15.10.2012 | Современный танец

Шум, честь и совесть

"Violet" Мег Стюарт показали в Берлине

Идиллическая афишка — грибочки, утята, цветочки и что-то еще изображающее то ли взрыв, то ли оргазм, то ли явление многоглазого бога прямо из церковной крыши — настраивала на веселенький лад, но ничего общего с происходящим на сцене не имела. Две девушки и трое юношей как вкопанные стояли возле зеркальной черной стены и, дрожа всем телом, размахивая руками, ритмично вращаясь, иногда вовсе не двигаясь, производили сложную кинетическую работу по созданию ландшафта, который уместнее было бы назвать "телесно-звуковым", нежели хореографическим.

Ничего личного: ни секса, ни религии. Ничего вообще человеческого. Одно только абстрактное и жутковатое движение нарастающих и затихающих энергий, треплющих, таскающих, перемещающих тела танцовщиков — как будто они не люди вовсе, а флюгеры да валуны, которых терзает то цунами, то камнепад.

Перформанс Мег Стюарт и ее компании Damaged Goods, базирующейся в Берлине и Брюсселе, впервые показали в Авиньоне в 2011 году. Теперь он шествует по городам и весям в премьерном турне, "оглушая" новую и новую аудиторию, отчего круг фанатов "Violet" становится сплоченнее, но уже: выдержать атаку децибелами способны не все — заслуга сидящего на сцене за лэптопом и ударной установкой музыканта. Брендан Догерти, набивший руку на звуковом дизайне телевидения, кино, видеоигр, инсталляций и танцперформансов, нашел в Мег Стюарт понятливого и надежного партнера. Ее междисциплинарные проекты играючи вписываются не только в сценическую коробку, но и в формат биеннале вроде Dokumenta X или Manifesta 7. Иначе говоря, Мег Стюарт из тех мегаталантов, с которыми никогда не понимаешь, на какой территории, собственно, находишься — танца, инсталляции или перформанса. Отсюда и психоделический эффект ее постановок.

Вопрос "нравится — не нравится" теряет свою актуальность. Либо соглашаешься на очередной расширяющий сознание эксперимент, либо уходишь из зала. Тем более что в "Violet" разрушительные и созидательные возможности звука испытывают не только на артистах, но и на зрителях.

Вначале очень приятный шум, похожий на шелест листвы при тихом ветре, танцовщиков не беспокоит. Пальцы едва шевелятся, колени слегка подкашиваются, плечи подрагивают. Все это асинхронно — у каждого свой вес, рост и, соответственно, степень сопротивления силе нарастающего звука. В момент, когда к естественным шумам уже примешиваются гул, скрежет и какие-то побочные, как от вибраций возникающие, эффекты, звук становится настолько мощным, что начинает подташнивать. Тела танцовщиков "сносит" с оси. Один вращается, задрав голову и руки, катастрофически наращивая амплитуду движения. У девушки, быстро царапающей воздух руками, ноги не поспевают за верхней частью тела — дезориентированное, оно падает. Кто-то так интенсивно раскачивается, что, кажется, вот-вот сломается не в пояснице, так в коленях. Мелкая дрожь разрастается в озноб и судороги. Ползающих на четвереньках танцовщиков звук пригибает к земле, не позволяя распрямиться. Когда же Брендан Догерти начинает молотить по барабанам и тарелкам так, что пол содрогается, а танцовщики, сбитые с толку скоростью и ритмом, начинают хаотично метаться и истошно орать — уши затыкают даже самые стойкие.

Выжившие, впрочем, будут вознаграждены изумительной сценой: перекатывающееся в абсолютной тишине тело "подбирает" второе, присоединяет к себе третье, пока все пять не слипаются в движущийся ком — как некий новый, уже в результате катастрофы образовавшийся объект.

За долгожданное чувство покоя и умиротворения, впрочем, заплатить придется в финале. Картина "обузданной" энергии, заключенной в телах, снова насаженных на невидимую ось и работающих как безупречные механизмы, устрашает похлеще хаоса. Этот "мировой порядок", структурированный рабочим ритмом, практически невыносим. Если кому интересна универсальная метафора устройства, которое приводится в движение чем-нибудь "мирным" — вроде звука, атома или диктатуры,— обращайтесь к Стюарт и Догерти.

Источник: "Коммерсантъ", №40 (4825), 06.03.2012,