Вчера в Москве впервые показали "Ходорковского" Кирилла Туши - документальный фильм, которому рукоплескали на Берлинале, из-за которого режиссер несколько месяцев боялся появляться в собственной квартире; ленту, которую с невероятными трудностями снимали пять долгих лет, а теперь, преодолевая еще большие трудности, пытаются выпустить в российский прокат. Что там Берлин! При всем уважении к немцам, в особенности к режиссеру Туши, "Ходорковский" от начала и до конца - наше кино, авторство которого принадлежит не кинематографистам, а российскому коллективному бессознательному. Это здесь, а не в Европе, ему должны рукоплескать или освистывать, здесь потенциальная аудитория этого фильма примерно равна всему населению страны.
Плохая новость в том, что Россия узрит эту современную былину и сможет вполне ее оценить лишь в одном случае: если Первый канал купит права на "Ходорковского". Именно там, на центральном ТВ, находится "соборный ум" федерации, которому только и под силу донести эпическую мощь этого фильма до россиян. Кинопрокат, тем более такой ничтожный (полтора десятка залов на всю страну!) не даст этому фильму ничего. Но даже если вчерашний показ станет единственным, "Ходорковский" все равно органически принадлежит России, вернее самым сокровенным глубинам русской души, к которым в первую очередь и адресовался Туши. К той ее давно пустующей части, где под "Ходорковского" было зарезервировано место, в разделе "национальный герой".
Скажете: преувеличение? Хорошо, тогда попробуйте толком пересказать всю историю Ходорковского, начиная с момента его ареста и до оглашения приговора по второму делу. Это все равно, что пересказывать дадаистскую поэзию, записанную двоичным кодом. Невозможно! Я лично слышал противоречивые интерпретации этого сюжета от нескольких разных, но равно авторитетных людей. Еще бы, там только жалоб адвокатов по одному производству три кило, а сколько всего леса было изведено на бумагу за время процесса?
Тем не менее, в России у каждого есть мнение по поводу Ходорковского, причем некоторые версии - совершенно фольклорные. Например, что Михаил Борисович не в тюрьме, а на тропическом острове (а в колонии мается двойник). Прямо как царь Александр I, который, по легенде, не умер в Таганроге, а удалился от мира, став старцем Федором Кузьмичем.
Туши, похоже, внимательно изучал наше устное народное творчество и, сломав зубы о дело опального олигарха, решил в итоге попробовать себя именно в этом жанре.
Но начиналось все традиционно: немецкий режиссер Кирилл Туши решил сделать документальное кино о самом молодом олигархе планеты, арест которого обвалил российский фондовый рынок на 20%. Интересно же? Конечно, интересно. Но Туши еще плохо представлял, что ему предстоит узнать и что пережить в ближайшие пять лет. С каким страхом и нелепостью столкнуться, сколько отказов от высокого начальства выслушать.
Он нарыл массу полезных и потрясающих для себя сведений - на три с половиной часа готового фильма. В нем было все. Развал Союза и первые шаги капитализма в России, детство Ходорковского и его еврейское происхождение (почему-то эту тему режиссер решил отметить особо), то, другое, десятое. Туши заманил в свой фильм Невзлина и Немцова (Явлинский был согласен говорить о чем угодно, но только не о Ходорковском), разговорил экс-главу МИД ФРГ Йошку Фишера (тот рассказал кое-что о "фокусе" с поглощением ЮКОСа "Роснефтью"), запечатлел, как Александр Осовцов кормит свою домашнюю бегемотиху Пышу морковкой, сумел убедить семью Ходорковского в своих добрых намерениях. У него даже получилось взять короткое интервью у самого героя прямо в зале суда! В окончательный двухчасовой монтаж это интервью, конечно, вошло. Но многим пришлось и пожертвовать.
По мере работы над фильмом режиссер понимал, что для большинства россиян многое из того, что он рассказывает - само собой разумеется. Какие-то общие сведения про комсомол или про то, что первые русские бизнесмены могли сколотить банк с начальным капиталом в $100 тысяч, но не умели пользоваться чековой книжкой. А европейцам, наоборот, многое из нашей реальности непонятно.
В общем, на монтаже Туши принял верное решение, которое превратило его кино из заурядного журналистского расследования в фильм-сказание.
Туши выбросил все лишнее. Оставил только величественную четвертую симфонию Арво Пярта, которую композитор посвятил Ходорковскому; под ее звуки и создается новейшая российская мифология: легенда о добровольном удалении Ходорковского от мира и чудесном преображении его из акулы капитализма в пророка гражданского общества.
Ходорковский режиссера Туши проходит сложный путь сначала к самой вершине, а затем на самое дно - и все добровольно! Сперва, в дикие девяностые, он поддается разгулявшейся капиталистической стихии и создает мощную финансовую империю. К концу столетия он резко меняется и принимается за гуманитарные и образовательные проекты. Пытается положить конец коррупции, которой когда-то активно потворствовал. Старается привести страну в порядок - то есть ведет себя как культурный герой из мифов, как Прометей, с которым его однажды сравнили соратники. Туши подхватывает этот образ: Ходорковский сконцентрировал в своих руках огромные активы, но как будто не ради себя - он не носит кричаще дорогой одежды, для него не перекрывают дорог (тут же показывают президентский эскорт), он поддерживает детей и науку, ездит по регионам с душеспасительными лекциями. Добившись богатства, он как будто бы понимает, что им еще нужно суметь распорядиться - и распоряжается. Забираясь тем самым на территорию действующей власти.
И когда власти сначала надавливают на Ходорковского, а затем, как и остальным, дают возможность унести ноги - бизнесмен подчиняется не здравому смыслу, а своей новой иррациональной миссии. Он остается. И это парадоксальное решение возносит его совсем высоко, выше всех врагов и бывших соратников.
Туши показывает других, тех, кто все-таки бежал: в их глазах нет того античного спокойствия и безмятежности, которое есть у заключенного Ходорковского. Они думают о каких-то компенсациях, о деньгах, которые у них отняли. Ходорковский, если его послушать, думает только о законности и о России. Как говорит один из британцев, бывших финансовых консультантов ЮКОСА: в России богатство считается грехом и Ходорковский, видимо, решил свой грех искупить.
Судя по фильму, по словам и выражению лица его героя, грех уже искуплен, и сибирский сиделец готов к выходу на свободу.
Такое впечатление оставляет то ли художественный, то ли документальный фильм "Ходорковский", который, возможно, появится в избранных кинотеатрах страны через неделю. А может быть и нет. Продюсеры, ссылаясь на "надежные источники", утверждают, что власти "не рекомендуют" столичным кинозалам показывать этот фильм. Это, как и большинство из того, о чем говорится в ленте, нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Именно поэтому история Михаила Ходорковского и кажется такой особенно российской: в ней столько непонятного, столько требующего не рационального осмысления, а принятия на веру. И, в конечном счете, важно не то, украл ли Ходорковский те газиллионы тонн нефти или нет. Важно то, что посмотрев это кино, решили бы зрители - причем все доступные телевидению зрители, каждый взрослый россиянин, потенциальный собственник недр.
Вера в этот миф, в личный пример исправившегося Ходорковского, пусть не реального, а такого, каким он показан в фильме Туши - это, в конечном счете, мистическая вера в преображение, в возможность самим стать лучше. И для личного спасения каждого она гораздо продуктивнее, чем слепая злоба.
И если бы искусство и жизнь в самом деле так тесно переплелись, как в этой истории, логичным финалом было бы, чтобы слова из слогана фильма стали реальностью. "Ходорковский. Выходит первого декабря". Тогда, пожалуй, и фильм можно было не выпускать.
Пожалуй, главное, что отличает «Надежду» от аналогичных «онкологических драм» – это возраст героев, бэкграунд, накопленный ими за годы совместной жизни. Фильм трудно назвать эмоциональным – это, прежде всего, история о давно знающих друг друга людях, и без того скупых на чувства, да ещё и вынужденных скрывать от окружающих истинное положение дел.
Одно из центральных сопоставлений — люди, отождествляющиеся с паразитами, — не ново и на поверхности отсылает хотя бы к «Превращению» Кафки. Как и Грегор Замза, скрывающийся под диваном, покрытым простынёй, один из героев фильма будет прятаться всю жизнь в подвале за задвигающимся шкафом.