Вообще-то я понимаю тех, кто одобряет запрет использования нецензурной лексики в произведениях литературы и искусства. Я против этого закона, но понимаю, почему он многим кажется правильным. Дело в том, что эти люди в принципе не понимают, зачем использовать мат в произведениях искусства: разве нельзя, говорят они, обойтись без нецензурных слов, которые потому и называются так, что должны находиться за пределами публичного пространства? Дискуссии на эту тему длятся не один год, и аргументы стороны приводят одни и те же, но убедить друг друга не могут, поскольку на самом деле вопрос гораздо шире, чем только употребление обсценной лексики. В современных текстах употребление мата поменяло свое значение.
Прежде (вспомним так называемые поэмы Баркова или «стихотворения, приписываемые Пушкину») нецензурная брань использовалась именно для пикантности, соленым словцом разрушались непреложные табу письменной речи, и несоблюдение приличий как раз было главным трюком этих произведений, их основной приманкой. Современные же литература, кино и театр, которые включают меченные новым законом слова, исходят совершенно из других соображений.
Авторы той самой «новой драмы», герои которой матерятся особенно вызывающе, не собираются никого провоцировать и уж точно не ставят цели разрушать тонкий слой публичной стыдливости. Их задача — услышать язык улицы, точно воспроизвести стилистику разговорной речи, поэтому само предложение о замене одних слов на другие для такого метода кажется невозможным, все равно что потребовать от поэта заменить стихотворные строчки близким по смыслу пересказом. На сцену или экран выносят реалии самой обычной жизни, то, что авторы видят и слышат на улицах, в квартирах и что, по их мнению, является тканью действительности. А из жизни слова не выкинешь, дело же не в том, что нельзя выразить тот же смысл при помощи эвфемизмов, а в том, что задачей такого искусства как раз и является документальная точность при передаче фактуры.
Стал ли больше браниться русский народ — не мне судить, но раз уж матерные слова нашли и в берестяных грамотах, видимо, матерщина всегда была распространенным способом выражать свои чувства. Но в наше время матерные слова оказываются не столько ругательством, сколько вполне бытовой, разговорной лексикой, и это не замедлило заметить искусство. Мат в этом контексте становится одним из маркеров правдивости. Точность воспроизведения речи персонажей, включая мат, коль скоро для них он органичен, является одним из способов обновления языка искусства и очистки его от штампов и привычных стереотипов.
Но люди, радующиеся запрету мата, ничего этого не знают и знать не хотят. Для них сама установка на отражение реальности кажется подозрительной, по их мнению, искусство не должно заниматься изучением жизни, а обязано рисовать ее идеальную модель.
Есть такой тип взрослых, которые уверены, что детей правильно воспитывать запретами, что достаточно запретить подростку курить, играть в компьютер или возвращаться домой поздно, и дети будут ограждены от соблазнов и правильно подготовлены к жизни. То, что воспитание — это не система запретов и наказаний, а развитие самостоятельной личности, способной ответственно выбирать свой путь и принимать решения, им не понятно. Для них главное — оградить и изъять. Так они, от добрых чувств, плодят зависимых людей, которые потом будут так же бояться реальности и пользоваться стереотипами.
И от искусства требуют «добрых произведений», в которых нет ничего от реальной жизни, зато много утешительной лжи. Так что запрет мата в художественных произведениях — это только часть системы, отказывающей людям в самостоятельности и не заинтересованной в контакте с объективной информацией.
Источник:
Ведомости. Пятница. 27.06.2014,
