публикация:
Стенгазета
Текст: Олеся Ахмеджанова
Рассказывая о новом романе Энн Пэтчетт «Свои-чужие», сложно удержаться, чтобы не процитировать Льва Николаевича Толстого (ну вы помните: «Все счастливые семьи похожи друг на друга...»). Наверно, потому, что на первый взгляд это образцовый семейный роман: с любовью, изменой, трагедией, разлукой — все как надо. Но если вглядеться, понимаешь: Энн Пэтчетт делает что-то иное. Описывая события, которые во многом автобиографичны, она показывает, что семья — это не обязательно кровное родство, а нечто гораздо большее, объединяющая разных, очень разных людей.
Всё начинается с крестин, на которые с бутылкой джина приходит помощник окружного прокурора Альберт Казинс. Вообще-то Берта не звали, но дома у него жена и четверо детей, которые сводят его с ума, так что он решает сбежать на чужой праздник. А дальше случается странное: Берт целует хозяйку дома — красавицу Беверли, жену коллеги и мать двоих чудесных девочек. С этого момента, по словам Казинса, у него начинается жизнь. Беверли уходит от мужа (правда, не сразу, а через два года), он разводится с женой (оставляет ей дом и четверых детей), влюбленные соединяются. На этом красивая часть истории заканчивается.
И начинается реальность, в которой два развода полностью меняют жизни целой толпы людей. Беверли с Бертом переезжают в другой штат, четверо детей остаются с матерью, но всё лето живут вместе с отцом, ошалевшей от этой компании мачехой и двумя сводными сестрами. Вся эта вымышленная история перемешана с фактами из жизни самой Пэтчетт. У неё, как и у её героев, случилось то же самое: и тяжелый развод родителей, и новые родственники, и много чего ещё, о чем она раньше не хотела писать.
Решилась Пэтчетт, когда тяжелая болезнь отца вошла в терминальную стадию. Уже после выхода романа она напишет: «В каком-то смысле его смерть стала причиной моего писательского роста». При этом историю о душераздирающей семейной драме писательница рассказывает без пафоса и чрезмерной сентиментальности. Вместо этого у неё — напряжение, которое превращает роман чуть ли не в детектив. Нервы натянуты, даже когда в тексте происходят самые простые вещи — дети идут по полю, люди отмечают Рождество или официантка снимает тесные туфли.
Отец Энн Пэтчетт роман так и не увидел. А мать после прочтения рукописи сказала: «Ничего из этого не случилось, и тем не менее, все это правда».
При этом «Свои-чужие» всё равно остается книгой про семью — о том, какой разной она может быть. Мы видим множество моделей отношений: классический брак старшей дочери Беверли — с мужем и тремя детьми; любовь Франсин, младшей дочери, к мужчине, который старше её на 33 года; жизнь без отношений вовсе, где есть только дзен и ты сам — такой выбор делает один из детей Берта. Ни те ни другие не застрахованы от потерь: отношения престарелого писателя и Франсин рушатся, но семьи Казинса и Беверли, построенные по традиционным лекалам, тоже не выдерживают. Автор подсказывает: семья — это близость, которая может внезапно прерваться. И также внезапно возникнуть. Она остается с вами, даже когда вы уезжаете на тысячи километров или совершаете страшные ошибки.
В итоге оказывается совсем неважно, свои или чужие. Например, героиня Франсин — вероятно, прототип самой Пэтчетт — всё детство переживает тяжелые отношения с сестрой, затем сближается со сводным братом, заботится о больном отце, навещает любимого отчима, а ещё воспитывает двух детей своего мужа от первого брака. Да, отец Франсин периодически «роняет» фразы, что дети-то не её. Но всё это кажется таким неважным, когда видишь, что люди обретают что-то настоящее: любовь, тепло, близость. Всё то, что держит наш мир и помогает создавать такие отличные истории.
