«Мадлен и собака», «Мадлен в Лондоне» / Людвиг Бемельманс
«Розовый жираф», Москва 2011
«Розовый жираф», Москва 2011
Авторы
Выпуская две новые книги австро-бельгийско-американского писателя Людвига Бемельманса о приключениях Мадлен, издательство «Розовый жираф» записало видео, на котором одну из маленьких историй - «Мадлен и собаку» неторопливо и выразительно читает вслух Чулпан Хаматова. И все шесть минут, что длится ролик на ютюбе, зритель, уже давно отвыкший от того, чтобы ему читали, оказывается полностью поглощён чтением актрисы, с нетерпением ловя каждое слово. Конечно, не в последнюю очередь это заслуга Хаматовой и её актёрского интонирования, которое вызывает в памяти скорее маму, сидящую у изголовья кровати, нежели безликую аудиокнигу. Но всё же главное тут – сам рассказ в стихах, который и невозможно было бы прочесть, монотонно бубня.
Сюжет у написанных в 50-е годы книг Бемельманса милый, но незамысловатый. Двенадцать маленьких воспитанниц парижского пансионата во главе с самой маленькой и самой лихой крошкой-Мадлен (названной писателем в честь своей жены) и под присмотром доброй мадам Клавель ходят по перилам, приручают бездомную собаку, «угоняют» лошадь. Но если не углубляться в описание проказ девочек, то сюжет вкратце можно будет пересказать в трёх словах – «Мадлен вырезают аппендицит», «Мадлен едет в Лондон» и так далее.
Иллюстрации автора – тоже простые и нарочито неряшливые, но при этом живые, очень энергичные, - как если бы рисунок детсадовца внезапно оказался выстроен по каким-то гипертрофированным законам перспективы.
От этого возникает эффект бесконечного стремительного перемещения героев, ракурсы сменяются, будто бы не поспевая за беготнёй дюжины пансионерок: то мы глядим на них сбоку, то они несутся прямо на нас, то мы взмываем вверх, и от девочек не остаётся ничего, кроме двенадцати кружочков – шляп-канотье.
Но не картинки и даже не сюжет заставляют так неотрывно внимать сидящей в кресле Хаматовой, не они делают невозможным монотонное чтение. Стихи, которыми «Мадлен» написана и блестяще переведена (Мариной Бородицкой, чьё имя на обложке уже давно верный знак хорошей детской книги), - вот что может сбить с монотонного бубнежа, который иногда включают родители, чтобы поскорее дочитать и отделаться. Сам стих такой замечательно неровный, что, набрав уже дыхание для чтения бодрого ямба, ухаешь, словно запнувшись о несуществующую ступеньку, то, разогнавшись уже на целых двух строфах шутливого четырёхстопного хорея, внезапно, в особо патетическом месте, натыкаешься на чуть ли не гекзаметр. Стих то скачет, как сама Мадлен по мощёным парижским тротуарам: «А крошка Мадлен, хотя и мала, Всех подруг отважней была. Она не боялась гулять в мороз. Даже тигру в клетке она показала нос!», то переходит на грустный пятистопный дактиль, когда Мадлен тоскует о потерявшейся собаке: «Долго в тот вечер стояла Мадлен у окна: - О Женевьева! Где же ты бродишь одна?».
Стихи, которыми написана «Мадлен», оставаясь стихами, то есть всё-таки некоторой искусственной формой, разговаривают не просто как настоящий человек, но как ребёнок - то заикаясь, то захлёбываясь, как болтливая беззубая шестилетка, то тараторя, то завывая басом, стараясь напугать.
И это внушает доверие: читая «Мадлен», ты словно бы разговариваешь сам, только при этом разговариваешь стихами. Последний раз такие же хорошие стихи в переводной литературе были в книге Джулии Дональдсон и Акселя Шеффлера «Груффало» (и, что характерно, перевела её опять-таки Бородицкая в соавторстве с Кружковым). Стихи из «Груффало» запоминались наизусть с первого прочтения и детьми и взрослыми – и та же судьба ждёт «Мадлен». Та же судьба, что «Груффало», та же судьба, что стишки Матушки Гусыни в переводе Чуковского и Маршака.
Книжный сериал Евгении Некрасовой «Кожа» состоит из аудио- и текстоматериалов, которые выходят каждую неделю. Одна глава в ней — это отдельная серия. Сериал рассказывает о жизни двух девушек — чернокожей рабыни Хоуп и русской крепостной Домне.
Они не только взяли и расшифровали глубинные интервью, но и нашли людей, которые захотели поделиться своими историями, ведь многие боятся огласки, помня об отношении к «врагам народа» и их детям. Но есть и другие. Так, один из респондентов сказал: «Вашего звонка я ждал всю жизнь».