В 1986-м макабрические образы «Виктора» тут же увязали с чернобыльской трагедией. В Гамбурге 2017-го, где «Виктора» показывали впервые (и все четыре представления на одной из главных площадок европейского современного танца и перформанса – бывшей фабрике по производству промышленных кранов Kampnagel – были раскуплены подчистую), поражало уже не его универсальное содержание, а его форма – то, из чего и как этот спектакль построен. Это и впрямь «вечный город». С просторными «улицами» из шумных сцен, где к 27 танцовщикам примыкает не меньше настоящих гамбургских старцев, элегантно и восторженно обнимающих своих театральных партнерш по танцам. С «площадями», где измученный повторами мужской и женский кордебалет гоняет палкой, кажется, сама смерть (ее, натянув на голову капюшон, изображает один из ветеранов компании – сам Доминик Мерси). Со всем тем, что происходит на кухнях, в спальнях, светских тусовках и уличных кафе: флиртом, склоками, демонстрациями себя и своих фокусов. Тут даже есть девочка-фонтан – маленькая танцовщица, набрав в рот воды, медленно выпускает ее струйкой, под которой парочка мужчин успевает вымыться с ног до головы. И безрукая женщина-статуя в ярко-красном платье. И женщина-вешалка – на штанге, лежащей на плечах, болтается весь ее гардероб. Есть даже зоопарк – два живых барашка и карликовые собачки. И, конечно, массовые трапезы – когда артисты отправляются в зрительный зал, чтобы хоть чем-нибудь да поделиться со зрителями. В «Викторе» это булки, которые нарядные красотки только что намазали джемом. И, конечно, цирк – финальный аттракцион с парящими на кольцах женщинами в развевающихся платьях отправляет каждого в город его детства уже окончательно. Как в рай, рефреном которому стук лопаты и бесконечное погребение.