АВТОР: Наталия Малова. На момент написания работы ученица 11 класса. МБОУ СОШ №3, г. Кашин Тверской области. Научный руководитель Анна Петровна Малова. 3-я премия XVI Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал
Я живу в древнем г. Кашине Тверской области. Когда я стала расспрашивать родителей, бабушек и дедушек, как они оказались здесь, я узнала много интересных подробностей из истории как нашей семьи, так и страны в целом.
В основу моего исследования легли воспоминания моих родных – устные и письменные, семейные фотографии и некоторые документы.
Семья моей мамы в России (1978 г – до наших дней)
Моя мама, Анна Петровна Малова (в девичестве Бочарова) родилась в 1971 году в городе Караганде, но там она провела только первые семь лет своей жизни. В 1978 году её родители Пётр Алексеевич и Вера Степановна Бочаровы решились уехать далеко от родных из собственного, недавно отстроенного с помощью братьев дома в другой регион Советского Союза – в центральную Россию, Калининскую область.
Дедушка, Пётр Алексеевич, с детства привык трудиться и быть в центре общественной жизни. По комсомольской путёвке он участвовал в строительстве казахстанской Магнитки (г. Темиртау под Карагандой), без отрыва от производства заочно закончил исторический факультет Карагандинского университета, вступил в ряды КПСС.
В 1970-х гг. была выдвинута целая программа по подъёму сельского хозяйства. В новый совхоз «Комсомолец» в Кашинском районе Калининской области в 1978 г. переехали (добровольно) несколько семей из Караганды. Мой дед, будучи коммунистом, не просто откликнулся на призыв партии, но был избран и секретарём партийной организации совхоза, т. е. был там главным «идеологом» хозяйства. Моя бабушка поддержала мужа в его стремлениях и поехали они всей семьёй – у моей мамы есть ещё две младшие сестры – Надежде тогда было два года, а Марии – пять.
Дедушка вспоминал, что когда семья приехала на новое место ранней весной, из-за распутицы машина застряла, пришлось искать трактор и тащить машину на буксире до села Уницы. На окраине были в два ряда построены новые дома для переселенцев. Каждый дом был рассчитан на две семьи, с отдельным входом. Моя мама помнит, что сначала, пока достраивался их дом, пришлось жить в семье других переселенцев из Караганды – Клочковых, которые их приняли очень радушно и стали практически родными. Ещё интересно, вспоминает мама, что они с сёстрами ходили в детский сад «на дому», располагался он в одной из квартир. Женщина, которая не работала, присматривала за детьми из других семей. Это позже в Уницах будет построен детский сад, школа, проведена дорога. Но тогда, в 1978 г. ничего этого не было, и родители вскоре решились на переезд в другой совхоз Кашинского района – «Красноборский».
Здесь, в старинном селе Славкове, моя мама с родителями и сёстрами прожили 5 лет, рядом с домом был сад и огород, даже целая «усадьба» – большой участок при доме, где Пётр Алексеевич косил, и дочерям заказал у местного мастера деревянные небольшие грабельки, чтобы они тоже участвовали в заготовке сена для домашних животных и приучались к труду.
Вообще, у мамы осталось много ярких впечатлений из детства этого периода. Как-то в гости в Славково приехала из Караганды бабушка моей мамы Мария Алексеевна и пошла в магазин, чтобы купить сахарного песку. Она попросила сахара, как его называют обычно в Караганде, ей ответили, что сахара нет. Когда же она показала на сахарный песок – ей ответили: «это не сахар, а песок». Вот так, просто «песок» называют в нашей местности этот продукт. И ещё, по воспоминаниям мамы, бабулю (так её называли внуки) неприятно поразило то, что в селе многие матерятся. В Караганде такого не было. Родители старались привить дочкам не только правила хорошего тона, но и приобщить к культуре, знаниям. Главным подарком, который привозил отец с партийных семинаров, были книги и грампластинки с записью сказок и разных литературных произведений. В Славкове Бочаровы обрели друзей, с которыми очень жаль было расставаться, когда Петра Алексеевича по партийной линии «перевели» председателем в колхоз «Заря».
В «Заре» пришлось сначала жить в деревне Новая Слобода в старом доме с настоящей русской печкой, а потом семья моей мамы перебралась в центральную усадьбу колхоза, в деревню Шепели, во вновь выстроенный дом.
Дедушка сам делал чертежи и планировку дома, принимал участие в строительстве, уже имея такой опыт. Бабушка в Шепелях работала в сельской библиотеке, как и раньше. Маме в этой деревне особенно запомнился старинный каменный барский дом (как потом оказалось, единственный сохранившийся в Кашинском районе, там была сельская больница), заброшенный парк со старыми липами и прудом.
Школа в Шепелях, как и во многих сёлах, была восьмилетняя, и когда мама заканчивала 8 класс, родители не захотели, чтобы дети, получая среднее образование, жили в интернате и подыскали место поближе к районному центру.
Так в 1986 году семья моей мамы переехала в д. Четвертево, совсем рядом с Кашином, нужно было только перейти через речку. Здесь мама уже пошла в 9 класс, а сёстры в 8-ой и 6-ой. Мама и её сёстры успешно закончили среднюю школу №3 г.Кашина и продолжили своё образование. Мама поступила в Калининский (затем Тверской) государственный университет и по его окончании стала работать в Кашинском краеведческом музее. В Кашине мама встретила своего будущего мужа Андрея, здесь родились я и мой брат Степан.
Многое уже изменилось с тех пор, перестали существовать почти все колхозы и совхозы, в том числе и те, где работали бабушка и дедушка.
Из Униц некоторые семьи вернулись в Караганду, а другие переехали ещё куда-то. Школы в Уницах, Славкове, Шепелях, как и во многих сёлах закрыты, деревни пустеют. Но некоторые карагандинцы всё же осели в сельской местности и в райцентре, приехали в эти края и другие русскоязычные переселенцы из Узбекистана, Азербайджана и других бывших республик СССР, когда он распался.
Мы с мамой подсчитали, что они с родителями сменили семь домов. Часто переезд родители осуществляли в интересах детей, чтобы они могли учиться, но было и так, что дедушку направляла партия на новый участок работы.
Мама вспоминает, что ей было тяжело менять уютный, привычный дом на новый, каждый переезд приносил какие-то утраты, жизнь приходилось начинать словно заново. Когда они уезжали из Славково, мама плакала, ей было 12 лет, и она расставалась со своей первой любовью. Запомнились маме и такие «бытовые мелочи» – в 6 классе ей родители купили за 50 рублей красивые чехословацкие сапоги на каблучке, а в 8 классе на 15-летие подарили первые в её жизни наручные часы. Вспоминает мама и забавные эпизоды – когда её и сестёр спрашивали, где они раньше жили и где родились – и они отвечали: «в Караганде» – ровесники часто смеялись и не воспринимали всерьёз, считая это поговоркой. Мало ещё кто в российской глубинке знал, что это за Караганда такая.
Мои предки в Караганде
Я начала свой рассказ с переезда моих бабушки и дедушки из Караганды в Россию. Теперь расскажу, как они жили в Караганде, по их воспоминаниям и воспоминаниям их сестёр. Знали они друг друга со школы и, как любит, вспоминать дедушка, он начал ухаживать за своей будущей женой уже в 6 классе. Дедушка и бабушка родились в один год – в послевоенном 1946-ом, только, бабушка, оказывается, родилась на Дальнем Востоке, дедушка родился в Караганде. Какими путями их семьи оказались в степях Казахстана, я и постаралась выяснить.
«Если исследовать историю возникновения города Караганды, то окажется, что она есть не что иное, как история Карлага (Карагандинский исправительно-трудовой лагерь, один из крупнейших исправительно-трудовых лагерей в 1930–1959 гг., подчинявшийся ГУЛАГу НКВД СССР) и крестьян-спецпереселенцев 30-х годов.
До начала 30-х годов Караганды, как таковой, не существовало…Было на этом участке степи несколько переселенческих поселков, возникших в начале века: Старая Тихоновка, Большая Михайловка, Дубовка, Федоровка, Крещеновка, где жили русские поселенцы…
В программу государства входила задача освоения целинных земель Центрального Казахстана и разработка Карагандинского угольного бассейна. Поскольку для осуществления этой задачи требовалась предельно дешевая рабочая сила, в начале 1931 было решено выслать в Центральный Казахстан 52 тысячи крестьянских семей, что вместе с детьми и стариками составляло около полумиллиона человек. И начались в феврале–марте 1931 года массовые аресты крестьян и отправка их по этапу в знойные степи Центрального Казахстана» (Живой воды неиссякаемый источник. Карагандинский старец преподобный Севастиан. Королёва В.В.).
Бочаровы в Караганде
Мой прадед Алексей Васильевич Бочаров (1906–1985) был признан «социально-опасным по классовому признаку, как кулак и выслан на поселение в Караганду в 1934 г. из с. Бахарева Тамбовской области. Однако его дети Клавдия Алексеевна и Пётр Алексеевич (мой дед) утверждают, что отец приехал в Караганду позднее, в 1936 или 1937 году к родителям – Бочаровым Василию Фёдоровичу и Анне Агаповне. Василий Фёдорович был выслан в Караганду из с. Бахарева, где у них был крепкий кирпичный дом, зажиточное хозяйство и даже своя мельница. Всего этого мои предки добились своим трудом и природной смекалкой. В Караганде они вместе с сыновьями Семёном и Алексеем создали строительную бригаду и участвовали в возведении многих современных зданий Караганды – многоэтажных домов, больниц, универмагов.
Почему Алексей Васильевич решил переехать в Караганду? На тамбовщине тогда был сильный голод, а Караганда строилась и здесь была работа. С хлебом и продуктами здесь всё же было легче.
Это и увидел Алексей, сначала приехав к родителям «на разведку», а потом уже вызвал сюда свою семью. Родители не хотели отпускать Марию из Бахарева, но она решительно отправилась к супругу, заявив: «Здесь мы не выживем» Мария Григорьевна была в пути две недели и прибыла в Караганду с пятью детьми (Виктором, Евгением, Раисой, Василием, Зинаидой), а шестая девочка, Мария умерла в дороге. Что были за условия во время переезда – можно лишь догадываться. Как и все переселенцы, они ехали в холодном и грязном «телячьем» вагоне. Серафима, Клавдия и Пётр родились уже в Караганде, в 1939, 1941 и 1946 гг. Мой дедушка Пётр Алексеевич Бочаров был младшим, восьмым ребёнком.
Коноваловы в Караганде
Родители бабушки Веры, а мои прадед Степан Григорьевич Коновалов (1900–1964) и прабабушка Мария Алексеевна (1908–1986) приехали в Караганду в 1952 (53?) г. с Дальнего Востока, куда они были сосланы в 1931 г. из Самарской области. О том, как их семья жила в Караганде, я записала в основном со слов моей бабушки, Веры Степановны Бочаровой (Коноваловой) и её старшей сестры Зои Степановны, которая кое-что дополнила:
«В Караганде мы жили в Михайловке, в бараке на ул. Строительной, 23 с момента нашего прибытия в 1952 году. Я оттуда и замуж вышла, в 1968 году. Бараков на нашей улице было много, кажется, более десятка, на соседней улице они тоже были. Рядом был посёлок, где жили чеченские переселенцы в саманных землянках. А наши бараки представляли собой длинные здания из кирпича. Рядом были такие же длинные сараи, у каждой семьи свой, где хранили уголь, дрова, что-то ещё, держали скотину – обычно поросят. А у нас там была устроена и банька. Во дворике между бараком и сараем была небольшая летняя кухня. За сараями находился туалет – обычная будка, разделённая на две половины – мужскую и женскую. Дальше находились огороды, у каждой семьи был небольшой участок, но потом эту землю отдали под строительство домов. Помню, у нас остался совсем небольшой огородик под окном барака. В бараке у нас сначала была одна комната, потом присоединили ещё одну освободившуюся, прорубив дверь. В одной комнате была печка (топили углём), умывальник, вешалка для одежды, стол, шкаф для посуды и кровать родителей. В другой комнате спали брат Веня с женой, в другом углу стояла железная кровать, где спали мы с сестрой Зоей.
Папа работал на конном дворе возчиком. Дома он много читал, был очень спокойный, никогда не кричал, не ругался. Мама много работала дома – шила, вязала, вышивала на машинке и стегала одеяла. Нас она обшивала полностью, перешивала платья из старых. Жили мы просто, но не помню, чтобы было холодно и голодно.
Чем конкретно мы питались, я не помню, видимо, это была простая еда – супы, каши, картошка. Осенью она подрабатывала на овощных базах, там работу оплачивали овощами – капустой, помидорами, огурцами. Раз в неделю мама покупала мясо. Запомнилось, что в выходные мама варила большую кастрюлю компота и пекла какие-нибудь булочки, которые мы ели целый день, и это был для нас праздник.
В нашем бараке жили в основном русские переселенцы, но жил и, например, японец с русской женой, а ещё литовская семья, с их старшим сыном дружил наш брат Веня, а я часто нянчилась с Ремигутиком – так звали младшего ребёнка, за которым меня просили присмотреть.
Я после школы окончила курсы Красного креста и стала работать лаборантом. В 21 год вышла замуж».
Коноваловы: из Благодатного в Крестики (Самарская область – Дальний Восток), по воспоминаниям старшей сестры моей бабушки, В.С. Коноваловой
В.С. Коновалова вспоминает: «Мой дед и бабушка Коноваловы жили недолго. Бабушка, Елена Романовна была «не из простых» (вероятно, она была дочь священника, в детстве я видела её фотографию) У них тоже было много детей – Алексей, Иван, Фёдор, Степан, Анна, Александра. Самый старший Алексей Григорьевич Коновалов родился в 1880 г. Младший Степан Григорьевич (наш отец) родился в 1900 г., ему было всего два года, когда умерла его мать Елена Романовна. Вскоре умер и отец, а Степан фактически вырос в семье старшего брата Алексея, который был старше его на 20 лет и поэтому Степан и вслед за ним его жена Мария звали его «папаня», а их дети, а потом и все – «папа Алеша» (своих детей у него не было). Жену папы Алеши звали Дарья, братья (уже женатые) жили все вместе. Вместе все вели хозяйство на хуторе с красивым названием Благодатное, были работящие, кормили свои семьи крестьянским трудом – сеяли, пахали, держали коров».
Когда в 1931 году в Поволжье началась коллективизация, трех братьев Коноваловых – Алексея, Федора, Степана лишили избирательных прав за применение наёмного труда.
Вероятно, по уговору общее имущество было записано на младшего брата Степана, поэтому именно он был арестован, но вскоре отпущен. В 1921–1930 гг. в хозяйстве имел участок земли до 500 га, посева до 50 га, 3 лошади, 8 верблюдов, рабочих быков 12 голов, сноповязалку, конную молотилку, конную косилку, 3 сажалки, 2 постоянных и 5 человек сезонных работников. Из архивной справки, выданной Гос. архивом Самарской области следует также, что хозяйство до революции у Степана Григорьевича было ещё больше – он имел свой хутор, участок земли также до 500 га, но площадь посевов достигала 150 га (в 3 раза больше, чем к 1930 г.), лошадей до 20, овец до 100 голов, 8 коров, 15 голов мелкого рогатого скота, из техники ещё были две лобогрейки (жатвенные машины), а работников наёмных – 4 постоянных и 15 сезонных. В итоге в январе 1931 г. имущество Степана Григорьевича было конфисковано.
Дочь Валентина родилась как раз в те трагические месяцы – в феврале 1931 г. и о судьбе своей семьи позже узнала от родителей и бабушки. Как ей рассказывала бабушка Агафья Ивановна, Степана Григорьевича хотели выслать одного, но его жена, которой родители предлагали уехать в Куйбышев с детьми и раствориться там, сказала: «Пропадать, так вместе» и поехала с ним, взяла Валентину (которой был 1 месяц) и Володю, (старшего брата 1929 г. р.). Степана с семьёй и его старшего брата (папу Алёшу) с женой Дарьей увезли на Дальний Восток. Об этом красноречиво пишет Валентина Степановна: «Как их везли, лучше не писать, потому что я эти рассказы слушать без слез не могла. Рассказывали и мама и папа. Перестрадали они очень много. Сама суди – мои пеленки им приходилось сушить у своего тела.
Время года было не теплое – март месяц. На Дальний Восток приехали, было еще очень холодно. К тому же семьи переселенцев на одном месте не держали, постоянно куда-то все везли. Заболели т. Даша и Володя, оба умерли. Все время болела и я. Мама рассказывала, сколько раз – не оставалось надежды, что выживу. Обращались с нами хуже некуда.
Папа рассказывал, как умирал Володя; хотя он был совсем маленький, умирая, глядел, как взрослый, был в сознании, нечем было помочь. Надо было похоронить Володю, а начальство приказало собираться, сниматься с мест и ехать дальше на Восток. Кое-как разрешили похоронить. С каким сердцем уезжали, можно представить и сколько слез пролили. Наконец оставили всех переселенцев жить в Лукачке. Это в горах, в Хабаровском крае. Я уже кое-что из той жизни помню. Теперь уже папа Алеша и папа работали на рудниках, а маме приходилось работать на лесоповале, там она много здоровья оставила, там все немного обжились, и даже есть фотографии тех лет – мама и папа, мы с Любой и папа Алеша. Наверное, в году 1935–1936 решили организовать колхоз, т.к. переселенцы-то были крестьяне, и поэтому из Лукачки увезли нас в Куравинск, там и организовали колхоз. Мы жили в одном доме с семьей Науменко. их было 4 человека: мать и трое взрослых детей – Дуся, Вася и Феня. Они все работали. Летом 1937 года к нам в деревню приехали из НКВД военные люди (это было в воскресенье) и созвали всех мужчин в контору на собрание. Так сказали. Больше никого из мужчин не выпустили, арестовали их и увезли. Я этот арест помню очень хорошо. Так как сильно плакала и цеплялась за своего отца, не могли оторвать, все хваталась за руки папины, и все тоже плакали. Военные-то из НКВД, грозили наганами, меня мама оттащила. Увезли всех мужчин и деревня (колхоз) практически осталась без рабочей силы. Мама работала от темна до темна, Люба и Галя были в яслях, а я, уже большая, весь день одна с такими же, как я девчонками. Природа хорошая в тех местах, много брусники, вот мы и пропадали днями в лесу. Кукушкины слезы были там чудные и ивы у реки.
1938 г. – это уже близился конец ежовщины. Видимо, такой групповой арест ничего хорошего к биографии НКВД прибавить не мог, поэтому всех арестованных мужчин из нашей деревни отпустили, тех, кто жив остался. Многие не вынесли лишений и побоев и умерли.
Папа Алеша вернулся раньше немного, время я запамятовала. Помню, у него были ноги как бревна и сидел он на полу, когда я вбежала в дом. Он рассказывал, что его сильно били, он не подписывал никаких бумаг. Папа вернулся позднее». (В Книге памяти Амурской области Коновалов Степан Григорьевич 1900 г.р. упоминается как житель пос. Куравинский Мазановского района, арест: 15.07.1938, осуждён: 11.03.1939 АОУ НКВД, обвинение по ст. 58-2, 58-1 УК РСФСР, приговор: дело прекращено) «Оба они были больные. Папа Алеша скоро умер, уже война была – в 1942 г. Его очень в семье все любили и уважали. А папа остался больным навсегда. Вскоре его увезли в больницу, в другое село, так как в нашей деревне не было больницы, только – амбулатория, правда в ней работал очень хороший фельдшер, тоже ссыльный, но у папы была серьезная болезнь желудка. Потом наш отец, а твой дед, когда поправился, был направлен на курсы ветеринаров, так как был грамотнее других. И после работал ветеринаром в колхозах, пока не был реабилитирован в 1953 г. и ему было разрешено выехать».
Последние годы на Дальнем Востоке семья жила в деревне Крестики. Там была только начальная школа, и для дальнейшего обучения старшие дочери уезжали учиться за несколько десятков километров в интернат. Как считает Зоя Степановна, родители тогда написали прошение о переезде к старшему брату в Караганду для того, чтобы младшие дети могли учиться не в интернатах и жить дома с родителями. Когда они приехали в Караганду, моей бабушке Вере было около семи лет, и здесь она пошла в первый класс.
Для меня было важно написать это исследование, чтобы узнать о своих предках, почтить их память, понять, как они жили. Результаты этой работы я сохраню для своих детей, чтобы они знали историю своего рода, а через судьбы своих семей лучше бы знали и понимали историю нашей страны.
