Авторы
На днях глава отечественного внешнеполитического ведомства Сергей Викторович Лавров сообщил информацию, которая, несомненно, сделает жизнь тех, кто летает самолетами, еще более насыщенной. После заседания российского Совета безопасности министр подтвердил-таки, что посаженный турецкими истребителями сирийский пассажирский самолет перевозил "электротехническое оборудование для РЛС, оборудование двойного назначения, но не запрещенное никакими международными конвенциями". Что является чистой правдой. Замечу, впрочем, что и продажа обычных вооружений также не запрещена никакими конвенциями. К тому же, заботами России, заблокировавшей введение санкций против режима Асада, Сирия может закупать любые обычные вооружения. Так что если бы отечественные умельцы смогли бы засунуть в самолет, к примеру, артиллерийское орудие, оно отлично вписывалось бы в формулу Лаврова, так как его продажа и перевозка тоже "не запрещено никакими конвенциями".
Что, собственно говоря, подтвердил и злокозненный Госдеп, чей представитель напирала исключительно на моральную ответственность российских властей, продающих военную технику режиму, воюющему с собственным народом.
Куда больше сомнений вызывает другое утверждение Лаврова. А именно, что "перевозка такого рода грузов гражданскими воздушными судами является абсолютно обычной практикой". Ведь согласно международной конвенции о воздушном сообщении, "каждое государство при осуществлении своего суверенитета имеет право требовать посадки в каком-либо указанном аэропорту гражданского воздушного судна, если оно совершает полет над его территорией без разрешения или если имеются разумные основания полагать, что оно используется в каких-либо целях, несовместимых с задачами конвенции..." Конвенция прямо называет эти самые "цели": "Никакое военное снаряжение или военные материалы не могут перевозиться на территорию или над территорией государства на воздушных судах, занятых в международной навигации, кроме как с разрешения такого государства. Каждое государство в своих правилах определяет, что является военным снаряжением или военными материалами применительно к настоящей статье". То есть это турецкие власти, а не российский МИД должны определять, являются ли электронные комплектующие к РЛС военным снаряжением или нет.
Стало быть, когда российские чиновники заявляли, что все сопроводительные документы к грузу были оформлены надлежащим образом, они должны были иметь в виду, что заранее проинформировали турецкие власти о том, что именно они намерены перевозить.
А потом турки заставили сирийский самолет сесть в Анкаре, желая устроить скандал. Увы, с этой теорией плохо стыкуется информация «Коммерсанта», что ФСБ уже занялась поиском источников утечки информации о пересылке компонентов РЛС. Если бы все было в открытую, то чего, спрашивается, искать разгласителей гостайны?
И, наконец, самое главное. Слова Лаврова о том, что пересылка подобных, мягко говоря, неоднозначных грузов гражданскими воздушными судами "является абсолютно обычной практикой" имеют прямое отношение ко всем нам, время от времени становящимися авиапассажирами. Напомню, что в своем первом заявлении по поводу инцидента наш МИД упрекал турецкие власти в том, что они, послав истребителя за гражданским самолетом, они "поставили под угрозу жизнь и безопасность пассажиров". Угроза, видимо, была. Только ответственность за нее берут на себя те, кто посылает столь неоднозначный груз пассажирским самолетом и не считает нужным предупреждать пассажиров, которые используются в качестве прикрытия. Граждане пассажиры, вылетающие из российских аэропортов, вы уверены, что вместе с вами не летит груз двойного назначения? Ведь российский министр иностранных дел считает это "абсолютно обычной практикой". Граждане пассажиры, приготовьтесь бояться…
Это раньше человеку казалось, что даже сфабрикованные обвинения должны содержать в себе какие-то признаки правдоподобия. Что следствие и суд так или иначе должны работать — пусть даже и жульнически — с такой священной юридической категорией, как доказательство.Всего этого нет теперь, даже на декоративном уровне. Вот просто нет, и все.
Это не язык деревни, не язык колхоза, не язык завода или гаража. Это не язык курилки научно-исследовательского института или студенческого общежития. Это язык той специфической социальной группы, которая и во времена моего детства, и во времена моей молодости концентрировалась в непосредственной близости к пивному ларьку.
