12.12.2011 | Театр

Сиротская любовь

Жоэль Помра поставил «Золушку» в парижском театре «Одеон»

«Золушка» Жоэля Помра, которую играют в парижском «Одеоне», — одна из самых успешных премьер этого театра за последнее время. В немаленький зал расположенного вдали от центра «Ателье Бертье» билетов достать невозможно даже очень заранее, критика рассыпается в восторгах, а на спектакле, рассчитанном «на всех от восьми лет», — детей в лучшем случае четверть зала, прочие — взрослые театралы.

Москвичам не надо объяснять, кто такой Помра, мрачно-тревожные постановки этого французского драматурга и режиссера мы видели не раз. Да и его страшноватые детские спектакли нам тоже знакомы: от печальной «Красной шапочки» из театра Бретиньи, рассказывающей о детском одиночестве и вине взрослых (история с волком была недвусмысленно трактована как сексуальное насилие), до «Пиноккио», поставленного в московском театре «Практика», где речь уже шла об ответственности детей, в частности, за своих стареющих родителей. Новостью для нас скорее стало то, что обычно беспросветный «театр детской скорби» Помра оказывается очень остроумным, и публика без конца смеется. Хотя, в сущности, это грустная история.

Речь идет об «очень молоденькой девушке», так ее тут и называет «закадровый» голос, который, похоже, принадлежит самой героине, только выросшей и вспоминающей все, что с ней в юности произошло, ровным тоном, будто зачитывая чужую историю болезни. Вообще-то девушку зовут Сандра, и кличка Сандрийон (то есть Золушка), которую ей дали сестры, — скорее насмешливое производное от имени. Современная версия Помра выглядит так: когда Сандра (Дебора Руах) была маленькой, ее мать, лежа на смертном одре, пыталась дочери что-то сказать. Но слов ее девочка не разобрала и с тех пор, мучаясь чувством вины, дала самой себе обет никогда маму не забывать и думать о ней постоянно. Для чего включила в наручных часах напоминающий будильник, звонящий каждые несколько минут.

Худенькая черноволосая Сандра, похожая на Анну Франк, — истова и не умеет лукавить. Она — источник проблем для немолодого интеллигентного папы, быстренько прибранного к рукам горластой толстухой-блондинкой с двумя великовозрастными дочерьми. Со своим постоянно звонящим будильником, желанием всем и каждому рассказывать о маме и показывать ее фотографии, Сандра кажется странной, даже ненормальной. А еще пугает радостной готовностью хвататься за самую отвратительную работу, которую предлагает ей мачеха, — например, собирать трупики птиц, разбившихся о стекла дома, или прочищать унитазы. Похоже, это наказание, которое девочка назначила себе за то, что все-таки не получается думать о маме ежесекундно.

Как и прежде, рассеянный свет Эрика Суае, постоянного художника Помра, скрадывает детали и превращает героев на пустой сцене в призраки путешественников среди темноты. Теперь к этой мрачноватой картине прибавляются многочисленные видео и отражения героев в стеклянных стенах, что делает спектакль еще более отрешенным от быта и сказочным, несмотря на всю современность происходящих в нем событий. Тут сестры, увидев короля, принимаются фотографировать его мобильниками, унитазы взрываются, заливая героиню нечистотами, а раздраженная фея появляется из упавшего шкафа, с руганью: «Дерьмо!» Немолодая женщина, считающая, что хватит девочке страдать, надо иногда и на дискотеку сходить, пытается наколдовать неловкому подростку в грубых ботинках красивое платье, для чего запихивает Сандру в какой-то прибор с разноцветными лампочками, напоминающий аттракцион из луна-парка. Но, хотя что-то грохочет и валит едкий дым, волшебство идет туго, и «очень молоденькая девушка» раз за разом выскакивает из аппарата то в неуместном костюмчике чирлидерши, а то и вовсе в виде карнавальной толстой овцы.

Режиссер выворачивает наизнанку классическую сказку, развенчивает ее как набор штампов и смеется даже над ее главным, любимым трюком: в его версии туфельку теряет не Золушка, а мачеха, с плачем убегающая из дворца. Но ее обувь никому не нужна. Толстуха в пышном белом платье-безе почему-то решила, что принц влюблен именно в нее, она терзает его признаниями и в конце концов изгнана с бала. Мачеху жалко. А Сандре туфельки впору, но зато сам принц, желая хоть что-то подарить незнакомке, снимает с ноги ботинок и отдает ей как сувенир.

Развенчаны волшебные детали, но сама история любви никуда не девается. Одинокая девочка с большими комплексами (на видео она внимательно рассматривает в зеркале свое лицо, ужасаясь, что ухо растет прямо на глазах) случайно сталкивается в предбаннике бала-дискотеки с таким же закомплексованным толстым мальчиком-принцем. Они разговаривают буквально две минуты и, поняв свое сходство, разбегаются. Не оттого, что им что-то мешает, а именно как влюбленные подростки, которые хотят расстаться, чтобы поскорее начать мечтать друг о друге. И когда они так же случайно, но с тайной надеждой увидеть друг друга, встречаются на втором балу, принц тут же, захлебнувшись слезами, принимается рассказывать Сандре о своей умершей маме. И она обнимает его, чтобы вместе поплакать о своем сиротстве. Пожалеть друг друга и вырасти.

В финале выросшая Золушка снова видит себя у постели умирающей матери. Теперь она может разобрать ее последние слова. А униженная мачеха с сестрами в опустевшем доме в страхе жмутся друг к другу, слыша канонаду птиц, бьющихся в окна. Это кажется предисловием к хичкоковским «Птицам».

Источник: "Московские новости", 7 декабря, 2011,