23.01.2013 | Колонка

Жертвы двух вертикалей

О возрождении советской модели церковно-государственных отношений, основанной на полном подчинении церкви государству

В начале года в Русской православной церкви произошли два события, которые запросто могли остаться незамеченными широкой публикой. В далеком Заостровье священника Иоанна Привалова лишили прихода и перевели на исправление в кафедральный собор Архангельска. В Подмосковье другого клирика Дмитрия Свердлова вообще запретили в служении на пять лет. Но эти, казалось бы, сугубо церковные происшествия вызвали в обществе довольно широкий резонанс.

На первый взгляд между ними нет ничего общего. Иоанн Привалов в русле идей известного московского священника Георгия Кочеткова создал крепкий приход, где активно занимался катехизацией (наставлением в вере), развивал общинное начало и русифицировал по возможности литургию. То есть, как и положено истинному миссионеру, с одной стороны, широко открыл ворота церкви, а с другой – готовил обратившихся к осмысленной церковной жизни.

В общем, пытался бороться с извечной нашей проблемой, сформулированной еще Лесковым – «Русь крещена, но не просвещена».

Но это не все. Его приход был не чужд и просвещения светского. Батюшка приглашал с лекциями почтенных зарубежных славистов – Жоржа Нива, Никиту Струве, а также отечественных знаменитостей — поэта Ольгу Седакову, артиста Сергея Юрского. Диалог между церковью и культурой происходил в неожиданном месте — архангельской глубинке. Казалось бы, какой от этого вред, напротив. Но правящий архиерей митрополит Даниил решил иначе.

Дмитрий Свердлов известен другими вещами. Он принимал деятельное участие в становлении гражданского общества. Был наблюдателем на выборах, писал интересную публицистику, возил гуманитарную помощь в Крымск. Но это не помешало ему построить новый храм и тоже создать крепкий приход. В какой-то момент он попросился за штат, навалилась психологическая усталость, хотелось закончить церковное образование, дописать православную книжку для детей. Но митрополит Ювеналий ему отказал и предпочел вовсе запретить в служении.

Неужели в РПЦ так много ярких клириков, что можно разбрасываться ими направо и налево?

И тут становится ясно, чем не угодили церковному начальству эти два совершенно разных священника. Оба они выбивались из общей массы, подходили к своему делу творчески, ведомые живым нравственным чувством. Оба проявляли ту духовную свободу, которую христианство считает одной из главных своих ценностей. За это и поплатились.

Дело в том, что нынешняя РПЦ живет совсем по иным правилам. Это неповоротливый бюрократический механизм, в котором слово архиерея – закон для нижестоящих. А сам он — покорный исполнитель решений вышестоящих инстанций. Поэтому из всех христианских добродетелей на первое место ставится послушание.

И кто не умеет быть винтиком в механизме, может запросто попасть в изгои и отщепенцы, а если вовремя не раскается, то и вовсе в еретики. Об этом с солдатской прямотой предупреждает, к примеру, митрополит Даниил: «С отрицания вертикали иерархии начинались все ереси и расколы». Главное для этой бюрократической структуры — изо всех сил поддерживать пресловутую вертикаль (не дай Бог, пошатнется), попутно вытаптывая ростки свободы. Но этим дело не ограничивается, на внутрицерковную тенденцию накладываются аналогичные процессы, происходящие в стране, и заметно усиливают ее.

Кремль с не меньшим рвением цепляется за свою вертикаль и подавляет остатки демократических свобод. Мы стремительно проваливаемся в недавнее прошлое, и прежняя модель церковно-государственных отношений возрождается на глазах. В чем заключалась ее суть? В полном подчинении церкви государству. Это не могло не сказаться на облике РПЦ. Чтобы выжить, она то пособляла СССР в лицемерной борьбе за мир, то оправдывала очередную глупость Политбюро вроде вторжения в Афганистан, а то и послушно клеймила таких борцов с тоталитаризмом, как Солженицын. Конечно, творчество и свобода никуда не девались из православной жизни, но церковное начальство делало все возможное, чтобы они не попадались на глаза начальству советскому. К такой тактике оно прибегло и сейчас, копируя авторитарные замашки властей нынешних. Все это не удивляет, исторический страх вещь труднопреодолимая. Но сама история не стоит на месте, меняется сознание людей, которые не могут безропотно мириться с подобными провалами в прошлое. Они и не мирятся. Но интересно, что

активнее других не мирятся те, кто, казалось бы, от церкви довольно далек — городская образованная молодежь. Именно она и подняла сейчас шум в социальных сетях по поводу репрессий против двух священников.

В церкви такая критика воспринимается крайне болезненно — какое, мол, право имеет эта публика возвышать на нас голос, ведь ее и церковной не назовешь. Но дело не в том, церковная она или не церковная, а в том, что критика ведется с этических позиций. И объясняется это просто. Формирование гражданского общества требует социальной солидарности, которая не может созидаться без этического начала. Неудивительно, что критика действий Кремля по преимуществу носит сейчас нравственный характер (взять хотя бы борьбу против «антисиротского закона»). Одним из поставщиков моральных ценностей традиционно является религия (что нисколько не отменяет существования этики светской), но когда она вместо этого поддерживает аморальные действия властей, то в свою очередь получает залп критики. И когда церковь подвергает гонениям своих клириков, в которых живое нравственное чувство имеет деятельный характер, она получает дополнительный залп.

Пока церковные власти не поймут, что в значительной мере нынешний «антиклерикализм» строится на этой этической основе, никакого диалога с обществом у них не получится.

Более того. Если РПЦ не воспользуется нынешней ситуацией и не подхватит запрос на нравственные ценности, который формируется в гражданском обществе, а будет лишь угождать властям да охранять собственную обветшавшую вертикаль, она окончательно потеряет связь со стремительно меняющимся миром. 

Источник: Газета.RU, 21.01.13,