07.12.2009 | Книги

Наслаждений знак нескромный

В изложении Мюшембле сексуальная история западной Европы выглядит чем-то вроде межполового перетягивания каната

Табу и запреты, налагаемые на половую жизнь, всегда нарушались самым циничным образом: с XVII века грамотное городское население использовало грозные брошюры о вреде плотских излишеств в качестве учебных пособий.

Книга французского профессора Робера Мюшембле не взбудоражит даже самой воспаленной фантазии.

В придачу к серьезному историческому тону, она издана в серии «Культура повседневности» с почтенным библиографическим списком и без единой картинки.

В изложении Мюшембле сексуальная история западной Европы (на примере Англии и Франции) выглядит чем-то вроде межполового перетягивания каната. Век от века, маленькими шажками, мужчина укреплял свое положение, к XIX столетию постановив, что порядочная женщина - вовсе бесполое, хотя и, парадоксальным образом, плодовитое существо. С изобретением противозачаточных таблеток в 60-х годах прошлого века женщина резко дернула на себя, и вся группа, вместе с институтом патриархальной семьи, полетела вверх тормашками. Читая второй переведенный на русский язык труд автора «Истории дьявола», нельзя сказать, что профессор Мюшембле строго выдерживает положение над схваткой.

В том, как настойчиво автор твердит о двойных моральных стандартах, как укоризненно пишет о жестоком мужском контроле, ощущается: если он и не болеет за отстающую до времени команду, то уж, во всяком случае, подогревает в читателе ожидание финального ее реванша.

В качестве исторических примеров на страницы книги попадают сплошь выдающиеся женщины. Героини Мюшембле – леди Анна Клиффорд, выигравшая земельный спор с королем Иаковом I, знаменитая любительница плотских утех Мэри Комб из английского Сомерсета XVI века – куда ярче, нежели их современники противоположного пола. Бесшабашные гуляки, охальники-либертены проносятся галопом мимо читателя; сильное чувство способен вызвать разве что запуганный донельзя герой времен королевы Виктории, теряющий сознание от набранного типографским образом слова «нога».

Разумеется, речь в «Оргазме» идет в большей степени о языке, а не о физиологии. Сгоравшие от страсти тела любовников двухсотлетней давности давно распались в прах; заявившему тему исследователю приходится работать с письменными источниками.

«Наслаждение», как называет свой предмет автор, он изучает по дневникам, художественной литературе, театральным постановкам и юридическим документам, - главным свидетельствам отношений человека и власти.

Власть, в лице церкви, государства, медицины или моды, тщетно пытается контролировать интимную жизнь населения, затем - хотя бы упоминания о таковой. Во Франции 1662 года казнят (случай Клода ле Пти, молодого автора книги непристойных сонетов) не за разврат, а за стремление свободно говорить о разврате. Следствием строгих запретов в обществе становится не послушание, а нарастающее чувство вины за невозможность соответствовать продиктованным сверху нормам: в послевикторианский период доктор Фрейд получает в свое распоряжение целое невротическое поколение.

Другой сюжет «Оргазма» - фантастические мутации представлений о человеческом теле. Омываемое жидкостями изнутри (женским семенем, среди прочих), снабженное одинаковыми половыми органами (Монтень предостерегал девочек от высоких прыжков, чтобы не вывалились спрятанные внутри гениталии). Открытое в галантный век в качестве вместилища страстей сердце. В XIX веке тело считалось механизмом, запускать который медицина рекомендовала лишь изредка, опасаясь, как бы не израсходовалась жизненная батарейка. Современная гонка за удовольствиями, подстегиваемая рекламой, рисует тело юным и совершенным, стирает физические границы пола в стремлении к вечной молодости и наслаждению, тем более, что при помощи медицины удовольствие и размножение радикально разведены.

Вполне возможно, что через десять лет ответить на вопрос «откуда берутся дети» будет сложно не по причинам застенчивости – большинству родителей не хватит на это образования.

Судя по медицинской и правовой фантасмагории, происходящей на западе, европейская сексуальная история достигла своего апогея, практически избавившись от каких-либо запретов. Робер Мюшембле, как гражданин страны, положительно решившей проблему абортов и однополых союзов, видит в Америке, в некоторых штатах которой законодательно запрещен оральный секс, резервацию старых строгих нравов, и одновременно – плацдарм для вечного боя сексуальной революции. Американское общество еще можно шокировать. Европа в этом смысле отвоевала все что могла и ушла на пенсию, и, спустя века, европейское «наслаждение» стало, наконец, тем, чем оно кажется на первый взгляд – сугубо личным делом каждого.