05.04.2018 | Нешкольная история

«Жить тихо, жертвенно и честно… И никому за ним не тесно…». Часть 1

История одного стола

Автор: Богдана Кантомирова. На момент написания работы ученица 8 класса Волгоградской школы-интерната «Созвездие», х. Перекопка, Волгоградская область. 3-я премия 18 Всероссийского конкурса «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал.

Мои дедушка и бабушка живут в Волгоградской области, на хуторе Перекопке. Летом вся семья съезжается к ним в деревню: кто в отпуск, кто на каникулы. Бабушкин брат с семьей и друзьями – посидеть на берегу Дона с удочкой, мы с родителями и сестрой – помочь по хозяйству, покупаться и позагорать, полакомиться ягодами и фруктами, полежать с книгой в гамаке под старой раскидистой яблоней.

А вечером все собираются в беседке, обвитой виноградными лозами и вьющимися алыми цветами. Мы сидим на длинных деревянных скамейках, сбитых дедушкой, за большим самодельным столом, обсуждаем новости, делимся планами, встречаем и провожаем гостей. Когда нас мало, мы погружаемся в семейные воспоминания. Старшие говорят о тех, с кем дружили в детстве, с кем сводила судьба, вспоминают близких, чьи пути давно затерялись.

Как-то бабушка сказала: «А вы знаете, что у этого стола есть своя необыкновенная история?» Знали ли мы? Для нас он был самым обыкновенным предметом мебели – накрытым летом цветной клеенкой, с букетом цветов посередине, зимой – спящим под снежным покрывалом.

И я решила, что история самого простого деревянного стола обязательно должна быть описана, чтобы когда-нибудь мои дети, а потом и дети моих детей смогли узнать необыкновенную «биографию» этой вещи, эпизоды которой тесно сплелись с историей моей семьи.

В поисках лучшей доли в середине XIX века семейство Кириленко переселилось с юга Российской империи (из Одесской или Николаевской губернии) в ставропольские края, потом перебралось в Калмыкию, в село Кегульту.

Семья Ивана Кириленко была по тем временам, наверное, самая обычная, деревенская, а по нынешним большая – отец, мать, восемь детей. Старшим был Марк (мой будущий прапрадед). В 1914 году он встретил девушку Анну Ермолову, которая ему очень понравилась, да и ей он приглянулся. Поженились, родилась дочь, Настенька.

А тут, в 1916 году грянул брюшной тиф. Умерла Настенька, заболела Анна, в беспамятстве пролежала несколько недель. Ей удалось выжить, но умерли от тифа родители Марка, остались сиротами шесть детей – от шестнадцати до двух лет: братья Марка Митрофан и глухонемой четырехлетний Стефан, сестры Тоня, Акулина, Алёна, самая младшая – двухлетняя Варя. Нужно было заботиться о детях. Марк и Анна взяли в свою семью всех сирот, воспитали в любви и трудолюбии. У них родилось еще семеро детей: Федосья (Фаина) в 1919 году, Пётр (1922), Таиса (1924) – моя прабабушка, Георгий (1926), Аня (1930).

К своему домику Марк пристроил еще комнату, которая называлась кухней: в ней готовили пищу и кормились, сделал огромный стол, за которым помещались и взрослые, и дети. Это было в самом начале 20-х годов ХХ века. В кухне стоял этот, занимавший почти всё ее пространство, стол, вокруг него – лавки, довольно широкие; в случае необходимости на них и ночевали. Весной накрытый клеенкой стол выносили во двор, и он стоял там под огромным кленом.

Постепенно жизнь наладилась: вырастали братья и сестры Марка, женились, выходили замуж. Всем им семья давала на обзаведение живность: по паре волов, лошадей, коров, десяток овец, птицу, девушкам – приданое, мальчикам строили жилье. Подрастали и свои дети, старшие нянчили младших, Марк и Анна не разделяли детей: все они были родными, такими и остались на всю жизнь.

По вечерам вся семья собиралась за столом. Утром и в обед не получалось: в селе летом было очень много работы, рабочий день начинался в 4 часа утра: первой вставала Анна – доила и провожала коров, Марк и старшие мальчики запрягали лошадей или волов, наскоро завтракали и отправлялись в поле: пахали, сеяли, убирали, косили сено. Анна и девочки оставались на хозяйстве, дел было не меньше: пропалывать огород, ухаживать за птицей, вечером встречать овец и коров, доить, готовить обед и кормить семью, стирать и чинить одежду.

Стол стоял во дворе. Первым делом прапрабабушка варила огромную кастрюлю калмыцкого чая – джамбы – и стряпала что-нибудь – пирожки, оладьи к завтраку, а в кухне-времянке каждый день пекла хлеб, готовила обед. Жизнь без калмыцкого чая семья не представляла: он утоляет жажду в жару, греет в холод, лечит больных, с хлебом насыщает и укрепляет организм, успокаивает. В калмыцких степях это лекарь, чудодейственный напиток, средство от недомогания. Варится он из плиточного чая (продавались тогда огромные плитки черного чая весом около килограмма – бабушка говорит, что сейчас такого чая не встретишь) с молоком, солью, маслом (а полагалось – с бараньим жиром). Прапрабабушка, – ее дети даже после того как уехали из Кегульты, каждое утро варили чай, – признаваясь, что если не было калмыцкого чая, они чувствовали себя голодными и разбитыми весь день. Чайные плиты рассылались детям и внукам в Калининград, Мурманск, Тихвин.

После завтрака кастрюля с чаем оставалась на столе под кленом. В течение дня чаем утоляли жажду, угощали забежавших на минутку соседей, приходивших за советом к прапрабабушке родственников. Она принимала всех, была доброжелательна и гостеприимна; пиала чая ждала любого зашедшего – своего или чужого.

Представляю, сколько людей сидело за этим столом, сколько он мог бы рассказать историй, если бы мог говорить! Я могу рассказать только некоторые.

Братья и сестры Марка Ивановича разлетелись из его дома, создав свои семьи. Подрастали дети, Марк и Анна хотели видеть их образованными – учителями или медиками, – о других специальностях в глухой деревне и не слышали. В Кегульте была только начальная школа, в соседнем селе Кеке-Булуке – семилетка и при ней интернат. Из всей округи свезли несколько гелюнгских домов (простые калмыки жили в кибитках), в них помещались школа и интернат. В интернате и жили дети с 5-го класса. Приезжали на неделю, привозили продукты из дома. Запрягали лошадь, грузили продукты, которые в сшитых заботливой матерью сумках уже стояли на столе под кленом, прапрадед отвозил детей, а через неделю привозил домой.

Стол на зиму вносили в кухню или на веранду, он использовался теперь для хранения продуктов.

Тая училась в средней школе поближе – в Цаган-Нуре (около 100 км). Находилось село среди бескрайних калмыцких степей, в самой, наверное, их середине. Там были озера. Возил всех детей из Кегульты старый дед Адаменко. Ночевать пускали в любую кибитку, других построек в бескрайней степи не было. Вместе с детьми везли провизию: соленых гусей, сало. За учебный год один–два раза приезжали домой. Жили в интернате – длинном глиняном помещении типа барака на 150–200 человек. Тая спала на одной кровати со своей подружкой и одноклассницей Дусей.

В конце 30-х годов, после окончания средней школы, Фаина, Пётр и Таиса стали работать в школе. А летом по-прежнему все приезжали на каникулы или в отпуск в родную деревню, собирались под кленом за большим столом. Приходили гости: родственники, друзья, односельчане. Жизнь в деревне шла своим чередом.

Продолжение следует

4 октября 2016 года Минюст РФ внес Международный Мемориал в реестр «некоммерческих организаций, выполняющих функцию иностранного агента».
Мы обжалуем это решение в суде