Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

15.04.2010 | Колонка

Живые бомбы эмансипации

Террористок-смертниц побуждает к действию идея женского равноправия

Трагические события в Москве вновь заставили задуматься – что подвигло двух дагестанских женщин подорвать себя в переполненном людьми метро? Исламский терроризм уже далеко не впервые поворачивается к нам «женским лицом». С тех пор, как в 2000 году «уазик» с взрывчаткой, за рулем которого сидела Хава Бараева, врезался на полном ходу в КПП комендатуры Алхан-Юрта, число терактов, совершенных женщинами с Кавказа, постоянно растет.

Сложился миф об отечественной шахидке. Забитая малограмотная женщина с ужасной судьбой, потерявшая мужа (отсюда выражение «черные вдовы»), завербованная ловкими ваххабитами и превращенная ими с помощью психологических, а то и наркотических методов в зомби. То есть «живая бомба», начисто лишенная собственной воли, которую злодеи доставляют на место злодеяния.

Иногда для пущего эффекта сообщается о том, что ее вообще взорвали дистанционно, и метафора «живой бомбы» обретает пугающую реальность.

Этот миф, и как мифам и положено, отличается от действительности. Какие-то из его элементов, конечно, встречаются в жизни (мифы не вырастают на пустом месте), но не они являются ключевыми. Суть явления, как мне кажется, в другом. Хава Бараева оставила видео, где призывала мужчин не отсиживаться по домам, как женщины, коли женщины жертвуют собой за свободу Чечни. Мариам Шарипова, совершившая символическое смертоубийство под Лубянской площадью, мало того, что с отличием окончила университет, после гибели одного мужа – террориста, вышла замуж за другого. И лишь потом сама вступила на тропу войны. Как-то не очень все это вписывает в образ забитой женщины Востока. Как раз наоборот, похоже на поведение женщины, которая стремится обрести свободу в обществе, где ей традиционно отводится подчиненное место. Встать вровень с мужчинами, которые жертвуют собой ради высшей цели. Конечно, делается это совершенно патологическим образом, но в основе мотивации лежит именно стремление к равноправию пусть и ценой жизни.

В исламском ареале террористки-смертницы появились в середине 80-х годов в Ливане. Однако

настоящий бум женского суицидального терроризма пришелся на начало нового тысячелетия в Палестине. Но вот что обращает на себя внимание. Первые шахидки принадлежали к националистическому движению ФАТХ, а не к исламистскому ХАМАС.

Духовные наставники последнего долго не решались наделять женщин статусом мучениц за веру, они принимали участие в военных действиях, но только как помощницы мужчин. И лишь в 2002 году духовный лидер ХАМАС шейх Ахмед Исмаил Ясин выпустил фетву, в которой разрешал женщинам становиться шахидками и перечислял те награды, которые ждут их в раю. Однако оговорился, что женщину должен сопровождать мужчина, и она обязана проводить за пределами дома не больше суток до совершения своего героического деяния. Тем не менее ХАМАС поначалу неохотно опирался на женщин террористок. И это понятно. Для фундаменталистского сознания признать, что женщина хоть в чем-то равна мужчине, пусть это даже право на смерть – очень смелое допущение. Неудивительно, что «Талибан», который славится своим отношением к женщинам, как к существам низшего порядка, долго противился их участию в террористических акциях.

И все же исламисты в большинстве своем были вынуждены пойти на уступки и позволить женщинам становиться смертницами. Теперь те с одинаковым рвением подрывают себя и в Ираке, и в России. Объясняется такая уступчивость тем, что современный теракт – это деяние, совершаемое на глазах всего мира. Только-только прогремел взрыв, а страшные кадры уже транслируются телестанциями всех стран. И каждая норовит привлечь максимальную аудиторию, выдавая самые эксклюзивные подробности. Это сильно облегчает задачу террористов. Ведь

теракт призван запугать публику и принудить власть признать требования тех, кто его совершает. Но если мы видим, что это – женщина, происходит подмена. Из кровавого преступника террорист как бы превращается в жертву, и к ужасу может невольно примешаться сочувствие.

Посмотрите – какая степень отчаянья, коли женщина, призванная давать жизнь, ее отнимает. Преступные цели получают своего рода легитимацию, из абсолютного зла терроризм становится злом относительным, и это облегчает его политические задачи.

Неудивительно, что исламисты в конце концов включили смертниц в свои ряды. Их идеалы укоренены в патриархальном прошлом, но они хорошо понимают законы, по которым живет мир глобальных коммуникаций. И умеют ловко использовать их в собственных целях. Так же, как и вполне современное стремление исламских женщин к равноправию.

Исламисты прекрасно отдают себе отчет и в том, что женщина неизбежно воспринимается как меньшая опасность, чем мужчина. И это усыпляет бдительность. Даже израильские военные с их огромным опытом противостояния террору не могли поначалу приспособиться к его новому «женскому лицу». Так что уж говорить об остальном мире.

В беспечной России это принимает и вовсе курьезные черты. В июле 2003 года чеченка Зарема Мужахоева не смогла заставить себя взорвать бомбу и была арестована. Столичные журналисты решили поставить эксперимент: одетая в черное женщина, прижимая к груди сумку и заметно волнуясь, вошла в то же кафе в центре Москвы, где сдали нервы у шахидки. Ее не остановил никто. Так что же удивляться, что из 10 суицидальных терактов в столице 8 совершили женщины.

Миф о бесправной шахидке, заминированной предприимчивыми ваххабитами, в столь законченном виде мог возникнуть только в России. До женского равноправия нам еще далеко, и вообразить, как из бессловесной твари изготовляют «живую бомбу» россиянам легко. А заодно избавиться от жалости к террористкам.

В самом деле, как можно жалеть зомби, запрограммированных на убийство жрецами Вуду? Так что планы идеологов террора придать с помощью смертниц известную легитимность своим требованиям обречены у нас на провал. 



Источник: Газета.RU, 12.04.10,








Рекомендованные материалы



Шаги командора

«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.


Полицейская идиллия

Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»