24.05.2011 | Театр

Проще простого

Сергей Женовач поставил в своем театре второй спектакль по «Братьям Карамазовым»

Совершенно непонятно, как про этот спектакль рассказывать: за два с половиной часа с антрактом мы слышим (ну и видим, конечно) восемь диалогов из «Братьев Карамазовых» — тех, что происходили накануне суда над Митей. Никакого сюжета, кроме того, что заложен в общих спорах о том, убивал ли Митя отца, нет, как нет и цельного действия.

Все условно: диалог следует за диалогом, его участники либо входят в дверь, либо встают со скамейки, которая стоит тут же, на сцене, где актеры ожидают своей очереди. Ну как тут расскажешь, Достоевского, что ли, пересказывать?

Сергей Женовач, рассуждая о премьере «Брат Иван Федорович», объясняет, что для него главное то, что герои романа очень молоды, почти ровесники юным актерам «Студии театрального искусства» (например, Игорю Лизингевичу, играющему Ивана Карамазова, те же 23 года, что его герою). Режиссеру важно, что эти молодые люди — «ищущие истины на пороге жизни», и это очень заметно. Тот же импульс был у режиссера и семь лет назад, когда он еще с первой своей командой студентов ставил на курсе «Мальчиков» — ту часть «Братьев Карамазовых», которая закручивалась вокруг умирающего Илюши Снегирева. Теперь идеалистически порывистые «Мальчики» — это хит СТИ, хотя его участники уже очень далеки от детей из романа Достоевского.

Актерский костяк премьерного спектакля — младшие актеры СТИ, новый, в позапрошлом году выпустившийся курс Женовача, в центре которого двое. В первом акте все диалоги ведутся с Алешей, его играет тоже 23-летний Александр Порошин, невысокий юноша, напряженно хмурящий черные брови в попытке понять каждого. В центре второго акта — Иван; длиннющий, как верста, худой Игорь Лизингевич неожиданно улыбается, как ребенок, и вообще похож на десятиклассника. Все тут одеты в темные пальто и шапки, будто разговоры ведут на улице, и главные герои в этих важных, длинных «взрослых» пальто и солидных меховых шапках пирожками смотрятся особенно неуклюже, будто не по возрасту надели отцовское.

И все же, мне кажется, в этом спектакле главное не то, что герои молоды. Главное тут во многом связано с формальным приемом, превращающим спектакль почти в радиотеатр. Работая со своими бывшими студентами, Женовач прежде всего настаивает на том, что это студия, а не театр. То есть учеба продолжается, и аскетичная постановка именно персональная работа с каждым учеником, цепь сцен-этюдов, дающих молодым актерам возможность выстроить роль на крупном плане. Для театра, как и для актеров, это носит почти экспериментальный характер: из двоих разговаривающих один обязательно сидит спиной или прячет лицо, художник по свету Дамир Исмагилов держит героев в полутьме, и иногда мы видим лишь абрис фигур, выхваченных лучом из открытой двери. У актеров, сидящих на скамейках на авансцене, почти нет выразительных возможностей, а тут еще эти пальто, сковывающие движения. В сущности, текст Достоевского должна двигать только энергия актера, его эмоциональная подвижность. Сама по себе задача очень сложная, хоть и действительно во многом учебная, и куда точнее, мне кажется, она бы смотрелась на бедной студенческой сцене без этих изящных пальто и лаконичных, но явно дорогих декораций Александра Боровского, большую часть спектакля погруженных в темноту. Но куда денешься: назвался театром — подавай солидные спектакли, на которые зрители будут покупать билеты.

Больше пока смущает другое: эти диалоги замечательно разобраны, ребята плавают в тексте Достоевского, как рыбы в воде, и понятно, что со временем будут играть все лучше. Но этот разбор, как бы поточнее выразиться, уж очень простодушный. Тут герои Достоевского, отказавшись от чрезмерной, на взгляд режиссера, рефлексии, которая всегда сопутствует Карамазовым в исполнении более взрослых актеров, совсем потеряли карамазовскую сложность, глубину, противоречивость и богатство непростой мысли.

Это прелестные сегодняшние мальчики и девочки из той самой Старой Руссы, областного центра Новгородской области, города, который, как говорят, был прообразом карамазовского Скотопригоньевска. Милые, добрые и по-своему думающие ребята, симпатичные все, включая ясноглазого Смердякова в исполнении Сергея Аброскина, который и убил-то старика Карамазова только от своей восторженной доверчивости.

Постарше других, как в романе, так и тут, только Митя Карамазов, но в исполнении Александра Обласова простота героя окончательно становится хуже воровства: Митины рассуждения о женщинах, на которые радостным смехом узнавания откликается зал, иначе, чем пошляческими, не назовешь.

Но, с другой стороны, все равно этот текст так затягивает, что зал слушает его с неослабевающим вниманием. И выходя из театра, думаешь только о том, чтобы скорее снять с полки «Карамазовых». Там разберемся, кто глуп, а кто умен. 

Источник: "Московские новости", 19 мая,