Авторы
21.01.2009 | Ворчалки о языке
Могём!О зайцах, поросятах и президентах
В Перестройку на телевидении появился странный продукт под названием "Русский проект". Это было нечто вроде социальной рекламы, только посвященной национальной рефлексии. Один из наиболее удачных клипов назывался "Все у нас получится": там был показан человек, который, невзирая на страшную бурю за окном, вдруг обретает уверенность в победе в битве за урожай от взгляда на ушастого зайца и фотографию дочурки с бантами. Его добрая отрешенная улыбка и сопровождается подписью: "Все у нас получится!". Я тогда обратила внимание на то, как хорошо этот клип отражает русские культурные стереотипы и как правильно выбрана грамматическая форма (Все у нас получится), в которой субъект (мы) не является подлежащим (у нас). Мы даже с А. Шмелевым упомянули этот клип в заметке о словах типа авось, угораздило, обойдется, пронесет. Действительно, рассуждали мы, что должно вселять в человека оптимизм и бодрость духа? Если «по-западному», нам должны были бы показать людей, которые уверены в успехе, потому что обладают высокой квалификацией, опытом и чувством ответственности. Клип мог бы называться, например, "Мы справимся" (заметим, что подлежащее здесь - мы). Вместо этого – зайцы, бантики, иррациональная вера в то, что все обойдется, сложится или получится.
Я, конечно, не могла не вспомнить эту историю, когда в ушедшем 2008 году Барак Обама триумфально прошествовал к президентскому креслу с предвыборным слоганом “Yes, we can!” («Да, мы можем!»). Вообще риторика его замечательна.
А как он произносит вновь и вновь этот свой рефрен Yes, we can! – без надрыва и истерики, без малейшей агрессии! Так, я бы сказала, вежливо, но твердо. Прямо завидно слушать. Нет, конечно, завидую я не Обаме, а народу, с которым ТАК говорят.
Правда, как раз по поводу того, что запад есть запад, а восток, соответственно, есть восток, то тут у Обамы вышла история: татарские СМИ обвинили его в том, что он украл национальный лозунг президента Минтимера Шаймиева "Без булдырабыз!" ("Мы можем!"). Да вообще плагиатор. Если кто не заметил, другой свой слоган “We need change!” Обама тоже попятил – у группы «Кино» и лично Виктора Цоя. Помните: "Перемен! Мы ждем перемен!"?
Все это – такое длинное предисловие. На самом деле я хочу поделиться одним лингвистическим наблюдением, касающимся как раз этого самого “Yes, we can!”. Как ни удивительно это может показаться, но столь простая фраза – это, как сказано в знаменитой комедии, непереводимая игра слов. Все дело в слове yes. Английское yes может, в отличие от русского да, использоваться не только для подтверждения, но и для опровержения. Возможен и, более того, совершенно типичен диалог: - You can’t do it! – Yes, I can. По-русски же неправильно: - Вы этого не можете! – Да, могу. Тут надо сказать: - Нет, могу. Наше да выражает скорее согласие с собеседником, а не удостоверение правильности содержания высказывания. Кстати, и в немецком нельзя здесь употребить слово ja (да). Там для этой ситуации существует отдельное замечательное слово doch (нечто вроде «нет да»). Замечу попутно, что мы с моим коллегой Д. Добровольским как раз недавно сравнивали употребление русского нет и немецкого nein, и обнаружились весьма нетривиальные различия.
Так вот, в Вини-Пухе говорится о Пятачке, что он настаивал, что надпись на обломанной табличке у его дома «ПОСТОРОННИМ В» - это имя его дедушки. Дальше по-английски так: Christopher Robin said you couldn't be called Trespassers W, and Piglet said yes, you could, because his grandfather was. А в заходеровском тексте так: Кристофер Робин сказал, что не может быть такого имени- Посторонним В., а Пятачок ответил, что нет, может, нет, может, потому что дедушку же так звали! Даже читатель, не знающий немецкого, уже догадался, что окажется в этом месте немецкого перевода. Естественно: Christopher Robin sagte, man könne nicht Betreten V heißen, und Ferkel sagte, doch, das könne man, sein Großvater habe ja so geheißen.
И вот теперь как же быть с формулой Обамы? Ведь на русский она должна была бы не всегда переводиться как Да, мы можем – а иной раз и как Нет, мы можем.
У него есть пассажи, которые в буквальном переводе выглядят примерно так: Нам говорили, что мы не готовы к переменам, что мы не можем… Да, мы можем. По-русски получается полное отсутствие связности. Но переводить подобный рефрен по-разному – это разрушать все НЛП (нейро-лингвистическое программирование), не говоря уж о художественных достоинствах. Самый простой выход состоял бы в том, чтобы просто опустить yes, ограничившись формулировкой «Мы можем!» Но это yes в начале фразы очень важно. Во-первых, оно придает формуле диалогичность, а во-вторых, дает мощную позитивную установку. Так что без yes никак невозможно.
И вот спрашивается, можем ли мы в таких условиях мечтать о демократии? Yes, we can! Yes, we can! Yes, we can!
Мы больше не тратим месяцы и годы на выписывание примеров из текстов и сортировку пыльных карточек. С появлением электронных корпусов и всяческих средств текстового поиска эта черновая часть работы делается за несколько секунд и гораздо лучше. Но само волшебство нашей работы — подумать о слове и понять, что оно значит, — этого никто за нас не сделает и никто у нас не отнимет.
Ха-ха-ха, мокроступы! Какая потеха! Кто мог даже предположить такую глупость, что такое дурацкое слово приживется? А интересно, почему глупость-то? Самокат и паровоз прижились — и ничего. Мокроступы совершенно в том же духе. Повезло бы больше — и никто бы не смеялся...
