АВТОРЫ: Грибович Ирина, Жукова Елена, Магзоева Анастасия на момент написания работы – ученицы 10 класса Качугской средней общеобразовательная школа №1, Иркутская область. Научный руководитель: Зуева Инга Валерьевна. 3–я премия XV Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал
История находки
Долгие десятилетия связка пожелтевших писем лежала в уголке сундука вместе со старинными женскими платьями и обувью. Даже хозяйки сундука – две сестры –старушки, доживающие свой век вместе с любимыми кошками в квартире на втором этаже двухэтажного особнячка в центре Иркутска, – были младше писем. Молодые голоса врывались в этот тихий, забытый всеми уголок только с посещением двух приветливых, скорых на помощь девушек –студенток, Светланы и Надежды. Они снимали комнатку рядом. Когда одна из пожилых сестер отошла в мир иной, другая, передала девушкам сундук со словами: «Это нам досталось от родственников. Сохраните, ведь больше у нас никого нет…» Вскоре и ее не стало. Это было в начале 90 –х. Светлана и Надежда в 1993 –м году закончили иняз, вышли замуж, разъехались. Сундук пришлось оставить, письма же они решили передать своей учительнице литературы, живущей на родине девушек – в селе Харбатово Качугского района, что в 300 км севернее Иркутска.
И вот сентябрь 2011 года. Мы, четыре восьмиклассницы (члены школьного научного общества) и наша учительница, сидим в кабинете литературы друг против друга, между нами – пожелтевшие от времени листы, исписанные черными чернилами. «Девочки, я предлагаю вам прочитать вот эти письма, – говорит Инга Валерьевна. – Скорее всего, это будет сложно: почерк не очень разборчивый, орфография и графика дореволюционные. Никем они до сих пор не прочитаны и не изучены. Кто кому писал – неизвестно. Ясно только, что автор – какая–то девушка или женщина, жившая в Иркутске в начале 20 века, – писала за границу «Гуте», видимо, подруге. Работа для вашего возраста довольно сложная. Возьмётесь?» Понятно, что заинтригованы мы были страшно и, конечно, за работу взялись. Так закончилась история скитаний таинственных писем и началась захватывающая история нашего поиска.
В сентябре – октябре 2013 года мы посчитали возможным и интересным оформить часть найденного материала в виде макета «В кабинете», где каждая вещь «рассказывает» что–то своё об истории и жизненном укладе иркутской семьи второй половины XIX – начала XX веков.
Помогли сами письма, написанные Ларисой Евгеньевой Литвинцевой в период с 1903 по 1911 годы и адресованные младшей сестре Августе, получающей образование за границей (на открытых письмах указаны адреса: Швейцария, Англия, Франция). Письма отправлялись из Иркутска, а также из Баранчиков (ныне порт Байкал, конечная точка Кругобайкальской железной дороги) и Усолья (ныне г. Усолье –Сибирское Иркутской области), куда Лариса уезжала на летний отдых. Кроме того, Лариса гостила (видимо, не раз) в деревне Картухай Качугского района (в 300 км от Иркутска, на реке Лене). Благодаря тому, что каждое письмо автором пронумеровано, можно определить следующее: писем было отправлено более 1500 (до нас дошло115), т.е. сестры писали друг другу через каждые 3 –4 дня (по характеру писем чувствуется, что сестра Гута активно отвечала). Из этих писем сохранилось 24 многостраничных (закрытых) письма, остальные – на открытках. Часть открыток 1909 –1911 годов деформирована: кем –то целенаправленно оторваны или стерты части текста. Печатный вариант писем, набранный шрифтом №12, составляет 159 страниц (!) Ни одной фотографии, к сожалению, с письмами найдено не было, хотя указывается, что они существовали. Все остальное было установлено позже. Хотя заинтересовавшая нас семья Литвинцевых ни разу не попала в объектив историко –краеведческих исследований иркутских ученых, тем не менее эта фамилия оставила свой след в периодических изданиях и архивных документах того времени. Всего нами было просмотрено и изучено около 500 единиц печатных и рукописных источников разного характера, а именно: адресные книжки, «Епархиальные ведомости», «Клировые ведомости», «Дела Духовной консистории», Метрические книги и т.д.
Оказалось, возраст автора в период переписки: 30 –40 лет. Год рождения: 1869г. Собственной семьи она не имела.
На долю Ларисы выпали немалые испытания: ранняя смерть отца («тятиньки», как ласково называет его в письмах дочь), судебная тяжба с двумя родными сестрами из –за наследства, длительное расставание с любимой младшей сестрой (и другом), смерть горячо любимой матери, материальные трудности. Все это подорвало здоровье Ларисы, но не сломило ее дух. Проживала вдвоем с мамой Лидией Васильевной по улице Второй Солдатской (ныне улица Лапина). Литвинцевы владели несколькими зданиями в одном дворе, сдавая их жильцам (сейчас на этом месте, видимо, расположено Монгольское Консульство).
Макет «В кабинете»
Макет представляет собой уменьшенную в масштабе 1:15 часть комнаты (кабинета или гостиной с кабинетным уголком) одного из домовладений Литвинцевых с куклой, изображающей автора писем – Л.Е.Литвинцеву. Время, воссозданное в макете: начало 20 века (1903 –1906гг), возраст героини: 34 –37 лет. Эпизод: Лариса Евгеньевна наряжена в выходное платье по случаю предстоящего посещения театра. Сидя за рабочим столом, она перечитывает последние строки письма сестре. Сейчас Лариса допишет последнюю фразу, не прощальную, она никогда не прощается с сестрой, поэтому создается впечатление, что эпистолярный монолог не имеет границ, перетекает из письма в письмо… Итак, сейчас она закончит письмо, кликнет из соседней комнаты матушку, и они не спеша пойдут по улице Большой (ныне ул.Карла Маркса) к Городскому театру…
Отражение в макете и письмах исторических событий начала XX века.
В шкатулке Ларисы Евгеньевны – байкальские камешки и маленький обломок скалы, в шкафу – памятные номера газеты «Восточное обозрение» за июль 1903 года и октябрь 1905 года. Все это – память о тех эпохальных событиях, свидетельницей которых она явилась. Автор описывает строительство Кругобайкальской железной дороги и русско –японскую войну, революционные события 905 –го года, покушение на губернатора Мишина и разгул преступности, произвол полиции и реформы в Иркутской Александровской тюрьме, ограбление на золотоплавильне и реакцию на убийство политического ссыльного А.М. в Станиловского, приезд французского кинематографа и спектакли Городского театра, открытие бань на Арсенальской (ныне ул. Дзержинского) и порядки в магазинах купца Второва …Перечень личных имен также обширен: кроме членов семьи и близкого окружения, это губернаторы Кутайсов и Мишин, редактор народнической газеты «Восточное обозрение» И.И. Попов, протоиерей Дмитрий Гагарин (Церковный деятель, педагог, публицист, отец будущей солистки Большого театра Варвары Гагариной). Интересно, что автор называет его, как хорошего знакомого, «Митей»), смотритель Александровской тюрьмы Лятоскович и многие другие.
В письме от 27 января 1906 Л.Е.Литвинцева так оценивает свою роль в истории: «Я … не буду оценивать явления, превышающие мой кругозор, а только буду беспристрастной повествовательницей событий».
Она не общественный деятель. Она серьезно больной человек с несложившейся судьбой, который по молодости, видимо, «набил шишек» и теперь многого боится, редко выходит из дома. Но ее горячее сердце, боль за происходящее, аналитически склад ума не дают успокоиться. Наверное, каждый неравнодушный интеллигент того времени считал своим долгом перед потомками оставить записи о том, чему явились очевидцами. Лариса Евгеньевна писала не только сестре, она писала нам, пользуясь и газетными публикациями, и вестями, ходившим среди народа по городу.
Строительство Кругобайкальской железной дороги.
В письме от 15 июля 1904 года, отправленном из Баранчиков (ныне порт Байкал Слюдянского района Иркутской области) Лариса Евгеньевна пишет:
«На Байкале идут сплошные работы.Взрывы динамита гремят беспрерывно. Грудь горы вся истерзана им, точно коршун выклевал ее живую душу. Я каждый день хожу мимо этих работ, и вид падающих гор производит на меня тяжёлое действие. Издолбят всю, зашатается и упадёт и только синий дымок вьётся на месте смерти».
Речь идет о строительстве Кругобайкальской железной дороги, которая являлась самым сложным по строительству участком Великого Сибирского пути. Она строилась при императоре Николае II с 1902г. по 1918г. и проходила от конечной станции Иркутско –Байкальской ветки (порта Байкал) по берегу озера Байкал до станции Мысовой. Для прокладывания тоннелей (общей протяженностью 7,2 версты) производились взрывные работы.
Русско –японская война 1904 –1905 гг.
Делясь с сестрой личными впечатлениями от инженеров –строителей, Лариса Евгеньевна переходит к описанию событий и настроений, связанных с Русско –японской войной: «Гута, сейчас (…) с пристани Ледокола служащий принёс поразительное известие: сегодня утром над Ледоколом летал воздушный шар, конечно японский. (…) Взорвать Ледокол гораздо важнее, чем Порт –Артур и я так испугалась, что при первом известии у меня руки отнялись. Здесь в Баранчиках центр переправы. Ежедневно проходят тысячи войск, пушек, провиант везут беспрерывно. Это узел всероссийской переправы (…). Издан строжайший приказ стрелять, как только шар близко спустится. Как важен этот пункт, видно из того, что на каждом шагу стоит часовой и 10 шагов не пройдёшь, чтобы не вырос солдат с ружьём и что в Лиственичном живёт министр путей сообщения, который лично смотрит за переправой; и вот опасность подкралась с воздуху.(…) Важнее всего то, что мы с мамой третьего дня видели этот воздушный шар над Иркутском. Я приезжала проведывать её и менять книги. И вот вечером прохаживалась по мосткам перед крыльцом. Смотрю над головой, т.е. в стороне, к востоку от дома, высоко летит что –то круглое, красное. Я думала, метеор и в окно громко закричала: «Мама!» Мама выскочила и по медленности движения мы определили, что это, вероятно, спускали шар в Интенданском саду и, глубоко заинтересованные, следили, пока он не пролетел над нами и не скрылся из виду» (Письмо от 15 июля 1904 года)
Русско –японская война 1904 – 1905гг. возникла в обстановке усилившейся борьбы империалистических держав за раздел полуфеодальных Китая и Кореи; носила захватнический, несправедливый, империалистический характер с обеих сторон. Закончилась поражением России. С началом войны М. И. Хилков, министр путей сообщения, действительно, полностью перебрался на Байкал и перевёз в с. Лиственичное свою семью.
Подтверждения факту с летающим в 1904 году над Байкалом и Иркутском шаром в официальных и летописных источниках мы не нашли. Все упоминания о первых опытах русских воздухоплавателей в Иркутске начинаются с 1906 года, т.е. двумя годами позже.
Однако А.К.Чернигов в «Иркутских повествованиях» оговаривает (без указания дат), что «одним из первых практических применений летательных аппаратов являлось военное дело, как орудие уничтожения живой силы и техники противника». На одной из конференций у нас возник спор по этому вопросу. Ученый –историк утверждал, что никакого летающего шара в этот период быть не могло, т.к. об этом не было ни одного упоминания в донесениях министра М.И.Хилкова царю. У нас возник вопрос: каким образом человек, пишущий о событиях июля 1904 года, мог «сочинить» то, что произойдет только через 2 года? Мы не могли не реабилитировать нашу Ларису Евгеньевну и просмотрели все №№ газеты «Восточное обозрение» за это время. Конечно, нашли заметку «Воздушный шар над Забайкальем» (№ за 18 июля 1904 года), где сказано, что таинственный шар действительно видели в разных местах в районе озера Байкал. Объяснения данному факту еще предстоит найти.
Иркутск в годы Первой русской революции
Волнения военного гарнизона (ноябрь 1905 года). В книге А.П.Косых, В.Н. Панова, В.Г. Тюкавкина «История Иркутской области» мы обнаружили такую информацию об этих событиях: «Военная организация РСДРП подготовила митинг солдат Иркутского гарнизона и казаков казачьего дивизиона 28 ноября в городском театре. Солдаты и казаки избрали военно –стачечный комитет, нового начальника гарнизона, командиров частей и коменданта города. 30 ноября в городе проходила вооруженная демонстрация» (стр.61)
Л.Е. Литвинцева пишет о том, что волнения солдат очень напугали жителей, ждали кровавых покровов. Но офицерский состав взял ситуацию под контроль, организовал написание солдатского манифеста и повернул ситуацию в мирное русло
:
«Ожидали, что пьяные солдаты разнесут город так же, как разнесли, сожгли и обратили в груду развалин Владивосток (Камня на камне не осталось). Но ничего подобного не случилось именно потому, что нашлись интеллигентные офицеры, которые и повлияли на массу в благоприятном смысле, вдохнув в нее свой благородный рыцарский дух. Получилось нечто совершенно обратное тому, что мы ждали: в городе воцарилась тишина, хулиганы куда –то скрылись, кошевки(грабители на кошевках –иссл.) исчезли, выстрелов по Иркутску не было слышно. Народ ликовал. (…) Наступила как бы Пасха, народ толпами гулял по улице, слышался везде говор, смех, радость, торжество. Я уже говорила, что солдаты сами выбрали себе Председателя Стачечного комитета, начальника гарнизона, коменданта, командира казачьего дивизиона. Все это оказались личности, чрезвычайно интеллигентные, самоотверженные и светлые. Солдаты не обманулись, чутье им верно подсказало, кто друг их, кто враг. И я не ожидала, что и военная среда имеет истинно образованных людей и нелицеприятных борцов за Правду. Они вступили в управление 20тысячной массой, и народ им доверчиво, как дети, покорился. Вынесен был им список нелюбимых офицеров и комитет приказал этим лицам удалиться из Иркутска в 12часовой срок, а также и всем тем офицерам, которые не примкнули к забастовке».
Любопытны замечания о солдатском манифесте. Сказывается то, что писала учительница: «С внешней стороны он начинался так: «Хотим быть, как японцы, чтобы вилка, ложка, баня, мыло, записная книжка, чтобы морду не били и не обкрадывали нас. Что мы хуже японцев, что живем как свиньи?» А потом вглубь пошло так, как японцу далеко, ибо у них нет ни Толстого, ни Достоевского, а перед нами сейчас стояли духовные дети этих гениев, и этот Дух дышал среди них, потому что первое, о чем они повели речь, это о Душе и о Правде человеческой. Им больше всего надо было, «чтобы в людях правда была». Дремавшие в них духовные силы проснулись вдруг с страшной мощью, и они запросили «не поповской правды», а другой, которая открыта «книжным людям».
Следующий интересный факт, описанный Ларисой Евгеньевной, мы считаем также небесполезными для современного общества: «Постоянный председатель солдатских митингов, бравый фельдфебель и человек, как оказалось потом, недюжинных способностей, по поручению и просьбе всех забастовавших солдат, ходил к управляющим акцизными сборами и попросил не только закрыть винные лавки, но и вывезти все вина их Иркутска из его главных складов: «Мои товарищи во хмелю бывают неспокойны и водка может много зла наделать. Солдаты просят увезти ее с глаз долой, чтобы не быть злу и не пролить человеческой крови». Управляющий согласился. И хотя казна понесла за эти дни (3 дня) убытку свыше 150 тысяч рублей, Иркутск был спасен». (Все цитаты главы – из письма от 27 января 1906 года).
Покушение на вице –губернатора Мишина. Лариса Евгеньевна была из либеральной семьи, она критикует царское правительство, разделяет мысль о необходимости кровавого переворота в стране. Но в цитируемом письме от 27 января 1906 года (которое по объему может стать отдельной книгой) Лариса пишет: «А вот, когда убивали Мишина, так была маленькая подробность, которая совершенно валит всю целесообразность этого акта
(т.е. бескомпромиссной борьбы с «душителями Свободы» – иссл.). Когда Мишин вышел из подъезда своего дома, к нему подошел солдат и стал просить милостыню. Мишин приостановился, а в это время выслеживающий его убийца из –за угла выстрелил, пуля задела бок Мишина. Когда раздался второй выстрел, солдат проворно собою загородил Мишина, и уже смертельно раненый, все держался на ногах и толкал Мишина в дверь подъезда, все время загораживая его собою и получая выстрел за выстрелом в спину, и упал только тогда, когда Мишин скрылся в дверь подъезда. Вот этот случай немножко смущает». Видимо, Лариса не может объяснить себе, почему в этот момент солдат поступил по законам человеколюбия, а не по законам классовой борьбы.
В книге И.В.Наумова «История Сибири» описывается этот случай таким образом: «Одной из знаменитых форм революционной борьбы сибиряков стал политический террор. Самыми известными террористическими актами стали: убийство в Омске губернатора Акмолинской области генерала Литвинова в 1906 году, убийство иркутского полицмейстера Драгомирова в 1905 года и тяжелое ранение иркутского вице –губернатора Мишина в том же году» (стр.174) Официальной информации о самопожертвовании солдата мы не нашли ни в учебниках, ни в архивном деле «О покушении на вице –губернатора Мишина» (ГАИО, Ф.243. О.1. д.121) Видимо, история в данном варианте ходила в народе, который одобрял именно такой поступок. По этой причине считаем этот отрывок письма очень ценным.
Мы пришли к выводу, что прочитав только письма Л.Е.Литвинцевой, можно понять, почему свершился затем октябрьский переворот. Мы видим, что даже дочь священника готова оправдать кровь, проливаемую за «святое» дело – так много накипело в народе, в неравнодушных сердцах!
Но очень хотелось бы узнать судьбу нашей героини после революции, в пору массовых репрессий и уничтожения народа пришедшими к власти «светлыми» силами. Поменяла ли она свои взгляды? Кстати, среди репрессированных имена сестер пока не найдены. Не случилось ли так, как с нашим обществом, когда наши родители, бабушки и дедушки так верили в «перестройку», ждали ее, и были обмануты в своих ожиданиях?
Итак, мы увидели, что в истории и жизненном укладе иркутской семьи Литвинцевых. отразились так называемые «типичные противоположности» перелома эпох: патриархальность, авторитет родителей, тесные семейные связи – и одновременно внутрисемейное разобщение (в том числе, видимо, по мировоззренческим причинам), горячее стремление реализоваться вне сословных рамок; вера в Бога, почитание святых – и критика церкви, участие в народническом движении, преклонение перед Толстым; ощущение недюжинных душевных сил – и неумение, невозможность их реализовать.
Письма иркутской учительницы раскрывают перед нами незаурядный и в то же время типичный облик русского интеллигента того времени.
Вызывает уважение стремление образованных людей прошлого оставить свои подробные свидетельства о пережитом. Даже бытовые письма подчас превращались в многостраничные летописи. И никому из них, пропустивших через свое сердце судьбу Отечества, не удалось остаться «беспристрастным повествователем событий». Не удалось это и Ларисе Евгеньевне. Поэтому ее неравнодушное, страстное слово стало не только предметом научного исследования, но и частью нашей жизни...
