Авторы
Сегодня утром я получил письмо от моей французской переводчицы и давней приятельницы. Вот что пишет она из далекого Парижа (орфографию подлинника сохраняю):
Лева!
Как вам нравится новый российский гражданин, мой бывший сосед по кварталу Дипардю (отъявленный фашо, хотя актер преталантливый)?
Стыд и срам!!! Нет ли другого какого-нибудь глобуса?
С новым годом вам, с надеждой на встречи и разговоры!.. Ну и так далее.
Это сегодня. А вчера я узнал, что "президент Владимир Путин подписал указ о приеме в российское гражданство французского актера Жерара Депардье".
Вроде бы что тут такого особенно интересного на фоне действительно судьбоносных событий последнего времени? Ну, француз. Ну, актер. Ну, известный. Ну, решил человек поменять гражданство. Ну, одно из государств предложило ему "стол и дом". Обычная в принципе практика в современном мире. Да и не только в современном. Сколько артистов, писателей, ученых и музыкантов обретали на чужбине не только новую родину, но и всемирную славу? Да взять хоть того же Шопена. Или Набокова. Да мало ли подобных примеров?
Но эти примеры были объединены одним обстоятельством: артист, писатель, ученый менял свою участь, покидая несвободную родину в поисках свободы, без которой настоящее творчество казалось ему невозможным.
Видимо, случай с Жераром Депардье - еще одна страничка в длительной истории борьбы художника, не оцененного по достоинству в своем отечестве, где, как известно, нет пророка, за подлинную творческую свободу и обретение вожделенной славы и простого человеческого счастья.
Неправильно считать, что в эмиграцию отправлялись только отсюда "туда". Что за русофобия, в конце-то концов! И сюда приезжали за свободой. И не обязательно за свободой. Кто-нибудь, например, подобный сотням беглецов, на ловлю счастья и чинов был заброшен к нам по воле рока. Всякое бывало.
Не столько интенсивно, сколько, как сейчас говорят, "резонансно" это происходило в 30-е годы. Я лично знал двух или трех потомков тех, кто эмигрировал из Штатов или из Франции, чтобы строить счастливую жизнь в первом в мире государстве рабочих и крестьян. Впрочем, я не очень-то запомнил, чтобы кто-нибудь из них был так уж сильно благодарен своим родителям.
Сталинский СССР был, как известно, потенциальной родиной всех угнетенных, униженных и оскорбленных. Ну вроде как в кинофильме "Цирк". Самую справедливую в мире страну посещали различные европейские деятели, в основном писатели. Андре Жид, например, пытался объяснить Сталину, что в самой передовой стране, где буржуазному ханжеству и средневековому мракобесию не должно быть места, непременно следует отменить позорное преследование гомосексуалов. Сталин многозначительно пыхнул пару раз трубочкой, хмыкнул в усы и ничего не ответил. Прочие же Барбюсы даже и не пытались кого-то в чем-то убедить, а просто отдавали дань величию социалистического строительства, наиболее убедительным достижением которого оказывалась халявная черная икра в "Национале". После познавательного вояжа усталые, но довольные возвращались в свой устричный ад, где писали восторженные статьи о немыслимых успехах социалистического строительства, про икру, впрочем, стыдливо не упоминая.
Эта традиция длилась и после Сталина, когда на просторах нашей родины постоянно толклись то Поль Робсон, то Дин Рид, то Луис Корвалан, то прочие деятели международного коммунистического движения, которые иногда приезжали сюда на лечение и довольно часто уезжали отсюда в престижных гробах. Был, например, такой деятель из Анголы по имени Аугустиньо Нето. Приехал сюда человек да и помер. Бездушный фольклор тут же отозвался черноватой шуткой: "Приехал Нето, а уехал брутто".
Но это было давно. И почтенная традиция как-то сама собой рассосалась. Но в свете ползучего возрождения исконных обычаев история с Депардье уже не кажется такой уж проходной.
Когда появилось сообщение о том, что артист, обидеть которого, как известно, очень легко, решил отказаться от французского гражданства, глубоко оскорбленный покушением на свою творческую свободу, выразившимся в неприятном для него налоговом новшестве, то встал, естественно, вопрос о его вероятной новой родине. В одной новостной ленте говорилось буквально следующее: "Среди стран-претендентов Бельгия, Черногория или даже Россия".
Слегка обидно, конечно, ибо "даже Россия" звучит примерно так же, как "у меня сейчас такое настроение, что я готова отдаться буквально каждому, даже вам" или, пуще того, "любовь зла...". Но тут уж не до лингвистических тонкостей. "Даже в Россию", говоришь? А чего? Мы чего только не сделаем, чтобы хоть кто-нибудь, "даже" Депардье, оказал нам респект и уважуху. Не все же пробавляться собственными холопами, леонтьевыми да мамонтовыми. Эти-то что? Они-то всегда на подхвате - только свистни. Да и поднадоели, если честно, уже. А тут бери выше - настоящий иностранец, его весь мир знает...
Я начал с письма - письмом и закончу. Но это не ответ моей парижской подруге. Ей я напишу чуть позже. Мне захотелось вдруг написать господину артисту. Я и написал. Хотя, конечно, не отправил – не люблю отправлять письма незнакомым людям. Вот это маленькое послание:
Дорогой мосье Жерар!
Не сомневайтесь, переезжайте в Россию.
Во-первых, Россия - щедрая душа, так что вы не прогадаете.
Во-вторых, размер здешних налогов вас вполне устроит. А самое главное, что ваши налоги пойдут на исключительно благое дело - на очередное увеличение зарплат чекистам, депутатам, прокурорам, судьям и дубиноносным шлемоблещущим гориллам, весело избивающим мальчиков, девочек и старушек, представляющих реальную угрозу нашей жандармской стабильности.
Вы очень нужны здесь, мосье Жерар. Без знатного иностранца, вроде как без генерала, здешняя собачья свадьба выглядит, мягко говоря, не вполне убедительно. И я уж не говорю о том, до каких немыслимых высот поднимется ваша репутация среди порядочных людей в разных странах: вы удивитесь. Не уверен, что удивитесь приятно, но удивитесь. И это хорошо - настоящий артист обязан обладать не только способностью удивлять, но и способностью удивляться.
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»
