25.10.2005 | Просто так

Такая судьба, что делать

Путин в гостях у Михалкова: прошло полтора года

Послесловие для Стенгазеты
Прошли годы. И снова гостеприимный дом Михалковых огласился радостными восклицаниями. И снова в скромной гостиной, и без того уютной и светлой, стало еще светлее. И снова прозвучало задорное «к нам приехал наш любимый…». В этот раз оно прозвучало из уст Никиты Сергеевича, одного из отпрысков славного семейства, встретившего свой славный 60-летний юбилей в полном здравии и в громадье творческих планов.
Но все по порядку.
Тяжело живется публичному человеку – день-деньской на виду. А потому и мечталось артисту отметить событие тихо, по семейному, без помпы и надоедливых телевизионщиков. Да не тут-то было. В самый разгар задушевного семейного застолья у ворот взвизгнули тормоза. Ну, кто там еще? Ба, президент! Досадно, конечно, но ведь не выгонять же. Да и не в обычаях семейства, славящегося на всю округу сердечностью и хлебосольством, отказывать кому-нибудь в гостеприимстве. Хоть ты президент, хоть кто. Провели к столу, посадили как равного, без чинов. Налили, поднесли. Пирожки, похлебочка. И потекла беседа - тихая, душевная.
И все бы ничего. Но тут как из-под земли поналезли всякие с камерами и чуть не испортили праздник. Да мало того, что мельтешили, светили в глаза и мешали кушать и беседовать, так еще и показали это в своих поганых телевизорах. Срам-то какой! Юбиляр в домашнем платье. Дамы без перчаток. Да и гость не во фраке. Скандал, да и только.
Но не тут-то было. Великий артист на то и великий артист, чтобы никакая, даже самая нелепая неожиданность не смогла бы сбить его с панталыку. Вот и на лице Никиты Сергеевича не дрогнул ни один мускул. Как будто бы так и надо. Как будто бы он только  того и ждал, что вот сейчас нагрянет к нему гарант конституции. А что вечером покажут  все это на всю страну.
И ведь веришь, веришь.

Когда-то в «Литературке» был такой жанр. Газета поздравляла того или иного писателя с юбилеем. Все глаголы там были почему-то – видимо, для пущей задушевности – во втором лице. Задушевность задушевностью, но при этом не оставляло ощущение, что поздравляемый не очень четко помнил этапы собственного пути и явно нуждался в подсказке. Выглядело это примерно так: «Дорогой Николай Александрович. Вы родились 17 октября (по старому стилю) 1903 года в небольшом селе Гнилые Серуны Взнуздинского уезда Тверской губернии. Детство Ваше прошло… Юность пришлась на тяжелые… Молодым пареньком, только что закончившим… Нелегко пришлось и в столице, куда вы приехали сразу же после того, как… Возглавляя многие годы комитет по… вы неизменно…  Куда бы ни бросала вас литературная судьба, всюду вы… На Ваших умных и добрых книгах выросло не одно поколение нашей детворы… а также продолжайте радовать нас многие годы … и личного счастья».

Примерно в таком роде проходила беседа президента Путина, приехавшего поздравить Сергея Михалкова с 90-летием.

Причем в речи президента к фирменной «литературочной» душевности примешивались еще и обертона из его прежней профессии. «Не скрою, - как всегда, вкрадчиво говорил гость, - что смотрел некоторые материалы, касающиеся Вашего творчества, Вашей жизни. И с удовольствием и удивлением обнаружил, что общий тираж Ваших произведений в два раза превышает население России - 300 миллионов экземпляров». – «Вот такая судьба, что делать!» - как бы оправдываясь, ответил юбиляр. – «Она у Вас началась интересно. Из тех материалов, которые я посмотрел, видно, что Ваше первое стихотворение называлось "Дорога". А опубликовано оно было в журнале «На подъeме». Так у Вас, по-моему, вся жизнь на подъeме».

Насчет подъема – это как посмотреть, ибо представления о верхе и низе далеко не у всех одинаковы. То, что одни полагают непрерывным подъемом, другие – сокрушительным падением.

Но существуют еще и счастливцы – а Сергей Михалков явно из их числа, – пребывающие как бы в невесомости, а потому понятия верха и низа для них просто несущественны.

Михалков прожил счастливую жизнь, если под счастливым свойством числить полное отсутствие каких бы то ни было сомнений нравственного толка. Он тем и отличается от большинства советских писателей своего поколения, что тема «служения» для него лишена какого бы то ни было онтологического значения. Потомственный дворянин, человек яркий, артистичный, наделенный разнообразными способностями, он всегда понимал «служение» как придворную службу. Монархи меняются, а придворные остаются. Работа такая. Когда он, ничуть не смущаясь, говорит о том, что всегда верно служил государству – сначала советскому, а потом несоветскому, он ничуть не лукавит. Он просто действительно не видит разницы – государство же есть, вот оно. Вот и теперь, приняв от президента прямо у себя дома очередной орден, старый писатель сказал: «Служу России». Наверняка искренне сказал. Ну, чуть-чуть, может, слукавил. Ну, назвал действующего президента «Россией». Ну, с кем не бывает?

Обычно это называют цинизмом. Он, видимо, циник и есть. Но циник такого впечатляющего масштаба, что просто не может не вызывать чего-то вроде восхищения.

Эпическая история с тремя гимнами, пожалуй, посильнее не только какого-то там «Фауста» Гете, но посильнее даже и «Дяди Степы», и басен про лисиц и бобров, и Николая, который ногой качал, в то время как Борис молчал, и русского сала, коего так вожделеют безродные космополиты всех мастей, и по-змеиному шипящих «Фитилей», и  всех мыслимых и немыслимых постов во всех писательских союзах, и неформального участия в травле «литературных отщепенцев». О Михалкове вспоминают много и охотно. Плохого, но и хорошего. Вспоминают о его легкости в общении и о его светском блеске. Об умении принять гостей. О том, как он когда-то кому-то с чем-то помог.

Вспоминают о том, как выросли на его книжках. Книжки и правда неплохие. Особенно «Тра-та-та, мы везем с собой кота». Кстати, в этой легкомысленной песенке есть одно место, неизменно вызывавшее в моей детской душе отчетливую тревогу. Когда я слышал «А если нас увидит и встретит кто-нибудь», у меня заходилось сердце от неясной тоски. Этот сумрачный «кто-нибудь» и по сей день холодит душу. Может, сработало подсознание? Может, «кто-нибудь» наводил ужас и на него? Может, тоже человек? Может, просто «такая судьба, что делать!»

Источник: "Политбюро", ...03.2003,