ящик. Вот этот бак – казан заполняли сосновыми пеньками, замазывали глиной щели, чтобы внутрь не поступал воздух. А пни добывали взрывами.Со временем добычу смолы прекратили. Смола нужна была для разных нужд. Смолили лодки, бревна и тому подобное. А сейчас дефицит смолы.

Смолокурня была у озерка, потому что надо было смолу охлаждать. А вода там всегда была теплая и чистая. Мама разрешала мне там купаться.

От пня в печи оставался только один уголь, а в специальные отверстия вытекали смола и деготь. Смолу и деготь затаривали в бочки и отправляли к месту востребования. А оставшийся древесный уголь использовали потом на растопу. Использовали в кузнице и в быту для самоваров».

О таком месте производства как бондарка мы впервые услышали из рассказов наших собеседников. Вот что вспоминает Василий Михайлович Шалгинский: «У нас спичечная фабрика была придумана. Спичек же в войну не было. Под горой, у реки, стояла бондарка. Там плотник Василий Баличев изготавливал бочки для камедного цеха. В этой бондарке недолгое время было налажено производство спичек. Работали там ребята-подростки, чуть постарше меня, с 30-го года. Лаборантка разводила селитру, пацаны в нее макали палочки. Но мы работали там только летом, осенью нужно было учиться. Мы делали спички, и за это нам давали рабочую норму хлеба».      Изготовление бочек было связано с конкретным человеком – Василием Баличевым. Действительно, этот человек жил и работал на Уксусном, к сожалению, встретиться с ним лично мы не успели, совсем недавно он умер, доживая свой век в доме престарелых.

Еще одно производство, которое находилось в ведении промартели, называли Аммональным складом.

«В Тульской (это в стороне от Уксусного) находился Аммональный склад, – рассказывает Анатолий Никитич Суровцев. – Мужиков не хватало, поэтому там работали женщины. Это были сезонные работы. В лесу стоял вагончик, где хранили взрывчатку. Ее надо было охранять. Женщины сами и охраняли».

Вспоминает Зинаида Леонидовна Морозова: «На горе у Тульского был Аммональный склад. Папа, Леонид Кубенин, работал подрывником, взрывал сосновые пни. Эти пни увозили на смолокурку. Там были печи. В печь загружали пни, замуровывали ее, чтобы не поступал воздух. Гнали деготь и смолу. Мы там всегда брали уголь для самоваров. Когда аммонал вынимали из тары, оставалась бумага и папа приносил эту бумагу нам, детям. Мы ее использовали вместо школьных тетрадок».

В ходе сбора материала об истории поселка мне пришлось побеседовать с большим количеством людей. Все они были связаны с Уксусным: либо сами являлись свидетелями описываемых событий, либо рассказывали о родственниках, работавших на предприятиях поселка. Я понимала, что, к сожалению, время упущено. Нет фотографий, утрачены документы, связанные с людьми, фамилии которых упоминали мои респонденты. И вдруг мне улыбнулась удача. Мне подсказали, что у Нины Федоровны Окрепиловой сохранилась Книга почета людей, связанных с поселком. Оказалось, что Книга содержит сведения 1947–1953 годов. Этот период приходится как раз на все действующие предприятия промартели «Первенец Севера».

Записи в Книге почета выполнены красивым каллиграфическим почерком. Под каждой фотографией, помимо фамилии, имени, отчества, указана еще и профессия работника. Таким образом, я убедилась, что на предприятиях поселка работали лесорубы, смолокуры, аппаратчики камедного цеха, корзинщики, медники, рабочие спирто-порошкового завода, возчики на быке, грузчики (в основном женщины!), трелёвщики, шоферы, трактористы.

Окончание следует