Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

08.07.2019 | Кино / Театр

Поезд дальнего исследования

Студенты Школы культурной журналистики 2018 Ирина Марголина, Михаил Моркин, Александра Гуляева о фильме Ольги Привольновой "Насквозь""

публикация:

Стенгазета


Текст и видео: Ирина Марголина,
Михаил Моркин,
Александра Гуляева


В рамках проекта “Каро.Арт” был показан фильм «Насквозь» Ольги Привольновой, выпускницы Школы документального кино и театра Марины Разбежкиной и Михаила Угарова. Почему “Насквозь” оказался ключевым фильмом для обозначения роли Школы в современном документальном кино и каковы возможности взаимодействия документалистики с литературой и театром, пойдет речь далее.

Группа актеров и драматургов мастерской Дмитрия Брусникина отправляется на поезде через всю страну, чтобы найти героев для новой пьесы «Транссиб». На деле, это поиски входа в личное пространство, в ту историю, которую рассказывают пожилые супруги, бывший зек или рассерженная жена, рассказывают на своем языке, со всеми его шероховатостями и ошибками. Актеры этот язык запоминают, записывают, копируют, чтобы перенести на сцену.



Фильм Ольги Привольновой лучшим образом выражает суть самой Школы. Режиссер в тех же условиях, что и герой, оба оказываются в жизни (или в фильме) на равных, и это один из основных принципов Школы. Привольнова запускает “в мастерскую художника”, ищет своих героев среди тех, кто ищет героев. Устраивает свое условное “на равных”. Еще одно принципиальное для школы понятие «зона змеи» отвечает за личное пространство героев. Задача режиссера максимально сократить зону змеи, так, чтобы герой перестал его замечать, как не замечают что-то обыденное. Привольнова же дает себе право на дистанцию, она подходит к пассажирам поезда опосредованно, через актеров. Для зрителя, в отличие от Привольновой, актеры становятся медиаторами: это они сокращают дистанцию, переживают и вслушиваются, а зритель им сопереживает или прячемся за их спиной. Привольнова перестает следовать заветам Школы напрямую и начинает их описывать, рефлексировать над методом. Фильм для нее - это процесс, а не результат приближения, сокращения дистанции. По словам Марины Разбежкиной, когда Ольга сама разговаривала с пассажирами, вход в их личное пространство оказывался куда более быстрым и точным, чем у актеров, но Ольга материал не включила. Для нее важна не действенность метода, а выведение метода в сюжет.

Работы учеников Школы далеко не уникальны в том, как они сделаны. В Европе, особенно фестивальной, можно найти много фильмов, которые вписываются в систему принципов Школы. Но важно как раз то, что принципы эти существуют, они названы и применены. И фильм Привольновой поясняет, как происходит работа. Это тяжелый процесс: одни истерят, другие робеют, третьи ревут. А потом - обсуждения с мастером, километры записей, выписанные реплики и снова новое купе. Это еще и долгий процесс - длиной Москва-Владивосток.

Поезд здесь неминуемо работает на киноконтекст, это поезд-символ или поезд-клише, кинопоезд, в конце концов. Внутренняя динамика пространства – поезд все время в движении – нужна не для измерения километража или национального разнообразия. Это и есть тот самый процесс поиска, приближения, процесс исследования человеческой жизни.




Методы исследования и отражения реальности, которые одновременно использует и делает сюжетом фильма "Насквозь" Ольга Привольнова, были явно сформулированы кинорежиссёром Мариной Разбежкиной и театральным драматургом Михаилом Угаровым: соответственно для кино и для театра. Эти две школы формируют то, как сегодня работают с документальным материалом молодые режиссеры, актёры, драматурги.

ШКОЛА ДОКУМЕНТАЛЬНОГО КИНО И ДОКУМЕНТАЛЬНОГО ТЕАТРА


Документалистские способы взаимодействия с реальностью появились в начале 2000-х и в российском театре. Произошло это главным образом благодаря драматургу и режиссеру Михаилу Угарову. Наследуя английскому театру Royal Court, они с драматургами и режиссерами Театра.doc начали использовать технику verbatim для театральных постановок.

Михаил Угаров в своих выступлениях часто говорил о ноль-позиции, которую должны принять автор, режиссер и актеры, когда они берутся за новый текст. Ноль-позиция предполагает авторскую отстраненность и вместе с тем готовность автора следовать за материалом/ героем. «Я хотел бы дать звучать голосам. Я умею писать пьесы. Но мне интересно, что мне подскажет та фактура, на которую я — случайно! — нарвусь», — объяснял Угаров. Режиссер, принявший ноль-позицию, «откладывает готовые лекала», актеры учатся не драматизировать. Нужно максимально приблизиться к реальности, точно запечатлеть ее и донести (не расплескав) до зрителя.




Документальный театр стал одним из основных предметов первого курса в мастерской режиссера Дмитрия Брусникина. Как известно, у каждой мастерской Школы-студии МХАТ своя учебная программа – и студенты-брусникинцы традиционно занимаются документальным театром на первом курсе.



"Все дело в том, что у нас уже давно существует такой спектакль, который называется "Это тоже я", который построен на документальном материале  Так случилось, что, наверное, где-то в апреле-мае количество наблюдений, которое они приносили, вызвало у нас такое огромное желание в сохранении этого. Это был какой-то совершенно потрясающий материал, неожиданный. Я такой драматургии, таких высказываний давно не слышал." – Дмитрий Брусникин


​И Марина Разбежкина и Михаил Угаров учат своих студентов искать и обнаруживать драматургию в окружающем мире. Они говорят о фиксации мелких деталей повседневности, об их важности и неискажении, а ещё – о максимально возможно приближении к герою, которое, в свою очередь, подразумевает обнуление личности исследователя.


Судить об удаче или неудаче в этой работе студентов – зрителю. Документальный спектакль "Транссиб", сбор материала для которого показан в фильме, идет в театре "Практика"


ДОПОЛНИТЕЛЬНО




ИЗ ДОКУМЕНТАЛЬНОГО В ИГРОВОЕ

В конце XX века стало очевидно, что грань между документальным и игровым кино начала стираться. Стало естественным, что многие документалисты (например, братья Дарденн или Ульрих Зайдль), перешли в игровое кино, где продолжили выстраивать реальность, применяя ранее выработанный киноязык, определенные средства изображения и документальную интонацию. По словам Марины Разбежкиной, по большому счету разница между игровым и документальным кино заключается только в том, что в последнем герои-неактеры «играют» сами себя. Документальность же — абсолютное качество любого фильма. Из учеников Разбежкиной многие снимают полнометражные игровые ленты, с которыми добиваются фестивального успеха. Валерия Гай Германика прославилась благодаря драмам «Все умрут, а я останусь» и «Да и да», Наталья Мещанинова поставила «Комбинат “Надежда”» и «Сердце мира», Денис Шабаев - «Мира». Тамара Дондурей и Катерина Горностай пока что занимаются игровым кино в коротком метре. Да и сама Марина Разбежкина - автор игровых «Времени жатвы» и «Яра».


УЧЕНИКИ МАРИНЫ РАЗБЕЖКИНОЙ О СВОЁМ КИНО:







Денис Шабаев о «Мире»: «Все герои в фильме – это реальные люди, и каждый из них транслирует свою личную историю. Только Наталья Стародубцева – профессиональная актриса. В основе сценария лежит настоящая, повседневная жизнь героев. Я старался писать сценарий так, как бы снимал документальный фильм – жил рядом с будущими героями, пытался понять, о чем они думают, мечтают, наблюдал за ними . Мы снимали методом наблюдения, без дублей и заранее написанных диалогов. Мне хотелось попробовать сделать историю, которая во многом была бы похожа на игровое кино, и при этом сохранить реалистичность, документальность происходящего, попытаться работать на грани игрового и неигрового кино».










Наталья Мещанинова о своих работах: «Документальный . Документальный способ существования актеров, камеры. Есть свои законы, которые отличаются от законов игрового кино. Мне интересно работать на этом стыке. Даже если в своем будущем кино я не буду использовать ту же самую форму, как в «Комбинате «Надежда», – зубасто-острую, с трясущейся, нервной камерой, – документальный метод останется в моем чувствовании материала. «Красные браслеты» не документальное, условное кино, но существование актеров там документальное».








Валерия Гай Германика о документальном кино: Да, но в документальном кино сейчас очень вранья много — оно у нас толком и не игровое, и не документальное толком. Можно сказать, я ушла из документального кино, потому что оно сволочное и денег не приносит.


МАКСИМАЛЬНОЕ ПРИБЛИЖЕНИЕ В ТЕКСТЕ

​Тексты, полностью или частично основанные на методе вербатима, чаще всего становятся кино- или театральными сценариями, даже если изначально не были задуманы таковыми.  "Обращение в слух", дебютный роман Антона Понизовского, почти полностью состоит из обрывков речи, собранных на улицах, рынках, в публичных местах. Неудивительно, что этот роман  был превращен в спектакль театра "Сфера". Его герои обнаруживаются прямо среди сидящих зрителей. С помощью вербатима Понизовский работает с тонкими различиями в речи разных людей, обнажая их личные переживания.



В отзывах на новый роман Анны Немзер "Раунд" метод вербатима уже называют "модным".  В"Раунде" вербатимные эпизоды работают как специальный прием для усиления эмоциональной сопричастности читателя. Они помогают раскрываться темам травмы и памяти, которые очень важны для новой российской прозы.





Эмоциональная действенность документалистских методов взаимодействия с реальностью проникает и в художественную прозу. Так произошло, например, с полу-автобиографическими "Рассказами" Натальи Мещаниновой. Это уже не вербатим, рассказы записаны от первого лица и связаны с личной травмой героини, с ее внутренней рефлексией. Здесь важно приближение автора к существу лирической героини, попытка стать документальным исследователем себя самого.

















Рекомендованные материалы


Стенгазета
23.02.2022
Театр

Толстой: великий русский бренд

Софья Толстая в спектакле - уставшая и потерянная женщина, поглощенная тенью славы своего мужа. Они живут с Львом в одном доме, однако она скучает по мужу, будто он уже где-то далеко. Великий Толстой ни разу не появляется и на сцене - мы слышим только его голос.

Стенгазета
21.02.2022
Кино

Сцены супружеской жизни

Пожалуй, главное, что отличает «Надежду» от аналогичных «онкологических драм» – это возраст героев, бэкграунд, накопленный ими за годы совместной жизни. Фильм трудно назвать эмоциональным – это, прежде всего, история о давно знающих друг друга людях, и без того скупых на чувства, да ещё и вынужденных скрывать от окружающих истинное положение дел.