10.10.2011 | Современный танец

Метод разморозки

Фестиваль Tanz im August в Берлине открыли классикой танцавангарда

Люсинде Чайльдс 71 год. Она высокая, сухая и, когда выходит на сцену кланяться, почти такая же прямая и красивая, как в фильме Cола Ле Витта Dance, где танцует умопомрачительное центральное соло— жестко, отточено и расслабленно. Волосы затянуты в балетный пучок, губы поджаты, в глазах— пустота и воля виллисы, которой ничто не помешает довести танец, как беспощадный ритуал, до конца.

Спектаклю Dance— легенде и шедевру танцевального минимализма — 32 года. Чайльдс сочинила его в 1979-м, и это был второй опыт работы с музыкой Филиппа Гласса после легендарной пробы в опере Боба Уилсона «Эйнштейн на пляже».

В этой чудесной компании— Гласс, Уилсон и Сол Ле Витт, художник-концептуалист, придумавший соединить в Dance живое движение и его видеопроекцию на прозрачный занавес, что усложнило сценическое пространство, а танец превратило в бесконечно длящуюся безграничную материю, Люсинда Чайльдс и вошла в историю. Есть и другие сопутствующие ей прекрасные имена и названия, вроде Judson Dance Theater, Мерса Каннингема, Ивонн Райнер, Триши Браун. Сегодня— главные фигуры американского постмодернистского танца. Тогда— подпольщики и лабораторные сухари, которые не столько спектакли сочиняли, сколько разрабатывали приемы и сценические форматы, которыми все еще, как лекалом, пользуются идущие следом. Балет Dance, восстановленный два года назад в свеженабранной для юбилейного турне труппе Lucinda Childs Dance Company,— из числа таких, стратегических постановок XX века. В августе ею— почти провокационно— стартовал крупнейший в Германии фестиваль современного танца Tanz im August.

И оно того стоило. Трехчастная композиция для десяти танцовщиков гипнотизирует монотонно повторяющимися пассажами и оставляет ощущение формулы на все времена. Распахнутые руки, быстрые повороты корпуса, легкие прыжки— невесомые фигурки пролетают из кулисы в кулису, иногда сталкиваясь в пространстве, но почти не контактируя друг с другом. Неумолимый в своем бесконечном движении, суровый, как простая гамма, Dance может напомнить другие perpetuum mobile постмодернистов— вроде «В комнате наверху» Твайлы Тарп (тоже на музыку Гласса). Но это все одна эпоха и одна мечта — освободить танец, сделать его самодостаточным, самоценным, самовозникающим и саморазвивающимся. Чистым, другими словами. В Dance это более чем удалось. Центральная сольная часть, та, которую молодая Чайльдс теперь исполняет на пленке, присутствуя на сцене в качестве голограммы рядом с «вживую» работающей преемницей, до сих пор пугающе совершенна. Как торжество формы, навсегда скрывшей содержание, победившей его за ненадобностью.

Можно сказать , уникальный баланс математики и поэзии страхует Dance от увядания и старения. Но все не так просто. Черно-белый фильм Сола Ле Витта, транслирующий спектакль 30-летней давности (тогдашние исполнители не где-то на экране, а тут же на сцене— в полный рост, бегают, размахивают руками, сталкиваются с «живыми»),— когда-то читался как удивительный технический фокус, позволяющий разместить реальных танцовщиков и их отражения как бы на разных этажах сцены. Сегодня параллельный мир— так и хочется сказать «теней»— создает незавидную конкуренцию современным танцовщикам и демонстрирует неожиданный итог диалога поколений: все бывает только однажды.

Всвоем времени и своем поколении. Даже такой— бесстрастный, бессюжетный, вроде бы абсолютно безличностный танец— невозможно повторить, не подстраховавшись древним кинофильмом. Холодная поэзия Люсинды, фланирующей на кинопленке с такой свободной и жесткой спиной, с такими вольно болтающимися руками, с таким стальным взглядом ничего не выражающих глаз,— нечто невосстановимое. Попытаешься повторить, и то, что там, на пленке, выглядит как ритуал и жесткий поколенческий вызов, вдруг обернется высокотехничной, но физкультурой.

Стоило ради этого вывода восстанавливать шедевр? Безусловно. Еще и потому, что Сол Ле Витт и Люсинда Чайльдс предложили в этой работе— более тридцати лет назад!— свой метод сохранения спектаклей contemporary dance. Они себя «заморозили»: сняли Dance на пленку, придумали, как воспроизводить спектакль в объеме (и это еще до всяких 3D-форматов), и оставили в наследство тем, кому разговаривать с прошлым гораздо интереснее, чем его копировать. 

Источник: "Московские новости", 15 августа 20011,