Вообще-то в самом сообщении о том, что "РПЦ одобрила переиздание сказки Александра Пушкина "О попе и о работнике его Балде" в редакции Василия Жуковского, заменившего главного героя с попа на купца", нет ничего особо ужасающего. Во-первых, все-таки это будет всего лишь в одном издании, а не во всех, включая академические. Ну, по крайней мере пока. Во-вторых, все ж таки Жуковский, а не абы кто. Историко-литературный факт. Даже забавно в своем роде.
Было бы еще забавнее и, кстати, более убедительно в научно-историческом смысле, если бы дело обошлось без РПЦ. Они-то тут при чем?
Какими мотивами руководствовался прекраснейший Василий Андреич, вполне понятно, и камня в него никто, я думаю, не кинет. Жуковский жил в свое время, то есть во время вполне узаконенной церковной цензуры. И он, безусловно, хотел как лучше, то есть чтобы сказка Пушкина все же увидела свет. Вот и пошел он на эту маленькую хитрость. Тем более что многие и так знали, что там был за "купец".
Вот и научные специалисты Музея А.С. Пушкина в Москве пояснили, что Жуковскому пришлось изменить авторский текст сказки из-за церковной цензуры. "Наши научные специалисты, - сказали научные специалисты, - не видят никакого криминала в том, что Жуковский изменил текст Пушкина. Жуковский понимал, что без этих изменений произведение просто не будет опубликовано. Кстати, он делал это не раз - чтобы пройти церковную цензуру, изменял и некоторые слова в стихах Александра Сергеевича".
Понятно? Понятно. Церковная цензура в те годы была плохой ли, хорошей ли, но, повторяю, законной. И Жуковский, и все прочие литераторы того времени этот факт так или иначе учитывали. Если, конечно, хотели видеть свои труды опубликованными.
Жуковский действовал в предложенных обстоятельствах - и, надо сказать, настолько деликатно, насколько эти обстоятельства позволяли. Особенно трогательным мне показалось, что купец, выступивший в сказке вместо вымаранного попа, в версии Жуковского звался Кузьма Остолоп. Это понятно: Остолоп без лишних хлопот хорошо рифмуется с "толоконным лбом", с которым до него не менее звучно рифмовался аутентичный пушкинский... т-с-сс. А был бы просто какой-нибудь безымянный "купец", то попробуй подбери к нему достойную рифму. А та, которая напрашивается сразу же, неизбежно подверглась бы другой цензуре, уже не церковной.
Все правильно, понятно и вполне оправданно, особенно если не забывать, что все это имело место в первой половине позапрошлого века.
Научные специалисты не увидели криминала в том, что Жуковский переделал сказку? Понятно. И я в этом не вижу криминала. И в том, что в наши выходит цензурированный вариант сказки, я тоже не вижу никакого криминала. Выходит и выходит. Мало ли что выходит из печати в наши дни.
Но не задаться в очередной раз вопросом, в какое время и в каком месте мы все-таки живем, чего-то не получается. И как ни отгоняй от себя тревожного ощущения ползучей фундаментализации нашей общественной жизни, оно возникает снова и снова. Даже и в этом случае - скорее курьезном, чем симптоматичном. Или все же симптоматичном?
В самом факте подобного издания, повторяю, я не вижу ничего особенного. А вот в факте высочайшего одобрения РПЦ - вижу. Что именно одобрили начальники церкви? Уважение к памяти Жуковского, внесшего свою лепту в произведение покойного друга? Неуважение к памяти Пушкина, который все-таки писал не о купце? Или, извините, оно одобрило цензуру? Ведь именно она, а вовсе не стремление художественно усовершенствовать пушкинскую сказку побудила вмешаться в первоначальный текст.
Впрочем, ладно, не будем давать волю конспирологическим неврозам. Тем более что хорошо известно: большинство явлений подобного рода - не следствие чьих-то тайных замыслов и умыслов, а продукт самой что ни на есть обычной человеческой глупости.
Можно, конечно, заслонять свою глупость авторитетом Жуковского, но даже и этот безусловный авторитет не помешает всем тем, кто вырос на сказках Пушкина, разглядеть торчащую из-под купеческой поддевки знакомую нам с самого раннего детства рясу.
Вспомним хоть Николая Павловича с горечью говорившего наследнику престола: «Сашка! Мне кажется, что во всей России не воруем только ты да я». Однако что Николаю, что Путину идеальной системой руководства представляется пресловутая вертикаль власти — некая пирамида, на каждом ярусе которой расположены трудолюбивые и честные чиновники, которые денно и нощно реализуют спущенные сверху гениальные замыслы, вроде нацпроектов. Но по какой-то странной причине никак не удается подобрать нужный человеческий материал.
Как показывает опыт, после таких трагедий следует поток заявлений от тех, кто стал жертвой насилия. И, что гораздо хуже, начинается эпидемия расстрелов, когда одетые в военную форму мальчишки вдруг видят в убийстве сослуживцев выход для себя. Так было в 1990-х и первой половине 2000-х.